"Такой вот рейс", - как-то отрешенно пробормотал сотрудник аэропорта Домодедово у стойки регистрации билетов, к которой я с трудом пробрался через толпу таджикских рабочих. Рабочие увлеченно задраивали скотчем свои баулы и коробки. Этот резкий звук заглушал все прочие шумы, производимые пассажирами: одни, отталкивая друг друга, лезли за стойку с оплаченными квитанциями за перевес груза - а перевес был почти у всех, другие - всеми правдами и неправдами добивались от замученных клерков права не платить за слишком тяжелый багаж. В багажное отделение бесконечной чередой уходили сумки, тюки, коробки с телевизорами, магнитофонами, компьютерами и еще бог знает чем. Самолет "Таджикских авиалиний", летевший по маршруту Москва-Душанбе, был забит до отказа. Салон через пятнадцать минут наполнился тяжелым запахом турецкой кожи и стал походить на огромный строительный вагон, в который с дневной смены вернулись сотни рабочих. Рейс в Душанбе - удовольствие не из дешевых: билет только в один конец стоит больше двухсот долларов. При этом билеты сейчас достать трудно, хотя только из Москвы летают два рейса в день - перелет сотен тысяч таджикских гастарбайтеров носит исключительно сезонный характер: в конце осени многие возвращаются с заработанными деньгами на родину, чтобы, пережив зиму, снова отправиться на заработки в Россию. Так что весной уже трудно будет достать билет в обратную сторону.

В душанбинском аэропорту эту шумную толпу таджикские таможенники стали отсекать от более респектабельных пассажиров. "Вы из России? Вы тоже? И вы? Проходите без очереди!" - обратился таджикский пограничник ко мне и еще нескольким пассажирам в костюмах. Толпа, безропотно застывшая на улице у стеклянных дверей, неохотно расступалась, пропуская "чужаков". Без всяких проволочек в мой паспорт был поставлен штамп о прибытии, и мне указали на выход. Багаж был при мне. Проходя через несколько дополнительных постов пограничников и таможенников, я оглянулся на моих недавних попутчиков, терпеливо ожидавших в ночи за стеклом, пока обслужат "иностранцев". В их глазах читалась обреченность и какой-то детский страх. В действиях таможенников ощущалось легкое нетерпение: они торопились приступить к разборкам с соотечественниками - чтоб без лишних свидетелей. Перед зданием аэропорта на слабо освещенной площади терпеливо стояла серая толпа - в основном старики, женщины и дети. Они ждали своих.

Золотая жила

Таджикистан для авиакомпаний - золотая жила. Из одного только душанбинского аэропорта в Москву вылетает до девяти самолетов в неделю. Из Куляба на юге - три рейса, из Худжанда (бывший Ленинабад, на севере республики) - четыре. А ведь есть еще рейсы в Красноярск, Иркутск, Новосибирск, Екатеринбург. Так что в общей сложности за неделю из Таджикистана в Россию вылетает более 30 переполненных - в среднем более 160 пассажиров на борту - самолетов. В пик трудового весенне-летнего сезона мест катастрофически не хватает. "У нас нет достоверных данных о масштабах трудовой миграции в Россию, но совершенно очевидно, что данные правительства - до четырехсот тысяч человек - очень занижены. Когда некоторые экономисты говорят о шестистах-восьмистах тысячах человек, ежегодно выезжающих на сезонные работы в Россию, никто не торопится эти цифры опровергать. По моим исследованиям, можно смело говорить о миллионе шестистах тысячах трудовых мигрантов (по данным 2004 года, в республике числилось чуть более 7 миллионов человек. - 'Эксперт'). Скрытность правительства политически мотивирована. Когда здесь проходят выборы и референдумы (а избирателей чуть больше трех миллионов человек), на которых принимаются нужные президенту решения, сразу возникает вопрос: а кто на них голосовал?" - говорит один из авторитетных экономистов Таджикистана Ходжимагомед Умаров.

