Российская нефтяная промышленность стремительно увеличивает добычу. В прошлом году прирост составил 11,1%, и вопреки ожиданиям за последние месяцы темпы роста увеличились еще на 0,5%. Почти все аналитики прогнозируют сохранение этой тенденции: по ряду прогнозов к 2010 году будет побит рекорд добычи советских времен. В то же время внутреннее потребление нефти остается на сравнительно невысоком уровне - 110-120 млн тонн (при добыче в 400-450 млн тонн), и серьезного увеличения потребления ждать не следует. Поэтому прирост добычи должен будет пойти на экспорт, который, как полагают эксперты, возрастет к 2010 году почти вдвое. Построенная еще в советские времена трубопроводная инфраструктура уже не в состоянии обеспечить доставку за рубеж всей экспортной нефти. К тому же оператор трубопроводной системы "Транснефть" пытается закрепить за собой и транзит нефти из соседних стран. В частности, в 2002 году по долгосрочным гарантиям было заключено соглашение о транзите по трубопроводам российского монополиста 17,5 млн тонн казахской нефти, доля транзитной нефти в системе теперь достигает 15%. Экспорт собственно российской нефти по трубе достиг технического максимума, а нефтедобытчики вынуждены резко увеличивать перевозки железнодорожным и речным транспортом. В начале этого года поставки по железной дороге достигли уже миллиона баррелей в сутки, что всего лишь в четыре раза меньше объема поставок по трубопроводам. Но этот транспортный канал куда менее рентабельный - в прошлом году нефтяники потеряли на дополнительных расходах по перевозкам около 400 млн долларов. Услуги РЖД составляют около четверти нынешней стоимости нефти, так что при цене менее 17 долларов за баррель такой экспорт станет убыточным. Но даже если цена на нефть останется высокой, проблемы это не решит: перегрузка внутренних магистральных трубопроводов будет затруднять доставку сибирской нефти до крупных железнодорожных развязок.
Расширение существующих мощностей по проектам "Транснефти" не поспевает за темпами роста. Ввод в строй нефтепровода Клин-Холмогоры, открытие новых очередей Балтийской транспортной системы (БТС), увеличение пропускной способности нефтепровода "Дружба" способны покрыть прирост экспорта в лучшем случае в ближайшие два-три года.
Таким образом, перед российской нефтяной отраслью в последние годы встала новая стратегическая задача - кардинальное увеличение мощностей трубопроводной системы. Эту задачу попытались решить частные компании и предложили своими силами построить два трубопровода. Однако государство эту инициативу пресекло. Возникает вопрос: есть в таких действиях властей экономический резон или это исключительно политическое решение?
Частная инициатива
Вспомним, что собой представляли частные трубопроводы. Проект строительства трубопровода из Западной Сибири в Мурманск разработали ЮКОС, "ЛУКойл", ТНК, "Сибнефть" и "Сургутнефтегаз". Его мощность должна была составить 50-100 млн тонн в год - ненамного меньше экспортных мощностей "Транснефти". Основным потребителем должны были стать США, до этого российский экспорт в Америку был мизерным из-за нерентабельности транспортировки по действующим маршрутам. Строительство трубопровода до глубоководного и единственного в стране незамерзающего порта Мурманска сняло бы все эти проблемы и поставило бы россиян даже в более выгодное, по сравнению с основными конкурентами, положение - путь из Персидского залива до Восточного побережья США вдвое длиннее, чем из Мурманска.
Другой проект, инициированный еще в 1994 году, был предложен ЮКОСом. Предполагалось построить нефтепровод из Ангарска, конечной точки существующей трубопроводной системы, до китайского Дацина. Его пропускная способность должна была составить 20-30 млн тонн в год. Китай в прошлом году вышел на второе, после США, место по объемам потребления нефти, обеспечив около половины мирового прироста потребления. К 2020 году КНР будет вынуждена импортировать 75% потребляемой нефти. 40% экспортного топлива в настоящее время поступает в Китай из Персидского залива - в случае обострения отношений с Тайванем стабильное обеспечение энергоносителями окажется под угрозой. Поэтому вопрос "нефтяной безопасности" и диверсификации поставок считается в стране одним из важнейших.
Оба проекта, как проамериканский, так и прокитайский, учитывали ожидаемый сдвиг в географии добычи российской нефти. Две крупные перспективные нефтегазоносные провинции расположены в Восточной Сибири, то есть вблизи "китайско-юкосовского" трубопровода, а Тимано-Печорский регион будет пересекаться трассой Мурманского трубопровода.
