История "Холодной горы", свежего опуса оскароносного Энтони Мингеллы, автора "Английского пациента" и "Талантливого мистера Рипли", поучительна до злорадства. Взяв главную награду Американской киноакадемии за "Пациента" в 1997-м, на сей раз эпический мелодраматист Голливуда, кажется, попытался сделать кино абсолютно и эталонно оскаровское. И - благополучно пролетел (несмотря на хорошую и обильную критику в Штатах) не только мимо главных ("лучший фильм", "лучшая режиссура") оскаровских номинаций, но даже мимо всевозможных "Золотых глобусов".
Хотя рецептура при всей незамысловатости и впрямь гляделась безупречной: эдакий гибрид оскаровского триумфатора собственного производства с оскаровским эталоном на все времена - "Унесенными ветром". С точечными вкраплениями иных знаковых образчиков вроде "Спасения рядового Райана", подобно которому "Гора" начинается - со сверхнатуралистичной, кровавой, грязной батальной сцены. Война, правда, не вторая мировая, а американская гражданская, - и это уже, да, да, конечно, "Унесенные...".
Герой Джуда Лоу - солдат-южанин, бывший плотник Инмен из деревни Колд-Маунтин ("Холодная гора" по-нашему), штат Северная Каролина. Он три года кряду воюет - и все три года в родном селе ждет его дочка тамошнего пастора Ада (Николь Кидман). С дочкой у них в свое время ничего такого, кстати, не было - времена викторианские, сплошной Век Невинности. Тем не менее Ада все три года отвергает домогательства местного мерзкого богатея, а Инмен, дезертировав-таки наконец и по пути домой набредя на избушку одинокой вдовы с внешностью Натали Портман, все равно остается (после трех лет воздержания!) верен своей единственной-далекой. Вот ведь люди были...
Хуже всего в фильме даже не сам картонно-сахарный и фальшивый до предела мелодраматизм (чего вы хотите от автора "Пациента"), а нелепость сочетания его с натурализмом, грязью и дерьмом - приметами суровой были из жестоких военных времен. Мингелле мало было сделать слезливое "мыло", ему хотелось лавров создателя Большого Американского Эпоса - так что зверства военного времени чередуются у него с высокопарными викторианскими текстовками, а оборванный вонючий дезертир, доковыляв-таки до единственной-далекой, немедля предается с ней эдакой гламурной-гламурной плотской любви в золотистом свете под прочувствованную музыку.
