В начале августа в Дагестане чуть было не началась очередная кавказская "революция роз". Мэр Хасавюрта Сайгидпаша Умаханов вывел своих сторонников на улицы города с требованием провести досрочные выборы президента республики. В соответствии с новой конституцией Дагестана полномочия председателя Госсовета Магомедали Магомедова истекут через полтора года, но подготовка к первым в истории этой многоэтнической республики всенародным выборам президента идет вовсю - в духе криминальных разборок начала 90-х годов. В условиях, когда собственность Дагестана уже переделена, местным группам влияния осталось решить только проблему власти. Выступление мэра Умаханова многим могло бы показаться форменным мятежом против местной, а значит, и федеральной власти. Но в двухмиллионном Дагестане это уже давно не одно и то же. Все стороны конфликта, не сжигая за собой мостов, ожидают реакции Москвы. Федеральный центр хранит молчание.
Кого на место Ленина?
"Если демонтируем памятник Ленину, пенсионеры возмутятся, а им через полтора года голосовать на выборах президента Дагестана: они у нас все долгожители. Да и что на его место ставить? Поставишь памятник имаму Шамилю, скажут, что это потакание националистическим чувствам, поставишь памятник поэту Расулу Гамзатову, особо ярые националисты среди кумыков возмутятся - памятник аварцу на кумыкской земле! А религиозные авторитеты вообще против того, чтобы какое-либо изображение использовать. Один архитектор предложил проект - изобразить в камне группу, где каждый этнос был бы представлен в образе всадника. Но это же какая-то война получается!" Чиновник из мэрии Махачкалы показывает мне на центральную площадь города, где еще целехонек постамент коммунистическому вождю, и делает философское заключение: "Нет единой субстанции, чтобы передать все многообразие национальностей Дагестана. Так мы и живем: во избежание худшего поддерживаем существующее".
Автодвижение в Махачкале организовано так же, как и политическая жизнь - в гордом духе чисто кавказского темперамента: здесь не принято уступать никому. "У, быки. Точно только что с гор спустились. Все купили себе права. Ты только посмотри! И ведь не пропустит - правила ему побоку", - таксист Ахмет нервничает, едва избегает столкновения с "девяткой" и добавляет крепкое словцо. Автомобили двигаются не по полосам, а сбиваются в стаи, стремясь опередить друг друга, а заодно не пропустить в свои ряды чужаков. Новые названия проспектов и улиц добавляют в этот хаос еще больше сумятицы - редкий таксист знает, как проехать, скажем, на проспект знатного кумыка Насрутдинова (лучше сразу назвать ее Редукторной), прослывшего заядлым взяточником. Зато в новых названиях соблюден принцип политкорректности. Цель - угодить всем: тут тебе и проспект даргинца Али-Гаджи Акушинского, лакца Ахмед-Хана Султана, аварца имама Шамиля. Таковы особенности государственного устройства Дагестана и национальной политики Госсовета.
Этот уникальный для России орган власти создал в начале 90-х и бессменно возглавляет даргинец Магомедали Магомедов, который до этого был председателем Президиума Верховного Совета республики. Госсовет состоит из представителей четырнадцати титульных народностей Дагестана (один человек - один этнос) - своего рода квотное коллегиальное управление. Однако коллегиальность осталась только в форме, на самом деле всем единолично рулит Магомедов. "Магомедали - мудрый человек. Он понял, что нужно Москве, и создал принцип этнического представительства, который противоречит российской конституции, но обеспечивает республике некое подобие стабильности. Теперь перед ним стоит другая задача - с приведением республиканских законов в соответствие с федеральными и назначением на 2006 год прямых выборов президента Дагестана сохранить созданную систему под новой вывеской", - заявляет мне близкий семье председателя Госсовета человек. Трудно понять, чего в этой этнической автократии больше - достоинств или недостатков. Достаточно сказать, что один из тридцати самых многочисленных дагестанских этносов - аварцы, которые внутри себя делятся на полтора десятка народностей, - представлен так же, как один из самых малочисленных народов - агульцы. Система действует парадоксально - ни аварское большинство, ни, скажем, агульское меньшинство не может ничего решить без союза с другими этническими группами (даргинцами, лезгинами, рутульцами, кумыками, лакцами, татами и другими), а вернее, без медиаторства Магомедали.
