Чемпионат России по театру закончился. Результаты его стали такой же сенсацией, как исход четвертьфинала футбольной Лиги чемпионов. Сильнейшие театральные проекты остались без наград. Признанные фавориты конкурсной программы бесславно проиграли безусловным аутсайдерам.
Между тем конкурсная программа была на редкость сильной. Едва ли не впервые за все время существования "Маски" почти каждый спектакль гарантировал зрителю массу удовольствий - птичью грацию Ольги Цинк ("Двойное непостоянство"), исключительно смешные репризы "Двенадцатой ночи", обезумевший взгляд Лопахина-Евгения Миронова ("Вишневый сад"), веселое хулиганство "Пленных духов". На "Золотой маске-2004" было что посмотреть. Самым неудачным шоу в ее программе стала церемония закрытия, где выяснилось, что вкусы жюри категорически расходятся со вкусами зрителей.
Большие надежды
В лиге спектаклей "большой формы" конкуренция была не очень высокой. Абсолютный фаворит выявился с самого начала. Это был "Вишневый сад" Эймунтаса Някрошюса, представленный в наибольшем количестве номинаций: его выдвинули на "Маску" в категориях "Лучший спектакль", "Лучшая работа режиссера", "Лучшая мужская роль" и "Лучшая работа художника".
С небольшим отрывом за "Садом" шел военно-политический фарс Нины Чусовой "Мамапапасынсобака" - самый страстный, яркий и живой спектакль прошлого сезона. Группу лидеров замыкали поэтичная пьеса "Правда хорошо, а счастье - лучше" Сергея Женовача, изящные "Египетские ночи" Петра Фоменко и забавная "Двенадцатая ночь" Деклана Доннеллана.
Многого ожидали от провинциальных театров. Но на этот раз в конкурсной программе они никак себя не проявили. Уморительные "Дачники" Евгения Марчелли (Омский театр драмы) прошли по разряду курьезов. Это чрезвычайно нестандартная постановка горьковской пьесы (впрочем, в программке автор поименован А. Пешковым), нашпигованная разнообразными трюками и спецэффектами разной степени свежести. Нечего и говорить, что все дачники ездят на велосипедах - это просто наваждение какое-то в последнее время. Любой мало-мальски продвинутый режиссер заставляет своих героев крутить педали. Помимо этого дачники носят костюмы Пьеро и Арлекинов, разыгрывают декадентские спектакли и с невероятным, просто кроличьим усердием предаются любви. Произнесет герой какую-нибудь совершенно невинную реплику, вроде: "А вы тут гуляете?" - и тут же заваливает партнершу на сено. Свежий воздух, наверное, так действует.
Очень приличный, высококультурный и занудный спектакль "Наваждение Катерины" показал Минусинский молодежный театр. Режиссер Алексей Песегов придумал, что печально известная история Катерины Измайловой, леди Макбет Мценского уезда, привиделась Катерине во время венчания. Стоит она рядом с нелюбимым женихом возле аналоя, хор поет, дьякон гудит: "Обручается раба божия Катерина рабу божьему Борису" - и тут невеста впадает в транс. И под гитарные переборы возникает перед ней картина ее несчастного замужества. Скука, серость, одиночество. И материализуется из серого марева тоски искуситель Сергей, и чтобы удержать Сергея, Катерина начинает убивать. Когда она на каторге бросается в воду, увлекая за собой в пучину любовницу Сергея, гитарный перебор незаметно превращается в церковное пение, а убийца Измайлова - в невесту, задумавшуюся о своей судьбе.
Ничего не скажешь, провинциальные режиссеры старались. Они реализовывали на сцене свои концепции, пытались очаровать зрителя какими-то находками - правда, без особого эффекта. Авторы питерских спектаклей, номинированных на "Маску", не затрудняли себя даже минимальными творческими поисками.
Гуру питерского театра, руководитель Малого драматического Лев Додин показал на фестивале свою версию "Дяди Вани". Все здесь отвечало канону чеховского спектакля. На сцене стояли плетеные кресла, сидя в которых герои предавались меланхолии, и стол, за которым они выпивали. Хрестоматийные реплики произносились с хрестоматийными интонациями. Дядя Ваня (Сергей Курышев) был хмур и невыразителен. Доктор Астров (Петр Семак) - циничен и сексапилен. Елена Андреевна (Ксения Раппопорт) тосковала и кокетничала. Режиссер обозначил свое присутствие в спектакле два раза. Один раз - когда три стога сена, подвешенных над сценой, опустились вниз, что-то символизируя. Второй - когда реплика: "Мы увидим небо в алмазах" прозвучала жестко и с неожиданной паузой - "Мы увидим небо... в алмазах". Этот постановочный минимализм группа поддержки Додина называет "психологическим театром". На самом деле это просто невыносимо скучный театр, погрязший в рутине.