Это дало бы нам возможность диверсифицировать экспорт. Ведь в настоящее время наша нефть поставляется фактически в одном направлении - 83% всего экспорта идет в Европу. И здесь для нас существуют серьезные риски. Например, риск потерять часть рынка - потребление углеводородов в Европе растет не так быстро, как во всем мире, к тому же в прошлом году приняты нормы ЕС по диверсификации источников энергоресурсов. Велики и политические риски экспорта через территории многих стран (показателен пример Турции, ограничившей проход наших танкеров через Босфор).
Казалось бы, государство должно было обеими руками поддержать новые трубопроводные проекты, ведь они бы решили не только стратегические задачи нефтяных компаний, но и принесли бы в казну не один миллиард долларов, практически не требуя никаких госзатрат. Кроме того, реализация проектов дала бы и серьезный косвенный эффект - крупные заказы получили бы российские трубники, машиностроители, химики.
Однако оба варианта создания частных трубопроводов были, по сути дела, отвергнуты.
Госинициатива
Государство фактически отказалось от подтвержденных ранее на высоком уровне планов сооружения нефтепровода из Ангарска в китайский Дацин и предложило маршрут до Находки, который целиком проходил по российской территории, но оказывался куда менее эффективным с экономической точки зрения (в частности, необходимы вдвое-втрое большие затраты на строительство - см. таблицу 2, а также больший транспортный тариф и расходы на погрузку нефти в танкеры).
Власти привели резоны, по которым они отказались от реализации частных проектов. Ряд из них оказался несостоятельным. Например, представляется сомнительным довод: китайцы будут перепродавать российскую нефть, поставляемую по юкосовскому трубопроводу, на мировом рынке. Делать так просто глупо, потому что Китай - один из крупнейших импортеров нефти, к тому же возможность реэкспорта легко пресечь соответствующим положением контракта, да и рентабельность такого китайского экспорта скорее всего оказалась бы отрицательной.
Другие доводы были более разумны, но спорны. Например, говорилось, что при реализации "китайского" варианта прокладки трубопровода мы бы получили диктат потребителя (но что нам до диктата потребителя, если трубопровод частный?). Отмечалась и высокая экологическая опасность проекта: проектируемые маршруты пересекали водосбор крупнейшего пресного озера планеты - Байкала, проходили в сейсмоопасных и селеопасных районах, а один из вариантов маршрута в Китай пересекал заповедник. Минприроды отклонило проект именно по этим причинам. Но все эти опасности вполне преодолимы - не так уж сложно изменить маршрут с учетом всех экологических и технических требований. Как нам кажется, основная причина лежит в несколько другой, геополитической плоскости.
Должен ли трубопровод вести на территорию быстрорастущего соседнего Китая или целиком остаться в пределах России и в ее собственности? Ведь он представляет собой не просто элемент транспортной инфраструктуры, а объект геополитики. Причиной отказа от "китайского" варианта нефтепровода являются боязнь усиления влияния нашего соседа на экономику Дальнего Востока и Восточной Сибири, а также нежелание усиливать политическую взаимозависимость двух стран.
Здесь необходимо напомнить о старой проблеме российской экономгеографии - оторванности Дальнего Востока от наиболее освоенной части страны. По железной дороге от Владивостока до Москвы 9,3 тыс. км, а до группы китайских городов-миллионеров - в двадцать раз меньше. Малочисленное население Восточной Сибири и Дальнего Востока, малоосвоенного и богатого ресурсами, соседствует с перенаселенным и бедным ресурсами Китаем. Эти территории магнитом притягивают взоры миллиарда и трехсот миллионов китайцев как потенциальный объект освоения (см. таблицу 1). Подспудно "освоение" уже ведется. Китайская диаспора на Дальнем Востоке быстро растет, в то время как численность коренного населения с 1989 года сократилась на 16%. Китайская сторона настаивает на облегчении визового режима (читай: поселения) для китайцев и даже права хозяйственного промысла в Приморском крае. Возможность отторжения, прежде всего не политического, а ползучего экономического, Дальнего Востока может показаться слишком абстрактной и необоснованной для россиян, но отнюдь не для китайцев. Достаточно сказать, что в национальном учебнике истории каждый может прочитать о том, что "в 1860 году царская Россия аннексировала 400 тысяч квадратных километров территории Китая, в том числе остров Сахалин". Казалось бы, это лишь учебник, но, как утверждал Лао-цзы, "дерево толщиной в обхват рождается из тончайшего ростка". Не случайно и то, что китайская сторона всегда увязывает решение вопросов внешней торговли, в том числе и импорта нефти, с облегчением визового режима для своих граждан и территориальные претензии в единый комплекс. Согласись мы на такой проект, эти требования станут жестче и настойчивее.