Никакой политики, просто власть
Для того чтобы поставить своего человека в администрацию какого-нибудь района, родственные кланы и группировки мобилизуют финансовые средства и прочие неформальные рычаги воздействия на Магомедова и других высших чиновников. Главным остается критерий лояльности соискателей - ведь именно главы районов отвечают за результаты федеральных и местных выборов. Из делегатов районов и депутатов Народного собрания, избранных по этническим квотам в районах расселения этнических групп (в силу этого парламент почти беспартийный), формируется Конституционное собрание в количестве 242 человек - раз в четыре года оно выбирает Госсовет и его председателя. Кампания кандидатов, получивших "добро" Магомедали на выборах депутатов Госдумы в трех дагестанских избирательных округах, является репетицией будущих всенародных выборов президента республики. Провал в каком-нибудь округе - тревожный звонок для Махачкалы. "У нас сильны клановость и патриархальность. Когда начинаются выборы, мы сначала выбираем своего родственника, потом односельчанина. Какой бы человек ни был негодяй, мы выбираем его, если он одной с нами национальности. И это глубоко внутри нас. Если мы так не сделаем, будем не защищены - в буквальном смысле, физически и экономически. Так что рано нам вводить демократические принципы - мы можем друг друга просто перестрелять", - заявляет мне высокопоставленный чиновник Госсовета "не под запись". Другой добавляет: "Демократами будем, когда станем Ивановыми и Петровыми. До этого времени будем выживать, как можем". Он сетует на то, что приходится приводить местные законы в соответствие с федеральными, "которые стригут всех под одну гребенку": "Вот, скажем, мы пока приостановили введение частной собственности на пахотные земли до 2007 года. У нас пашни - семь десятых процента от всей земли. Если начнем продавать, здесь такое начнется! В Дагестане нельзя рубить сплеча, а нас к этому подталкивают".
"Здесь такая каша, что не поймешь, кто с кем дружит, кто против кого воюет. Одно точно: здесь нет никаких политических концепций. Просто идет наглый захват власти для получения прибыли. Единственная по-настоящему золотая жила, за которую борются все, это не рыба, не нефть, не промышленность - это бюджет", - заявляет мне журналист одной из махачкалинских газет. Рвению руководства республики, на 80% дотируемой из федерального бюджета, можно только позавидовать - председатель Госсовета публично пообещал даже не удвоить, а почти утроить ВВП Дагестана.
Крупные чиновники в Дагестане несравнимо богаче предпринимателей. Более того, любой мало-мальски состоятельный бизнесмен, сделавший капитал, скажем, на браконьерстве осетровых рыб на Каспии (а все дагестанские участки вылова рыбы уже поделены между чиновниками и авторитетами), производстве вина или газированных напитков, стремится тут же вложить его в покупку государственной должности. В результате в республике оказалось довольно много дублирующих министерств - скажем, есть министерство юстиции и управление Минюста РФ по Дагестану, а некоторые госкомитеты "по желанию заказчика" вмиг переделываются в республиканские министерства. Так, стоило руководству ВГТРК поставить во главе ГТРК "Дагестан" свою кандидатуру Тагиба Абдусамадова, как это привело к созданию руководством республики альтернативного телеканала. В июне в Тагиба даже стреляли из снайперской винтовки и тяжело ранили в грудь.
В 2001 году в России началась большая кампания по приведению регионального законодательства в соответствие с федеральным. Стало очевидным, что и Дагестану придется принимать президентскую форму управления. И сразу же резко возросло количество заказных политических убийств. Жертвами киллеров стали вице-спикер республиканского парламента, вице-мэр Махачкалы, несколько депутатов парламента, начальник управления по борьбе с экстремизмом, оперативники и рядовые милиционеры. Ровно год назад магнитной миной был убит министр по делам национальностей и внешним связям Дагестана Магомедсалих Гусаев. Следствие по этому делу не стало выдвигать иных версий, кроме как "месть ваххабитов", а скоро и вовсе заглохло. Но Махачкала полнится слухами: по одной из версий, судьбу его решило брошенное вскользь одобрительное замечание Владимира Путина, мол, это был бы хороший президент для Дагестана.
Популярная же версия о "ваххабитском следе" - явное преувеличение. Все-таки гуманитарная катастрофа в Чечне произвела на дагестанцев неизгладимое впечатление - влияние ваххабитской идеологии в республике стремительно пошло на убыль, а поток дагестанских рекрутов в чеченские боевики за последние годы иссяк. Зато списать на вездесущих ваххабитских боевиков можно все что угодно.