Вторым питерским спектаклем стал "Ревизор", поставленный Валерием Фокиным на сцене Александринского театра. Его назвать самостоятельным спектаклем вообще язык не поворачивается. Фокин поставил своей целью реанимировать знаменитый спектакль Всеволода Мейерхольда, поставленный в 1926 году. Несколько сцен Фокин сократил, антураж слегка изменил. Однако и по сути, и по форме - это калька легендарного мейерхольдовского спектакля. Как и положено музейному экспонату, "Ревизор-2" холоден и скучен. Казалось бы, максимум, на что он мог рассчитывать, это приз критики. Театроведам должен был очень понравиться спектакль, реанимирующий постановку 80-летней давности, которую они проходили по учебникам.
Однако утешительный приз критики получил "Вишневый сад". А главную "Золотую маску" за лучший спектакль прижал к груди Валерий Фокин, похваливший жюри за "политическую дальновидность" такого неожиданного решения. Должно быть, по мысли Фокина, "политическая дальновидность" состояла в том, что приз давался не столько спектаклю, сколько успешной акции по восстановлению Александринского театра, находившегося в глубокой творческой пропасти. Однако посмотрев "Ревизора", понимаешь, что вся дальновидность была в том, чтобы прикрыть золотой маской полную несостоятельность фокинского проекта.
Лучшей режиссурой была признана нехитрая разводка Льва Додина в "Дяде Ване". Тот же дядя - Сергей Курышев - получил приз за лучшую мужскую роль, обойдя Евгения Миронова, сыгравшего в "Вишневом саде" прекрасно как никогда в жизни.
Маленькие радости
Конкуренция в жанре "спектаклей малой формы" была несоизмеримо выше. Номинация была под завязку набита отличными постановками, каждая из которых уже собрала разнообразные региональные награды и отличную прессу. Энергичная "Панночка" Нины Чусовой (Театр им. Пушкина) соседствовала в программе с разухабистыми "Пленными духами" Пресняковых-Агеева - вольной реконструкцией любовного треугольника Блок-Белый-Любовь Менделеева-Блок. Еще один опус братьев Пресняковых - "Терроризм" во МХАТе - вполне достойно представлял актуальный политический театр.
Из Воронежа привез очаровательный спектакль "Зима" Михаил Бычков. "Зима" поставлена по пьесе Евгения Гришковца. Гришковца, как известно, ставить трудно. В Москве в свое время "Зима" вышла плохо. Но Михаил Бычков работает в стиле любительского театра, поэтому нестандартная, откровенно любительская драматургия Гришковца на маленькой сцене воронежского театра обретает идеальную среду обитания.
Наивные шутки - вроде Большой Медведицы, которую изображает картонная медвежья морда на синем небе, и Малой Медведицы - плюшевого медвежонка, болтающегося на фоне звезд, - удивительно точно аккомпанируют шуткам Гришковца. Актеры вспоминают детство своих героев, словно свое собственное. И сюрреалистическая история двух солдат, замерзающих на позиции, обретает камерный домашний масштаб.
Безусловным же лидером "спектаклей малой формы" стало "Двойное непостоянство" из Новосибирска. Пьесу Мариво в театре "Глобус" поставил молодой московский режиссер Дмитрий Черняков, любимец критиков, обладатель "Золотой маски-2003" и абсолютный рекордсмен по номинациям "Маски-2004": к трем номинациям за "Непостоянство" добавьте три номинации за оперу "Похождения повесы", которую Черняков год назад выпустил в Большом.
"Двойное непостоянство" хвалят за красоту. Это действительно сказочное зрелище. На маленькой сцене выстроен крошечный идеально белый павильон. В павильоне низкий давящий потолок и множество дверей. Это комната во дворце Принца, задумавшего странный садомазохистский эксперимент. Принц решил поселить у себя во дворце девушку, в которую влюблен, и юношу, которого любит она. Он надеется, что, попав во дворец, молодые люди разлюбят друг друга. Юноша полюбит придворную даму, мастерицу интриг, а девушка согласится выйти замуж за Принца. И вот повелитель этого сказочного королевства стоит за стеклом, рядом со зрителями, - пожилой почтенный господин, неуловимо напоминающий партработника средней руки, - и наблюдает за подопытными влюбленными.
Влюбленные дики, простодушны и неухожены. Они в этой стерильной стеклянной клетке словно звери: встретившись, кидаются друг на друга с объятиями, кормят друг друга с рук, дерутся, норовят попортить мебель. Но мало-помалу размеренный строй дворцовой жизни подчиняет их своему ритму. Они начинают все больше походить на нарядных марионеток Принца. Ближе к финалу они уже неотличимы от придворных: дворцовая жизнь поглотила их и переварила.