Отток такого количества граждан на заработки в Россию не только ключевой фактор в стратегических отношениях Москвы и Душанбе. Когда осознаешь масштабы миграции, геополитический выбор президента Таджикистана Эмомали Рахмонова в пользу России кажется не столько вынужденным, сколько естественным шагом. На этом миграционном громоотводе держится не только хрупкая политическая вертикаль таджикского режима, но и вся экономика республики. При средней зарплате в 52 сомони (17 долларов) многодетные таджикские семьи живут только на денежные переводы из России. Один трудовой мигрант отсылает на родину от 100 долларов в месяц. По данным Национального банка, только за девять месяцев этого года через местные банки в Таджикистан было переведено из России 435 млн долларов. По прогнозам, за год набежит более 600 млн. Но многие таджикские рабочие пользоваться банками еще не привыкли - деньги передают не только через друзей и знакомых, но и через профессиональных курьеров, каждый из которых везет с собой не менее 200-300 тыс. долларов наличными. Все организовано предельно четко, сбоев почти не бывает - у курьеров есть все необходимые связи в аэропортах и на таможне. К тому же, в отличие от банков, со своими чемоданчиками они добираются до самых отдаленных кишлаков.

"В Таджикистан из России ежегодно вывозится не менее полутора-двух миллиардов долларов. Если сравнить с официальным бюджетом республики в 330 миллионов долларов, то значение этих денег для экономики переоценить трудно", - говорит Умаров. Именно на эти заработанные в России и вывезенные из нее деньги Таджикистан был так быстро восстановлен после опустошительной гражданской войны.

Подписанные в октябре этого года Владимиром Путиным и Эмомали Рахмоновым соглашения о статусе 201-й российской мотострелковой дивизии, радарного узла "Нурек", а также об инвестициях в достройку Сангтудинской (со стороны РАО ЕЭС) и Рогунской ГЭС, реконструкцию (со стороны "Русала") действующего и строительство нового алюминиевого завода обеспечили единственный на сегодня крупный (всего около 2 млрд долларов) вклад в реальный сектор таджикской экономики.

Война

До сих пор никто не решался вкладывать в республику деньги, кроме как в гуманитарные проекты. С 1992-го по 1997 год в южных районах страны, куда ныне пойдут российские инвестиции, шли бои Народного фронта (правительственные войска, основу которых составляют выходцы из Хатлонской области) с Объединенной таджикской оппозицией (ОТО; в ней, как правило, были выходцы из Каратегинской долины, городов Гарм, Ромит). Отдельные банды действовали там еще в 2000 году. Как говорят сами таджики, "в нашей гражданской войне сам черт ногу сломит". Один знакомый таджик так отозвался о сложившейся при Советах системе власти в Таджикистане: "Ленинабад правил, Куляб охранял, Гарм - плясал". Рушилось все по типичной для постсоветского хаоса схеме. Когда коммунистическая власть в лице первого секретаря, выходца из более развитого и лояльного Москве Ленинабада (север), была свергнута, за власть бросились сражаться две долины юга - гармцы (Каратегинская долина) и кулябцы (Хатлонская область). Пожалуй, нигде на постсоветском пространстве междоусобица не была такой ожесточенной, как в Таджикистане. За пять лет активных боевых действий в гражданской войне погибло свыше 150 тыс. человек. Все эти годы таджикская оппозиция недоумевала, почему Москва сделала ставку на кулябцев, из которых формировались лишь силовые структуры Таджикистана, но не сама номенклатура. Мстили русским нещадно - чего стоит рейд 93-го года, когда на 12-ю погранзаставу со стороны Афганистана напали боевики оппозиции вместе с афганскими моджахедами. Тогда погибли 24 российских и таджикских пограничника. 201-я российская дивизия, дислоцированная в Таджикистане, была в этой войне и третейским судьей, и охраной стратегических объектов в республике, а в лице отдельных командиров - и активным участником военных действий. "В той войне было несколько ключевых факторов. Это и нежелание старой номенклатуры отдать власть новым людям, и геополитические интересы Узбекистана, Ирана, России, США. В реальности все вылилось в войну криминала за собственность. В какой-то момент все поняли, что только обладание властью будет гарантировать обладание собственностью. Почти все полевые командиры были криминальными авторитетами. Они сегодня в живых только потому, что за ними еще остаются сторонники, по пяти тысяч на каждого. Так сказать, обладают одинаковыми возможностями", - пояснял мне еще в Москве оппозиционный режиму Рахмонова журналист, главный редактор подпольной таджикской газеты "Чароги руз" Дододжон Атавуллоев. Один из таких авторитетов, лидер Народного фронта Сангак Сафаров, отсидевши до гражданской войны 23 года в тюрьме, выдвинул на пост президента Таджикистана бывшего директора совхоза им. Ленина Дангаринского района Кулябской области, а к 1994 году - уже председателя Верховного Совета республики Эмомали Рахмонова. Сангак был физически устранен, а через три года, в 1997-м, под сильным давлением Примакова и Ельцина, при активном иранском участии Москве удалось усадить таджикского президента за стол переговоров с воюющей оппозицией. После подписания мирного договора оппозиция стала разоружаться и вливаться в действующие органы таджикской власти.