Махачкалинский Рузвельт
Центральная площадь Махачкалы, отделяющая Госсовет республики от мэрии города, выложена цветными плитами в виде восточного ковра и вот уже несколько лет как стала пешеходной. По ее периметру постоянно дежурят милиционеры с "Калашниковыми" в руках, а все въезды и выезды перекрыты бетонными блоками. Повышенные меры безопасности вокруг административного комплекса принимались бы и без прошлых ЧП - от захвата в 1998 году здания Госсовета толпой во главе с ныне покойными братьями Хачилаевыми (они оседлали ее гнев после закрытия властями одного из рынков города) до вторжения чеченских боевиков. Дело в том, что сам нынешний мэр Махачкалы Саид Амиров пережил с десяток покушений и оказался почти в буквальном смысле слова прикован к рабочему месту: передвигаться без инвалидной коляски не может. Улица имени героя-подводника Магомеда Гаджиева - нечто вроде правительственной трассы города. По ней Амирова возят на работу - эта ежедневная процедура по своему размаху напоминает войсковую операцию: безопасность хозяина республиканской столицы, прозванного в народе Рузвельтом, обеспечивают до трехсот милиционеров.
Большинство громких покушений на мэра Махачкалы последних лет были связаны с войной с бывшим председателем Пенсионного фонда республики Шарапутдином Мусаевым (он сейчас возглавляет Дагестанскую федерацию бокса), который не скрывал намерений занять кресло главы Госсовета республики. Обладая огромными финансовыми ресурсами, его клан фактически хозяйничал в городе-спутнике Махачкалы Каспийске. В конце концов Мусаева удалось упечь в тюрьму, откуда он вышел за большой денежный выкуп (эта сумма была впоследствии потрачена на выкуп из чеченского плена высокопоставленного федерального чиновника).
Я сижу в приемной мэра и жду назначенной встречи - дородные охранники Амирова, косо поглядывая на посетителей, увлечены одной из сцен голливудского боевика, который крутится тут же на видео. Как раз идет сумасшедшая перестрелка - на героев сыплются грады пуль. Они вскакивают, отстреливаются и бегут под этим шквалом, слегка втянув голову в плечи. Один из охранников недовольно щелкает языком: "Ну, как в кино. Когда начинается стрельба, или лежишь мордой в асфальт, или ползешь по-пластунски. А эти скачут, как лошади".
У даргинца Амирова в охране больше половины аварцев - без этих прирожденных воинов ни одной приличной разборки не выиграть. Мой визит Амиров воспринял настороженно. На вопросы о центрах власти в городе и начавшейся борьбе за пост президента Дагестана реагирует не очень живо и отвечает глухо, как бы физически пережевывая слова: "Сейчас все любят острое... С первого же дня, я вам говорю, власть в городе перешла в одни руки. И прежде всего бюджет - а то до меня тут было четыре разных кормушки. Мы увеличили свой бюджет в семь с половиной раз. Мне в Махачкале дотации не нужны. Я, наоборот, буду центру помогать. И что тут говорить? Нам некогда заниматься политикой. Реальная предвыборная борьба начнется за полгода до истечения полномочий председателя Госсовета Магомедали Магомедова. День выборов еще не объявлен. Когда объявят, тогда будем говорить".
Амиров говорит, поглядывая на меня поверх очков; по его левую руку в углу стоит портрет Магомедова, по правую - Путина. В окнах кабинета - толстое пуленепробиваемое стекло. "Откуда исходит мне угроза? Сегодня некоторые боятся, что я выдвинусь в президенты. Об этом весь базар. Здесь я сидел, здесь меня прямо в кабинете ранили. Оттуда, - показывает на улицу, - выстрелили гранатометом сюда, - показывает в угол возле портрета председателя Госсовета. Три гранатомета было использовано. Все здесь разбили. Дважды снайпер стрелял. После этого появились бронированные стекла и усиленная охрана. А что делать? Открыть грудь? Она же не железная - там кости и мясо".
На вопрос, какую, по его мнению, позицию должен занять федеральный центр в республике накануне выборов президента Дагестана, Амиров отвечает: "Это бездельники говорят, что Москва должна вмешаться в расклад группировок. Москва делает нам достаточно - у нее куча других забот. Внутренние, мелкие вопросы - на нас. Сами разберемся. Зачем сразу кивать на Москву? А то болтают, понимаешь, языком. Наместника, мол, надо. Непонимание".
Амиров понимает, что ключ к верховной власти в республике лежит в Кремле. Знающие мэра люди рассказывают, что предыдущий полпред в Южном федеральном округе генерал Казанцев во время своих визитов в Махачкалу сначала встречался с Амировым и только потом - с Магомедовым. Невмешательство Казанцева во внутренние дагестанские разборки наряду с постоянными запоями имело один положительный результат - шикарный особняк в центре Махачкалы, выстроенный специально для полпреда. Федеральный инспектор Колесников во время моего визита в Махачкалу провел в кабинете Амирова более четырех часов. "Прессует", - одним словом пояснил мне тактику мэра знакомый дагестанский чиновник, делая характерный жест - удар кулаком в ладонь.
