В анекдоте четвертьвековой давности таможенник, шмонавший гражданина, отъезжавшего на ПМЖ в Израиль, обнаружив в багаже массу медикаментов, требовал изъяснить их назначение и получал ответ: "Это у меня от давления, это у меня от зрения, это у меня от геморроя etc.". Затем он обнаруживал в чемодане подшивку "Правды" и получал пояснение "А это у меня от ностальгии".
Сегодня, обоснованно плюясь от подлости общественной жизни, в качестве правдинской подшивки можно эффективно использовать неподцензурные средства информирования и общественной коммуникации. Они наглядно показывают, и что мы потеряли в итоге всеобщего упромысливания, и что мы можем вновь обрести, буде в ходе новой весны упромысливание отменят.
Самый верный адъютант Г. А. Явлинского сегодня извещает, что Россию ожидают "эскадроны смерти, с пропажами людей, как у диктатора Лукашенко. Я знаю наверное, что такие планы вынашиваются. Понятно, что добровольно, по закону они власть не отдадут". Когда же не по закону они ее все-таки отдадут, для обеспечения свободы необходима "ликвидация государственных партий ('Единая Россия', 'Родина'), люстрация из органов госвласти всех членов бывших государственных партий ... и законодательный запрет им занимать государственные должности на протяжении десяти лет". До сих пор "Яблоко" считалось либерально-завиральной партией, а суровые нотки "когда мы придем к власти" как-то не замечались. После краха партии различие между бешеным фашиком и бешеным яблочником нивелируется. Мстительные мечтания и параноидальные разоблачения одни и те же.
Сходно лечит от ностальгии и неподцензурная реакция на неудачи и беды "этой страны". О презрительном злорадстве, которым встречались любые неуспехи русских спортсменов на недавней Олимпиаде (включая и случаи совершеннейшего шемякина суда в пользу американцев), чего и говорить, когда таким же злорадством встречались события, неизмеримо худшие и ужаснейшие. Гибель двух пассажирских бортов, вылетевших из Домодедова, тут же породила злое оживление, доходившее даже и до почти не скрываемой радости, что заставляло вспомнить крайне грубое, но, к несчастью, крайне точное определение, данное точно так же взбодрившимся в дни "Норд-Оста": "все б...дво повылазило". Один либеральный ресурс украсил материал о гибели Ту-134 и Ту-154 картинкой, изображавшей два самолетика, чьи скрещенные фюзеляжи образовывали единую фигуру - остроумие на фоне без малого сотни трупов очень уместное. Политтехнологическая компаньонка И. М. Хакамады пошла далее, отметив катастрофу картинкой, на которой страстный человек с лицом Басаева куда-то тащит (судя по композиции - в койку) белую женщину с лицом В. В. Путина. Не видеть в злой смерти невинных людей ничего, кроме приятного посрамления В. В. Путина, и не стесняться в публичном выражении радости по этому поводу - это такая степень отчуждения от "этой страны", которая делает невозможным даже и сколь-нибудь спокойное сосуществование с ней - не говоря уже об управлении. До сих пор, по крайней мере на уровне деклараций, действовал принцип, пиитически выраженный Е. А. Евтушенко в юбилейной поэме, посвященной 100-летию со дня рождения В. И. Ленина, один из героев которой возглашает: "Мне не родной режим уродливый - родные во поле кресты". История с гибелью двух бортов показывает, что чувства к режиму уродливому перевешивают пиетет к любым свежим могилам. Начертав на своих знаменах тезис о безусловной необходимости различать Россию и государство (ибо последнее в лице своих представителей может быть очень уродливым), сами начертавшие являют полную неспособность к такому различению. Пинок государству так радует, что рана, нанесенная России, - радует тоже. Что уже ставит вопрос о том, какое из уродств отвратительнее. Да, конечно, любование портретом видного деятеля кремлевской администрации, теперь увлекшегося нефтяным бизнесом, наводит на глубокие мысли насчет того, что "учение Ломброзо всесильно, потому что оно верно". Но наблюдение за либералом, от любви к этой самой администрации не стесняющимся ликовать на фоне детских трупов - "главное, что Путину пистон вставили!", - заставляет предположить, что учение Ломброзо еще более всесильно, ибо может быть применено к разным личностям, в том числе и к чрезвычайно либеральным.
Наблюдение за публикой, врачующей нас от ностальгии, склоняет к пренеприятнейшему мысленному эксперименту. Допустим, что темницы рухнут и свобода их встретит радостно у входа и братья кнопку им дадут. Телевизионную. Примерная реконструкция того, что эти люди там изобразят во дни очередного народного бедствия (от которого в наши дни, когда мятутся народы, не застрахована ни одна страна), тут же порождает желание своими пречистыми руками лично отключить рубильник и смириться не то что с нынешним убожеством гостелевидения, но даже и с большими чудесами, которые в будущем явит какой-нибудь совсем уже анекдотический Эрнест Эрнестович. Очень противное чувство - а что делать?
Собственно, к этому противному чувству как к последнему аргументу и апеллируют сегодняшние апологеты режима уродливого. "Политики - Scheisse, купчишки - Scheisse, гражданское общество - Scheisse, ergo В. В. Путин - Kaiser, и при том крайне благодетельный". С исходными посылками трудно не согласиться, неясно лишь, почему из них вытекает провозглашаемый вывод. Это даже не обязательно значит, что он неверен, но в любом случае это никакое не доказательство.
Задвинутая общественность, ничего на забывшая и ничему не научившаяся (а если и научившаяся, так тому, чему лучше бы не надо), будучи мощным средством от ностальгии, идеально играет на лапу нынешнему режиму. При виде такой оппозиции как не исполниться смирения. Беда лишь в том, что такая конфигурация - "справа черная сотня, слева красная сотня, нормальному человеку не продвинуться, сомнут" - не только вообще нехороша, но и весьма неустойчива. Игра на лапу может какое-то время держать ситуацию, но только какое-то, а затем средство от ностальгии теряет трезвительную силу, и - при полном отсутствии вменяемой оппозиции режиму - гарантированно начинается общее "катай-валяй".