Последняя осень Гафура

Почти все таджикские собеседники "Эксперта" признавали, что и оппозиция, и ближайшее окружение Рахмонова недооценили дар политического выживания, которым обладал бывший председатель совхоза. Впрочем, в истории Таджикистана вообще много необычного. Уже сам по себе факт интеграции вчерашних непримиримых врагов в единые структуры власти для истории бывшего СССР - беспрецедентен. Было подписано соглашение, согласно которому исламской и демократической оппозициям, частично вытесненным в Афганистан, частично в горные районы республики, было обещано 30% от всех постов - в политике и в экономике. "Процессы интеграции шли мучительно. Это своего рода ноу-хау Таджикистана. Сначала оппозиционные и правительственные части дислоцировались по соседству. Потом их стали сливать вместе. Вот взять, к примеру, 25-й таджикский батальон - он был сформирован из правительственных и оппозиционных частей в пропорции пятьдесят на пятьдесят. Командир был из оппозиции, заместитель - от правительства. Чувства людей обуревали разные - вот у того офицера или солдата убили брата, и он знает, кто и с кем это сделал, а им вместе служить! До стрельбы дело все-таки не доходило. Со временем стали проводить ротацию командиров - офицеров от правительства ставили командовать оппозиционными частями и наоборот", - рассказал мне бывший глава Фронта освобождения Памира и заместитель председателя совета джихада на Бадахшане Саид Шарипов. Он близок к одному из бывших (пока бывших) оппонентов Рахмонова - Саламшо Мухаббатову, известному бадахшанскому "генералу Саламу", который нынче возглавляет агентство по туризму.

Я в гостях у зятя Шарипова. Квартира обычного панельного дома. Сумрачный зал, освобожденный от мебели, битком набит народом - все сидят, скрестив ноги, на полу. Ужинаем. Таджики пытаются весь день держать мусульманский пост, "рузу". Разговение начинается после захода солнца с праздничного ужина. Из-за традиции коллективного разговения в Душанбе в конце октября - начале ноября вечером пустынно. Кажется даже, что зреет какая-то заварушка: ведь еще четыре года назад по городу бродили бородачи с автоматами, так что вечером на улицу носа лучше было не казать. Теперь все по-другому. Одним из главных достижений мэра города Махмадсаида Убайдуллоева стало разоружение всех "незаконных формирований" и запрет на ношение автоматов - и бород. Так что сегодня Душанбе - это тихий, мирный город с неоновой рекламой казино и этнических ресторанов. Мэр сделал свое дело.