Мятежный Хасавюрт
Вообще глава местной администрации в Дагестане - особо опасная должность. В одном только Акушинском районе в течение трех месяцев были убиты двое глав администраций (одна группировка отомстила другой за убийство своего ставленника), а нынешнему главе (кстати, женщине) уже дана охрана из сорока человек. "Когда ты приходишь к власти, на четыре года ты приобретаешь врагов в лице проигравших. Именно поэтому в Дагестане так много проблем - неподчинение села району, района - городу, города - республике", - заявляет мне один из бывших глав администрации. Мы сидим с ним в кафе Хасавюрта - города, который начал открытое и, к счастью, пока только словесное противостояние с Махачкалой. Статус пограничного с Чечней города обязывает к особой смелости. Мэр Хасавюрта аварец Сайгидпаша Умаханов уже давно прослыл единственным открытым и последовательным критиком Магомедали Магомедова, а с Саидом Амировым у них застарелая и нешуточная вражда. На первый взгляд разлом прошел по линии даргинцы-аварцы, но корни конфликта глубже. Для того чтобы разобраться в мотивах единственного в Дагестане открытого оппозиционера действующей власти, я и отправился в Хасавюрт.
За контроль над этим городом борются аккинцы (чеченцы), аварцы и кумыки, они приблизительно равны по численности. Главной достопримечательностью и кормушкой Хасавюрта является огромный продуктовый и вещевой рынок - на нем отовариваются почти вся Чечня и близлежащие горные районы Дагестана. В царские времена здесь была построена русская крепость, которая защищала равнину от набегов горцев. Вокруг военного гарнизона образовался островок безопасности, возник торговый центр. Сюда в перерывах между набегами из всех горных сел стекались горцы со своим нехитрым товаром.
В советское время власть пыталась занять жителей города и разместила здесь несколько предприятий ВПК. Он погибли вместе с системой. А с началом чеченской войны прифронтовой город перестал служить региональным транспортным узлом: железная дорога Москва-Баку пошла в обход - через Кизляр. Рынок опять стал единственным источником доходов населения - если, конечно, не считать бюджет.
"Здесь можно купить даже атомную бомбу по частям", - шутят местные жители. Для федеральных властей большим сюрпризом стало то, как было оснащено дагестанское ополчение в 1999 году: у добровольцев были автоматы, гранатометы, пулеметы. "Раньше ездили в Чечню за оружием, целые караваны оттуда вывозили. Теперь дагестанцы отовариваются оружием, как правило, в Хасавюрте и Кизляре. Были периоды, когда автомат Калашникова стоил четыреста долларов. Сейчас цены поднялись в два раза, - говорит мой знакомый аварец Махач. - Недавно мне таксист предлагал купить боевые гранаты по пятьдесят рублей. Предыдущий пассажир из Хасавюрта ими расплатился за поездку".
Из семьи Умахановых вышло несколько знаменитых борцов вольного стиля мирового уровня. Власть здесь аварцу можно удержать, только если положить на лопатки существующие чеченские и кумыкские группировки или же суметь договориться. Мэр Хасавюрта, видно, умеет договариваться: хоть и ездит в "Хаммере", но в отличие от Амирова имеет весьма скромную охрану. Глава его службы безопасности - чеченец Жамалудин. Он приехал с автоматчиком, чтобы забрать меня в администрацию. У него парализована правая рука. "Это в первую чеченскую ранили", - поясняет он. Я даже не интересуюсь кто - и так понятно. "И часто приходится применять?" - спрашиваю смуглого охранника с вытянутым лицом, указывая на его "Калашников", к которому синей изолентой привязан дополнительный рожок. "Это в честь вашего приезда", - отвечает тот без тени иронии.
В кабинете у беноевца Жамалудина на стене висит фотография в рамке - Сайгидпаша Умаханов с покойным президентом Чечни Ахматом Кадыровым. "Мужественный был человек, - поглядывая на фотографию, замечает Жамалудин. - Готов был говорить с любым бандитом. Еще бы год - и в Чечне был бы мир. Но те, кому нужна эта война, этого не хотели. Одним нужны звезды - там полковник через три месяца получает генерала, а майор - полковника. Другим - деньги".
В кабинет главы службы безопасности набивается куча народу - заходят депутаты аварских районов Дагестана. Сегодняшние их проблемы начались с того, что кандидат в депутаты Госдумы по Буйнакскому избирательному округу Гаджимурад Омаров (человек Магомедали) проиграл выборы Магомеду Гаджиеву (человеку Умаханова). Теперь многих глав администраций за то, что они не обеспечили поддержку Омарову, угрозами стали заставлять писать заявления об уходе. Узнав, что я журналист, наперебой заговаривают о наболевшем:
- У нас здесь - полный беспредел.