Таким образом, несмотря на показное дружелюбие, для Китая мы остаемся главным стратегическим противником, а восточная часть нашей страны - вожделенной территорий. Территориальные претензии особенно опасны с учетом того, что экономика Дальнего Востока уже сейчас в куда большей степени связана с соседними странами, чем с остальной Россией: около 80% товаров, продаваемых здесь, имеют китайское происхождение. Прозрачность границы с соседом привела бы к упадку животноводства, закрытию предприятий легкой промышленности. Сооружение же трубопровода в Китай еще теснее увязало бы экономику регионов, где позиции центра весьма слабы, с соседней державой. Скорее всего, именно поэтому с нашей стороны блокируются крупные проекты участия китайцев в освоении сибирских ресурсов, особенно в нефтяной сфере (вспомним о приватизации "Славнефти").
Об освоении страны
Обратимся к маршруту строительства нефтепровода в Находку, предложенного государством. Он нацелен на более тесное скрепление разных частей страны и решение комплекса проблем региона. Показательны планы создания мощного транспортного коридора из Восточной Сибири на Дальний Восток (см. карту) - согласно новому маршруту, нефтепровод планируется провести рядом с БАМом и Транссибом.
Доцент кафедры экономической и социальной географии России МГУ Владимир Горлов отмечает, что реализация этого проекта даст серьезный фискальный эффект, в первую очередь для региональных бюджетов (налоги за землеотвод, экологические платежи, налоги с физлиц). Кроме того, трубопроводы будут стимулировать развитие местной промышленности. Во-первых, они будут крупными потребителями местной электроэнергии, что даст толчок развитию региональной энергетики, страдающей от кризиса неплатежей. Во-вторых, станут стимулом для развития двух дальневосточных нефтеперерабатывающих заводов. На хабаровский НПЗ нефть в настоящее время поставляется по железной дороге, переход же на нефть трубопровода позволит снизить издержки, создаст возможности для расширения производства и даже экспорта нефтепродуктов. Для нефтеперерабатывающего завода в Комсомольске-на-Амуре, мощности которого из-за нехватки сырья задействованы лишь наполовину, нефтепровод станет и вовсе подарком.
Строительство трубопроводов потребует развития прилегающей инфраструктуры - дорог и коммуникаций. Нефте- и газодобытчики решат эту задачу куда быстрее, чем региональные власти. К тому же появится дополнительный источник занятости для хронически страдающего от высокой безработицы местного населения. Наконец, строительство трубопровода до глубоководного порта на Дальнем Востоке позволит России решить задачу диверсификации экспорта нефти. Страна станет полноценным игроком на мировом нефтяном рынке и сможет поставлять топливо любому крупному потребителю - хоть в Японию или Корею, хоть в Австралию или США.
Таким образом, дальневосточные трубопроводы оказываются не просто частным проектом - их маршрут становится вопросом выбора стратегии внешней политики и развития экономики страны.
За шаг до сотрудничества
В запутанной истории с трубопроводами есть и нечто позитивное. Частный капитал ясно обрисовал свои стратегические приоритеты: простые быстроокупаемые проекты, преследующие корпоративные цели. За один шаг до их реализации государство дало понять: такая эффективность "в малом" его не устраивает. Для экономики в целом нужна эффективность "в большом". Государство в первую очередь привлекает увязка экономических интересов с геополитическими, оно заинтересовано в расшивке узких мест - таких, как экономическая изолированность разных регионов, которая в конечном счете несет угрозу стратегической безопасности страны.
Две инициативы, частного капитала и государства, на самом деле не противоречат, а дополняют друг друга: формируется единое поле экономических обоснований, анализ которых вполне может привести к выработке оптимального для всех и общеэкономически эффективного варианта. Принимая стратегическое решение, нельзя учитывать что-то одно - ни эффективность "в малом" (будут проигнорированы факторы, способствующие расшивке узких мест), ни эффективность "в большом" (такой подход грозит утерей инициативы частного капитала, последствия мы ощутили в советские времена). Очевидно, нужен синтез.
Каковы его необходимые условия?
Во-первых, государству не следует отказываться от привлечения частного капитала как в строительство трубопроводов, так и в определении их маршрутов.
Во-вторых, требуется скорейшая разработка госстратегии освоения ресурсов восточных регионов страны, без которой частным компаниям будет крайне тяжело определиться со своей стратегией развития и участия в крупных - поддерживаемых государством - инвестпроектах.
