Время, о котором идет речь в книге Денниса Данна "Между Рузвельтом и Сталиным", - 1933-1946 годы. И для США, и для СССР это была эпоха великих потрясений. На людях, которые руководят странами в такое время, и на их окружении лежит отсвет величия происходящих событий. Вот почему книги, посвященные даже не самым центральным персонажам подобных исторических периодов, почти всегда вызывают интерес читателей. Книга Денниса Данна из их числа, тем более что многое из рассказанного в ней рядовому читателю неизвестно.
В то время в руководстве США и в Демократической партии сложилось три группы, различные в своем отношении к СССР. Первая, которую фактически возглавлял сам Рузвельт, исповедовала теорию конвергенции, согласно которой США развиваются от неограниченной свободы предпринимательства к государственному социализму всеобщего благосостояния, а Советский Союз превращается из тоталитарного государства в социал-демократию. Как пишет Данн, члены этой группы полагали, что Сталин пытается модернизировать "отсталую" страну и неизбежно продвигается к демократии. Вот почему США и СССР должны тесно сотрудничать и вместе противостоять не только фашизму, но и империализму и колониализму старого британского образца. Наивность этой позиции и критика со стороны многих соратников не помешали Рузвельту придерживаться ее до конца своей жизни.
Думается, рядовой российский читатель с удивлением узнает, что первый американский посол в СССР Уильям Буллит незадолго до своего назначения объявил: они с Рузвельтом согласны с Джоном Ридом, автором книги о большевистской революции "Десять дней, которые потрясли мир". Советский Союз, по мнению посла, "навсегда останется огненным столпом для человечества". Надо заметить, что такая позиция не пользовалась особой популярностью в американской элите, отчего подбор послов, которые понимали бы идеи Рузвельта, каждый раз был головной болью для президента.
Вторая группа, которую после своего возвращения из СССР возглавил тот же Буллит, разочаровавшийся в социализме советского образца, считала, что с СССР надо сотрудничать - но не потому, что это "будущее человечества", а просто из соображений целесообразности. При этом вести себя по отношению к СССР необходимо предельно жестко. Позиция этой группы подпитывалась отношением советского руководства к иностранцам, в котором сочетались подозрительность и высокомерие, и чудовищным бюрократизмом советской системы. Дело доходило до курьезов: например, чтобы отремонтировать туалет в посольстве, посол лично вынужден был обращаться чуть ли не с нотой в советский МИД.
И наконец, третья группа вообще считала, что СССР и нацистская Германия - это два сапога пара и США должны помогать в их конфликте более слабому, добиваясь взаимного истощения противоборствующих сторон. Позицию этой группы представлял Гарри Трумэн, будущий вице-президент и президент, а в тридцатые годы - сенатор.
Надо прямо сказать: СССР несказанно повезло, что во главе США оказался именно Рузвельт с его наивной верой в будущее советской демократии и в свою способность обаять Сталина и убедить его последовать по американскому пути. Как пишет Данн, многие в США, в том числе и ближайшие сотрудники президента, требовали, чтобы в обмен на предоставление помощи СССР по лендлизу он добивался максимальных уступок в самых болезненных вопросах: о послевоенных границах в Европе, о статусе Польши, о царских долгах, о деятельности Коминтерна и свободе вероисповедания. Президент ставил эти вопросы перед советским руководством, но старался не связывать их с лендлизом. Не случайно во главе миссии по лендлизу он поставил генерала Феймонвилла, которого называли красным генералом, и даже собственное руководство подозревало его в сотрудничестве с Советами. Этот генерал в своих донесениях из СССР - в противовес тому, что писали почти все послы, - постоянно поддерживал мнение Рузвельта о возможности американского пути развития для Советского Союза.
Книга Данна интересна не только политической и исторической информацией, но и многочисленными отзывами американских дипломатов о советских лидерах и советской действительности. Так, Буллит, который был знаком и с Лениным, сравнивая его со Сталиным, пишет: "В обществе Ленина ты сразу ощущал, что находишься перед великим человеком; в обществе Сталина я чувствовал, будто разговариваю с жилистым цыганом, культура и эмоции которого мне непонятны". Интересны и некоторые удивительные для нас подробности американской политической кухни. Так, Рузвельт, объясняя назначение послом в СССР Джозефа Дэвиса, в частном разговоре признал, что тот не профессионал, но его жена сделала большой взнос на избирательную кампанию и хочет теперь быть женой посла.
Для российского читателя, который тоже вряд ли питает иллюзии относительно характера советской системы и человеческих достоинств ее лидеров, рассуждения оппонентов Рузвельта - в числе которых сам Данн - наверняка покажутся чудовищным цинизмом. В то время как СССР нес тяжелейшие человеческие потери, спасая в том числе и западную демократию, эти люди за "тремя морями" рассуждали о том, как воспользоваться нашими проблемами, чтобы выторговать очередную уступку. Кстати, и сам автор, постоянно отмечающий цинизм советской политики, вынужден заметить, что и для Сталина не прошло незамеченным лицемерие американско-британской позиции по многим вопросам. Такая вот взаимность.
