В Государственном историческом музее открылась выставка, посвященная интересному юбилею - 350-летию Переяславской рады, иными словами - вхождению Малороссии в состав России. Как праздновать эту дату (и стоит ли делать это вообще) - не совсем понятно; в довершение ко всем подробностям нынешних взаимоотношений двух бывших братских республик юбилей не вполне удачно совпал с появлением в украинском языке нового слова - "тузлить", что расшифровывается примерно так: ездить из Киева в Москву для разборок по поводу известного полуострова. Впрочем, новейшую историю организаторы выставки решили не освещать - пусть даже она в значительной степени обусловлена событиями трехсотлетней давности. Экспозиция подробно демонстрирует события лишь двух веков - героического семнадцатого (борьба казаков с поляками, Богдан Хмельницкий, царь Алексей Михайлович) и бюрократического восемнадцатого (постепенное, методичное и безжалостное устранение российскими властями украинской автономии - вплоть до полного торжества имперской идеи).
Экспонаты на выставке представлены, разумеется, редкостные: булава с отчетливой вмятиной (как будто некий гетман долго бил ею по голове какого-нибудь непослушного ляха), большая запорожская литавра, анонимные вирши "На жалостный погреб рыцаря Сагайдачного", турецкие пищали и малоросские кистени, народная песня о предателе Мазепе и благородном Кочубее, которого поля необозримы, автографы видных деятелей прошлого - Богдана Хмельницкого, Алексея Михайловича и светлейшего князя Потемкина. Явно для придания выставке должного объема сюда же добавлены многочисленные парсуны, иконы, ковры и прочие творческие достижения русского с украинским народов. Есть даже изданные на Украине инкунабулы Ивана Федорова (вообще-то напечатанные за сто с лишним лет до Рады). Понятно, что вся эта красота должна свидетельствовать о глубоком взаимопроникновении двух родственных культур - только зачем говорить об очевидном, неизвестно.
Главную художественную ценность, впрочем, представляют вовсе не ковры, а редкостные документы, извлеченные из глубин РГАДА. Прочесть их - из-за тогдашних оригинальных каллиграфических пристрастий - практически невозможно; зато рассматривать изысканные орнаменты чрезвычайно приятно.
Собственно, точно так же бессмысленно разглядывать и остальные экспонаты - литавры, пищали и многочисленные польские карты. Отдельного значения они не имеют (с таким же успехом можно было ограничиться табличками), выступая исключительно в символическом качестве - как элементы общей картины, демонстрирующей создание империи, хитроумный переход от братской помощи угнетенным казакам к выстраиванию имперской вертикали. Впрочем, никакого пафоса - типа "У нас была великая страна" - устроители выставки себе не позволили, ограничившись тщательным и более или менее беспристрастным воспроизведением реальной истории. Однако легкая тень ностальгии все же присутствует - по тем временам, когда кистенями и литаврами можно было уставить не два зала, а десять, когда в центре можно было бы повесить классическое полотно дважды лауреата Сталинской премии Михаила Хмелько "Переяславская рада", и не надо было изображать шедевр политкорректности, называя выставку "К 350-летию вхождения Левобережной Украины в состав России".
