Общая прибыль от картин Спилберга не уступает годовому бюджету какой-нибудь маленькой страны. Такого многолетнего, устойчивого успеха не знал, пожалуй, ни один постановщик за все время существования кинематографа. Однако Стивен Спилберг давно перестал быть просто удачливым режиссером. Вот уже двадцать с лишним лет он служит символом Голливуда, оформляя и преобразуя главные его мифы, мешая ему превратиться в простой конвейер по производству блокбастеров.
Процесс культурной глобализации, как это ни парадоксально, сильно ударил по американскому кино. Разумеется, прибыли за счет активной экспансии чуть ли не во все страны мира неуклонно растут, а иностранные фильмы в Америку практически не поступают (местный рынок закрыт - иностранным хитам проникнуть на него чрезвычайно сложно, примеры успешного проката неамериканских фильмов единичны). Однако "иноземная зараза" проникает в Голливуд исподволь - на идеологическом уровне. Прошли те времена, когда Тарантино, насмотревшийся азиатского трэша, европеоиды братья Коэны, Вуди Аллен, метрами цитирующий Бергмана, воспринимались подозрительными чужестранцами. Концентрированные, прямолинейные идеи Голливуда, многажды испытав вливания со стороны, в конце концов разбавились - до слабого раствора. Фильмы-катастрофы интересны уже не сюжетом, а самодовлеющей эстетикой, последний пример чему - "Послезавтра". Эта картина - о красотах враждебной стихии, а не о ее преодолении человеком. Голливудский эпос сегодня или сводится к разрисованным компьютером мелодрамам ("Троя"), или вовсе терпит крах (показательный пример - недавно провалившийся в прокате фильм "Аламо" Джона Ли Хэнкока, крайне неудачная попытка оживить одну из главных американских легенд). Эпос сменился бесчисленными комиксами; человеческие истории - каковыми всегда силен был Голливуд - оказались аутсайдерами.
Жизнь на границе
В такой ситуации Спилберг уже не просто палочка-выручалочка Голливуда, а его ангел-хранитель. Творческая эволюция Спилберга очень показательна: режиссер-многостаночник, работавший, пожалуй, во всех мыслимых жанрах (авантюрные приключения - "Индиана Джонс"; детские сказки - "Капитан Крюк", "E.T."; фантастика - "Близкие контакты третьего рода", "Особое мнение"; триллеры - "Челюсти", "Парк Юрского периода"; психологические драмы - "Список Шиндлера"; военный эпос - "Спасая рядового Райана"), переключился на камерные фильмы, возвращая Голливуду человеческое измерение. Его предпоследний фильм "Поймай меня, если сможешь" - смешная и неглупая история о полуребенке-аферисте, которого режиссер сделал символом противостояния детского и взрослого миров. Только что вышедший в российский прокат "Терминал" - пожалуй, первая в творчестве Спилберга натуральная романтическая комедия.
В основе "Терминала" - как и в "Поймай меня" - реальная история. В парижском аэропорту уже тридцать лет обитает несчастливый апатрид-иранец, которого ввиду каких-то заковыристых юридических сложностей не хочет пускать к себе ни одно государство. Герой "Терминала" Виктор Наворски (Том Хэнкс) - гражданин выдуманной восточноевропейской страны Кракозии - безнадежно застревает в нью-йоркском аэропорту: пока он летел в Америку, на родине у него произошел переворот, в результате чего паспорт и виза Виктора оказались аннулированными. Так как границы Кракозии из-за разгоревшейся гражданской войны закрыты, деваться ему практически некуда - приходится в ожидании лучших времен поселиться в международной транзитной зоне. Нелепый, ни слова не знающий по-английски, общающийся с окружающими жестами, Виктор налаживает жизнь и быт как может - мастерит из сломанных кресел спальное место, ходит по аэропорту в халате, изучает язык по путеводителям, влюбляется в стюардессу. Постепенно у него появляются враги - во главе с начальником отдела безопасности аэропорта. Для этого начальника непонятный восточный европеец - постоянный источник дискомфорта, помеха его служебному росту. Появляются у Наворски и многочисленные друзья - обслуживающий персонал, многонациональный, добросердечный сброд. Мусорщик-индус, разносчик еды - латиноамериканец, таможенники-афроамериканцы вводят Виктора в ночной мир аэропорта, со всеми его страстями, ужасами и радостями. Разумеется, злокозненные враги потерпят крах, а справедливость восторжествует: Виктор все-таки проникнет в Нью-Йорк и исполнит мечту умершего отца - возьмет автограф у джазмена Бенни Голсона (в чем, собственно, и состояла единственная цель его приезда в Америку). И улетит в свою замирившуюся наконец Кракозию.
Герои против безумия
Спилберг соблюдает законы жанра, выдавая причитающуюся порцию трогательности и сентиментальности. Цель фильма, впрочем, отнюдь не в том, чтобы вызвать море зрительских слез. Режиссер умудрился втиснуть в нехитрую историю главный мессидж своего творчества. Основная коллизия его фильмов - сложные отношения системы и не вписывающегося в нее человека: герои Спилберга, самого успешного и массового режиссера современности, практически всегда маргиналы. Персонажи "Шугарленд-Экспресса" - сбежавший из тюрьмы уголовник с женой - трагически противостоят чуть ли не всему обществу. Археолог-одиночка Индиана Джонс сражается с безликим воплощением Зла - то в облике фашистов, то в облике индийских жрецов. Персонажи "Искусственного интеллекта", "Списка Шиндлера", "Амистада" практически в одиночку противостоят окружающему безумию - скрываясь от него, пытаясь его излечить или устраивая откровенный бунт. Даже дети у Спилберга - стихийные бунтари, нонконформисты. Мальчик из "Инопланетянина" спасает своего космического друга от бесчеловечных правительственных экспериментов. Повзрослевший Питер Пен в "Капитане Крюке" с облегчением сбегает из опостылевшего взрослого мира в свой - довольно шизофренический - Неверленд. Персонажи Спилберга вовсе не обязательно герои; Спилберг, как правило, обходится без лишнего пафоса. Но его повествование, как правило, метафорично.
В "Терминале" Спилберг, пожалуй, довел свой дар находить в рассказываемой истории символический смысл до совершенства. Элементарная - в меру смешная, в меру жалостливая - романтическая комедия приобретает у него, что называется, особую стать. Деловому, стеклянно-пластмассовому миру, где командуют погрязшие в правилах и распоряжениях нелюди, противостоит тайный мир, где обитают маленькие смешные люди, как будто позаимствованные у Иоселиани или Данелия (кстати, в фильме есть и прямая цитата из "Мимино"). Виктор Наворски, вооруженный российским паспортом, говорящий по-болгарски и ведущий себя как типичный персонаж Кустурицы, превращается в собирательный образ Чужого - условного восточноевропейца, выходца из каких-то неведомых миров. В ситуации, когда мэтры независимого кино безнадежно мельчают, как те же братья Коэны и Вуди Аллен, Спилберг возвращает американскому кино его первоначальную силу - умение превращать простую историю в Метафору с большой буквы.