- Да-да. Уже слетели с должностей главы Новолакского, Цумадинского, Гергебельского районов. Предупреждены главы Ботлихского, Ахвахского и Унцукульского районов.
- Глава Хасавюртовского района в августе уйдет сам.
- Угрозами не ограничиваются. Недавно убили главу Буйнакского района Алхаева Магомеда Расула. Приехали люди в масках и расстреляли. У него и охраны-то не было: убрали беззащитного человека - для устрашения.
У Сайгидпаши Умаханова четыре заместителя - кумык, русский, аварец, чеченец. Я зашел в кабинет к русскому - его зовут Игорь Распутько. Он - потомок писаря русского Ширванского полка. "Я каждый день шкурой чувствую, что здесь все может взорваться. Напряжение и так все время движется по одной и той же линии: Чечня-Ингушетия-Дагестан. Опять: Чечня-Ингушетия-Владикавказ-Осетия-Дагестан. Ты стоишь в центре поля, а вокруг тебя то одно, то другое, то третье происходит, - говорит он. - Будет здесь война или нет - зависит от того, будет ли на нее спрос. Будет спрос - будет и предложение".
Здесь не так, как в России
- Первый конфликт с руководством республики был у нас еще в 1999 году, - рассказывает Сайгидпаша Умаханов. - Когда федеральные войска выбили из Новолакского района бандитов, Масхадов и Магомедов решили встретиться в Хасавюрте. Ополченцы узнали об этом и перекрыли трассу - не пустили кортеж Масхадова на границе. А с этой стороны не пустили кортеж Магомедали. Председатель Госсовета воспринял это в штыки. Когда мы отмечали годовщину "событий" и пригласили в город тогда еще муфтия Ахмата Кадырова - это тоже привело к конфликту. Последней каплей стало то, что я требовал привести дагестанские законы в соответствие с федеральными. Мы первыми поставили вопрос о том, что выборы президента Республики Дагестан должны быть всенародными. Мы приводили в пример Чечню и доказывали, что по адатам и шариатским законам жить нельзя.
Вместе с изменениями в законах большинство захотело и изменений в жизни. Все же видят, к чему дело идет. За последнее время произошло много политических убийств - ни одно не раскрыто. Все это происходит по вине руководства. И теракты в том числе. Все, кто сегодня задерживается за взрывы, скажем, в Каспийске, это, как правило, люди со своим мнением и взглядом. У нас прокуратура, МВД на свои услуги имеют прейскуранты и цены. Они постараются удержаться при той кандидатуре, за которой будет сила.
- Многие называют нынешнюю структуру власти в Дагестане идеальной. Вас воспринимают как лидера одной аварской группы, которая рвется к власти...
- Я - глава администрации прифронтового города Хасавюрта, пожалуй, самого сложного города. Чтобы обеспечить здесь безопасность, нужно сделать очень много. Я - единственный аварец из всех глав администраций. У меня сто двадцать пять тысяч населения - второй город в республике после Махачкалы. Но бюджет у меня такой же, как у города с десятитысячным населением. Почему? В этом суть национальной политики. Магомедали действует по принципу "разделяй и властвуй". Например, берет какое-нибудь предприятие у кумыков и отдает его другим кумыкам. Заставляет двух лидеров кумыков воевать между собой. Сегодня посмотрите, скольких глав администраций он заставил написать заявления об уходе. Так он готовится к выборам президента.
В Махачкале запуганы все - на коленях ползают, мнения своего не имеют. Ну точно, как в Туркменистане или Узбекистане. Но мы живем в России и хотим, чтобы здесь все было, как в России. Если же здесь все будет по шариатским законам, по законам кланов, то где мы тогда? А сегодня в республике действует много подпольных организаций, готовых взорвать ситуацию.
Тут достаточно искры. Если Кремль долго будет думать, оставить все, как прежде, или нет, он много потеряет. Нельзя долго думать, надо жесткими методами навести в республике порядок. Надо дать понять всем, что выборы здесь необходимы. Когда это будет сказано, никто против не пойдет. Любую кандидатуру от центра поддержат. Нам нужен человек с поддержкой федерального центра, который может вмешиваться в работу силовиков, но не в пользу своего клана, а в пользу всего населения. Если будет такой человек - национальность его не важна. Пусть будет даже русский президент Дагестана - это, может быть, лучше всего. Главное, чтобы он не лег под них.
Москва-Махачкала-Хасавюрт