Но еще больше поражает в этом камерном спектакле идеальное соответствие, которое режиссерская мысль находит в рисунке мизансцен, жестах актеров, цвете. Это красота, наполненная смыслом и страстью. У Чернякова редкое дарование передавать мысль игрой света и цвета. Для него столкновение идей - это столкновение фактур. В своем спектакле он рассказывает страшноватую историю об отношениях человека и абсолютной власти, о свойствах страсти и расчета, о каннибальских аспектах манипулирования людьми. Это в лучшем смысле слова интеллектуальный спектакль. Он - в этом его отличие от подавляющего большинства фестивальных спектаклей - позволяет не просто отдохнуть, насладившись прекрасным, но и подумать.
"Красота" - вообще сомнительный комплимент для современного спектакля. Театральные технологии развиваются стремительно. Сколько мы видели безупречно красивых и абсолютно безжизненных спектаклей на той же "Маске". Черняков это понимает лучше многих. В финале его героиня, взбесившись в застекольном мирке, выбегает в зрительный зал и с азартом палестинского мальчишки швыряет камнем в стеклянную стену. Ахают зрители в первом ряду, разлетаются осколки, рушится идеальный павильон, и на руинах красоты разражается овация.
"Непостоянству" досталась "Маска" в категории "Лучший спектакль малой формы". А другой маленький спектакль - "Пленные духи" - получил приз зрительских симпатий. Да и вся номинация в целом оказалась беспроигрышной. Спектакли, обделенные "Маской", не будут обделены зрительским вниманием.
Музей победил жизнь
Самой нищей оказалась номинация с многообещающим названием "Новация". В ней было заявлено всего два спектакля, а по сути - один. С самого начала было понятно, что танцевальный спектакль "Золото Нартов" не сможет составить никакой конкуренции рэп-шоу Ивана Вырыпаева "Кислород". Скудость номинации необъяснима. В одном Театре.doc идет полдюжины спектаклей, вполне достойных награды за новаторство. Еще столько же можно найти в Центре драматургии и режиссуры. Но они остались незамеченными, а бодрый и невнятный спектакль Вырыпаева получил главный театральный приз страны.
Неудача "Новации" характерна. Что угодно было в чести на этой "Маске", только не эксперимент. Выбор жюри ясно продемонстрировал, каким должен стать театральный мейнстрим в ближайшее время. Ни в одной номинации не был отмечен такой актуальный спектакль, как "Терроризм". Дерзкий, блестящий, трагичный спектакль Нины Чусовой "Мамапапасынсобака", посвященный войне на Балканах, получил утешительную "Маску" только за лучшую женскую роль (Чулпан Хаматова). Все главные награды ушли к "Ревизору" и "Дяде Ване". Жюри пришлись по душе тщетные попытки реанимировать былые достижения российского театра.
Фокин реставрирует технологии Мейерхольда. Но его "Ревизор" теряет то главное, чем поражал современников "Ревизор" выпуска 1926 года. Старый спектакль был пугающе современен. Мейерхольд говорил со зрителями о них самих. Он предвидел кровавую волну, которая захлестнет и его театр несколько лет спустя. Его Хлестаков был прообразом тех энкавэдэшников, которые придут арестовывать режиссера в 1939-м. Классическая пьеса была для Мейерхольда поводом высказаться о современности. Фокин этой возможностью пренебрег.
Додин пытается законсервировать традицию психологического театра. Но психологический театр, каким запомнили его зрители, скажем, Художественного театра, это не рутина, а непрестанный скандал. Обмороки дам, негодующие выкрики из партера, возмущенные рецензии - вот что такое настоящий психологический театр, заставляющий актеров и зрителей выворачивать душу наизнанку. Все это никакого отношения не имеет к безукоризненно правильному и невыносимо скучному "Дяде Ване".
На больших кинофестивалях в ходу такой компромисс: главную награду вручают фильму, представляющему собой образец политкорректного мейнстрима. А реально лучшему фильму, который претендует на то, чтобы войти в историю киноискусства, дают приз за режиссуру. Жюри "Маски" не воспользовалось этим ноу-хау. Лучший спектакль прошлого сезона, реально наследующий всем великим традициям русской сцены, - "Вишневый сад" - проиграл по всем номинациям.
Так музей победил жизнь. Тщетная реанимация большого стиля задала вектор развития официального театра. Он все более плотно замыкается в себе - в своих традициях, в своих представлениях о прекрасном, в своих штампах - и все дальше уходит от реальности. И это самый печальный итог такого представительного и интересного фестиваля, как "Золотая маска".
