Не так давно московское архитектурное сообщество имело возможность пообщаться с одной из звезд мировой архитектуры, главой американской группы Morphosis Томом Мейном. Его приезд был первой акцией нового проекта "Архитема", который буквально заворожил публику феерической перспективой, похожей на упоительный сон молодого архитектора. В рамках этого проекта своими мыслями об архитектуре с нами должны были в ближайшем будущем поделиться (сама!) Заха Хадид, (сам!) Фрэнк Гери, (уму непостижимо!) Ричард Роджерс и другие не менее яркие (а для нас почти мифологические) представители мировой архитектурной элиты.
Но "Архитема" прекратила свое существование. Дуэт ведущих этот проект партнеров - архитектурной школы ЭДАС и компании "Инвесткинопроект" распался. Однако встречу с Захой Хадид пока можно не вычеркивать из планов. Она приедет, и не просто так, а в качестве преподавателя архитектурной школы ЭДАС, которая с января начнет работать в Москве. Можно сказать "вновь начнет", потому что эта школа, более пяти лет функционирующая в Германии, Англии и Австрии, до этого двадцать лет существовала в Москве. Правда, тогда в этой школе учились дети. Сейчас в ней будут учиться взрослые архитекторы. Или переучиваться. Как это будет происходить, рассказывает глава школы ЭДАС Владислав Кирпичев.
- Два десятка лет в России вы возглавляли экспериментальную школу для детей. На кого рассчитана школа, которую вы открываете сейчас?
- Это будет профессиональная архитектурная школа для тех, у кого есть диплом архитектурного вуза и кто хочет повысить свою квалификацию. То есть школа postgraduate. Последние десять лет мы занимаемся университетами, студентами. Но так будет сначала. Потом этот проект будет смешанным. У меня есть старые ученики, которые работают в Москве, у них есть братья, дети, которых куда-то надо водить. Ведь ничего хорошего, по большому счету, в Москве не появилось. Потом, ЭДАС всегда был смешанной командой. Там не было строгого деления на группы, как в обычных учебных заведениях. Там был большой стол, вокруг которого все сидели, и большие и маленькие, и все друг другу помогали. Все существовало в режиме студии. Как студия это и должно работать. Но сначала будет postgraduate.
- Это будет коммерческая школа?
Читать лекции и проводить мастер-классы мы пригласим суперзвезд - Заху Хадид, Фрэнка Гери, Грега Линна
- Коммерческой ее нельзя назвать. Мы будем, разумеется, брать деньги за обучение. За одну аренду надо платить десять тысяч долларов в месяц. Это серьезные деньги. Спонсоров у нас пока нет. Мы пока только начали самостоятельное плавание. Но для наших студентов это будет дешевле, чем там, на Западе. Надо сказать, что в мире еще нет ни одного достойного архитектурного учебного заведения, которое можно было бы назвать коммерческим, то есть делающим деньги. Они всегда в убытке. Хотя за обучение студенты платят, и немало. Чтобы учиться в американском вузе на архитектурном факультете, надо платить тридцать две тысячи долларов в год. При этом есть еще университетская дотация. Дотация - это и есть хлеб, а эти тридцать две тысячи - так, на масло, на какие-нибудь исследования. В Бартлетте платят четырнадцать тысяч фунтов в год за учебу на отделении postgraduate, да и студенты платят достаточно. В Архитектурной ассоциации в Лондоне - шестнадцать тысяч фунтов в год, и это не считая жилья, питания, расходов на транспорт. Но для самой школы это спасение. Так что без спонсоров ни там, ни здесь не обойтись.
- Кто будет вести занятия?
- Да вот мы с Людмилой и будем вести. Еще у нас собираются работать несколько молодых западных архитекторов, которые живут здесь постоянно. А еще мы планируем приглашать суперзвезд - Заху Хадид, Фрэнка Гери, Грега Линна и других, которые будут приезжать специально, чтобы читать у нас лекции и проводить мастер-классы.
- Российские архитекторы будут у вас читать лекции?
- Нет. Но только не подумайте, что я считаю, будто русские все плохие. Это просто разные ментальности.
- В чем же разница между этими ментальностями?
- Если кратко, то я скажу так. Они там думают формообразованием, а мы здесь думаем, "красивый фасад или некрасивый". Во всем мире уже давно работают с формой целиком, с пространством, с процессами, а здесь, в Московском архитектурном институте, обсуждая дипломные проекты, говорят о масштабе и так далее. Какой масштаб?! Паровоз уже давно уехал. Есть деньги, будет и масштаб. А тут пытаются классическими формулами и критериями мерить то, что уже давно живет по другим законам. Мы здесь не думаем, не анализируем форму, а лепим "красивые вещи". Студентов учат рисовать план, а к нему пририсовывать красивые фасады. Там же все от обратного - в первую очередь анализируется пространство. У нас же эта традиция прервана с двадцатых годов, и никто ее не реанимирует. Никто этим не занимается, кроме кафедры истории. А там, на Западе, весь опыт нашего авангарда, от Малевича до Мельникова, не столько история, сколько инструмент осмысления жизни, пространства, формы. У той же Захи, да и у всех них, библиотека по русскому авангарду хуже, конечно, чем у нас с Людой, но все они держат на полках эти русские книжки. Это просто парадокс. Они воспользовались нашей историей, а мы-то нет.
А у нас ментальность до сих пор литературная. Сколько раз я обсуждал с руководством Архитектурного института вступительные экзамены, которые нужно срочно ликвидировать в той форме, в какой они существуют на данный момент. Пора прекратить сдавать классический рисунок. Никто в мире из архитекторов не умеет рисовать, кроме, разумеется, особых любителей. Даже Ле Корбюзье рисовал так себе. Его картинки с точки зрения МАРХИ - это просто ничто, его никогда бы туда не взяли. Но зато он умел думать. И он думал руками, чему мы в ЭДАСе и пытаемся научить всех. Заставить людей думать несколькими способами - мозгами, глазами, руками.
- Но рисунок всегда был основой академического художественного обучения...
- Но теперь-то время ушло. Теперь этот классический рисунок все убивает. Копирование исторических образцов тоже все убивает. У нас в ЭДАСе не было истории архитектуры, вот сказки и всякие истории - ради бога. И еще в ЭДАСе было запрещено срисовывать. Потому что если учишься срисовывать, то потом всю жизнь срисовываешь. А у нас так и учат срисовывать, что они и делают. Раньше срисовывали с Парфенона, а теперь - с Захи.
И еще, чтобы была понятна разница в отношении к архитектурному образованию здесь и там, расскажу один эпизод, совсем недавний. Я оказался на выставке дипломных проектов в МАРХИ. Ходит ректор, с ним другие преподаватели. И вдруг один из них останавливается перед одним проектом, указывает на него и говорит: "За такие проекты надо лишать диплома". Мы тут же прислушались. Вот другой выступает и говорит: "За эту крышку от унитаза вообще надо было из института выгнать". Я, знаете, жутко расстроился. Это ведь была не критика в адрес проекта (не худшего, кстати), не аналитика, они просто обзывались. Потому что там были люди, которые "знают, как надо". Я потом спросил свою спутницу: "Кто были эти люди?" Она говорит: "Это кафедра советской архитектуры". Ничего не изменилось, понимаете?
Архитектор не имеет права срисовывать - ни с Парфенона, ни с Захи
- Могу представить. Вы как-то общались с ними, с руководством МАРХИ?
- Да, ректор попросил меня прокомментировать те же дипломные проекты. И я говорил с этой кафедрой и сказал им: "Вы учите коммерции, вы учите тому, как красивыми фасадами удовлетворить заказчика. Я с этим категорически не согласен". А они мне: "Ну есть же реальность".
- Я полагаю, на Западе не меньше этой самой реальности. Как там с этим учат справляться?
- Да, разумеется, и там реальность. Но там они к этой реальности совершенно по-другому относятся. Они учат думать, они воспитывают архитектора. Мы своим студентам всегда говорим: "Вы хотите свой дом построить или чужой? Если вы хотите построить свой дом, вы должны сделать все по максимуму. Потому что придет заказчик с деньгами и будет вами управлять. А вот вы, чтобы не сдаться и не лечь под него, должны точно знать, чего вы хотите. А уж потом вы ему скажете: 'Да, конечно, все будет, как ты хочешь, но рисовать буду я'". Вот в этом и есть разница. Попробуйте Приксу или Захе окошко на фасаде нарисовать или сказать что-нибудь в этом духе, они пошлют куда подальше, и все. Заха, она же не получала денег долгое время за работу. Потому что она не могла через это переступить, а мы здесь все время переступаем, каждую секунду.
- Кстати, о Захе Хадид. Чем вы будете заманивать сюда звезд такой величины? Гонорарами?
- Не столько гонорарами, сколько личными связями. Ведь маленькие деньги их не интересуют. Большие деньги они зарабатывают иначе. Так что эти визиты - это только личные связи. По разным обстоятельствам мы познакомились с кем-то еще давно, потом, когда начали преподавать на Западе, все эти связи закрепились. Заху ведь разные люди пытались привести сюда года три. И все говорили: "Она нам обещала". Это полная дурь, потому что она никому ничего не обещает. До нее эти просьбы просто не доходят. Там сидит армия секретарей, которая планирует ее время на годы вперед. Просто так договориться с ней невозможно. Поэтому все построено на личных связях, дружбе, друзьях друзей и так далее. Если наш Петя (Питер Кук - глава школы Bartlett в Лондоне. - "Эксперт") кого-то знает, мы можем сказать ему: "Петя, а может, такой-то сможет прочесть у нас лекцию?" И он отвечает "да" или "нет".
- Я сейчас подумала: а действительно ли надо непременно привозить их живьем? В наши-то дни, когда практически любая информация доступна тем или иным способом?
- Конечно, надо слушать их лично. А как же еще они научат тому, как быть свободными?
- Да, но они ведь научат чему-то совершенно иному, противоположному тому, чему учат в том же МАРХИ. То есть ваша школа будет альтернативой МАРХИ?
- Получается, да.