Стабильность пришла только с усилением авторитарных амбиций президента. Тактика политического выживания Рахмонова заключалась в ротации как оппозиционеров, так и приближенных лиц. Их сталкивали между собой лбами, как несмышленых детей. Сначала с оппозицией поделились постами - их отдавали "в кормление", для откачки средств. Потом рокировка по горизонтали, еще рокировка - и смещение. Так отсекалась база поддержки. Путь во власть одного из ключевых таджикских оппозиционеров, лидера Демократической партии Таджикистана Махмадрузи Искандарова, показателен. Сначала Искандарова назначают главой МЧС, потом - Коммунсервиса, затем - главой "Таджикгаза". "Здесь логика такая. Сначала назначение происходит в рамках оговоренной квоты, потом президент говорит: следующий пост я тебе даю, и за него ты мне обязан. Волей-неволей оказываешься в его руках", - сетует заместитель Искандарова Рахматулло Валиев. В феврале 2005 года в республике пройдут парламентские выборы, а его шеф в бегах в Москве. Генпрокурор Таджикистана недавно выступил со статьей в правительственной газете, в которой Искандаров обвинялся в финансовых нарушениях на посту главы "Таджикгаза". Читай: не возвращайся - намек, прямее не бывает. До этого был схвачен его земляк по кличке Шайх - это был намек: уезжай. Но и без этих намеков таджикский политический бомонд стал понимать, что времена изменились. Прийти могут за каждым - как-никак впереди выборы в парламент и президент "подтягивает ресурсы". Когда в августе был арестован самый близкий президенту Рахмонову человек - глава его президентской гвардии могущественный генерал Гафур Мирзоев, это стало сигналом: иммунитета лишены все. Гафур Седой был личностью легендарной - рэкетир, мародер, беспредельщик, наркобарон. Именно ему президент был обязан спасением, когда узбекский клан под руководством бывшего советского офицера Махмуда Худойбердыева захватил в 1997 году Душанбе (этот узбекский ставленник в таджикской политике, человек президента Узбекистана Ислама Каримова, скрывается в Ташкенте), а позже совершал налеты на северную Согдийскую область. Тогда Гафур вместе с другими полевыми командирами очистил город от повстанцев, а заодно разоружил и дангаринские группировки, хозяйничавшие в городе. Взамен он получил кормушку - его люди стали охранять алюминиевый завод. Рассказывают, что там Гафур имел немалую мзду. Наши источники в Таджикистане напрямую увязывают передачу завода на реконструкцию "Русалу" с падением этого могущественного командира. "Совершенно очевидно, что мириться со сложившейся ситуацией вокруг завода Дерипаска не стал бы. Рано или поздно вопрос, кто контролирует алюминиевый бизнес в республике, был бы поставлен ребром. Правительство Таджикистана, решая свои внутренние задачи, решило и эту проблему", - сказал мне один близкий Рахмонову чиновник. Примечательно и то, что торг с Россией по поводу списания долгов, радарного узла "Нурек" и статуса постоянной военной базы не прекращался, пока за президентом Таджикистана стоял Гафур. За тем, в свою очередь, стояли больше трехсот отборных таджикских офицеров, так что свалить его было нелегко - в случае чего он грозился поднять гвардию. Ведь именно ему президент поручил несколько лет назад готовиться к возможному вторжению талибов, так что запасы оружия, которыми располагал генерал, были более чем внушительными. Применили излюбленную и безотказную тактику - предложили пост главы агентства по контролю за незаконным оборотом наркотических средств. С одной стороны, место, мягко говоря, хлебное, с другой - сыр в мышеловке. Главных сторонников тем временем по одному пересажали, а потом уже тихо взяли самого Гафура. По телевизору показали склады с оружием. С Мирзоевым, обвиненным в измене родине, госперевороте, убийствах, а заодно - в терроризме и захвате заложников, уходит целая эпоха в таджикской политике. Рассказывают, что его злейший враг, бывший глава таджикского СОБРа генерал Сухроб Касимов, которого в свое время Ельцин называл "варзобским хищником", воспринял арест Гафура как знамение. Трое суток не выходил из дома, много плакал, а потом выпалил буквально следующее: "Это был настоящий враг! Теперь пришел мой черед".

Битые карты

В Таджикистане происходит концентрация власти в узком кругу семьи и в роду президента. Эта тенденция стала очевидной, когда зять Рахмонова Хасан Саадуллоев возглавил частный ОРИОН-банк. Именно туда "семья" начала уводить самые привлекательные активы, что автоматически подрывало влияние главы Национального банка и министра торговли. Если присмотреться к правительственным чиновникам, то становится ясно: силовой элемент режима - кулябцы - явно впали в немилость и оттесняются от власти в угоду дангарцам - землякам президента. Как пояснил мне заместитель председателя Социал-демократической партии Шокиджон Хакимов, "психологически это воспринимается, как если бы вместо Москвы столицей России вдруг сделались какие-нибудь Мытищи".

"Те из его ближайшего окружения, кто родом не из Дангары, одной ногой в черном списке. Они ждут, что Рахмонов их пожалеет, посадит в тюрьму или уничтожит. Прежде всего, он хочет избавиться от тех, кто помнит его еще председателем колхоза. За всем этим есть и другой мотив - получше устроить 'семью'. У него девять детей, семь девочек. Когда очередная дочь выходит замуж, зятю надо дать хлебное место, а это место еще из-под кого-то нужно выбить", - рассказывал мне на московской кухне журналист Дододжон Атавуллоев. В черном списке немало чиновников - не членов клана. Так, по рассказам моих собеседников в Душанбе, с арестом Мирзоева некогда могущественный мэр Душанбе - еще вчера первый человек в стране Махмадсаид Убайдуллоев - стал битой картой.

Можно быть уверенным, что не будет ни бузы, ни перестрелок, ни митингов протеста. Никто не готов развязать новую смуту -. память о войне слишком свежа. Да и база поддержки полевых командиров за четыре мирных года растаяла как дым. А сами командиры в ходе многих ротаций перешли на "индивидуальный контракт" с президентом и всерьез занялись не политикой, а бизнесом. "Вот смотри, это новый базар на три тысячи мест, да еще сеть магазинов по городу. Это все принадлежит бывшему полевому командиру Сухробу. Когда-то весь Душанбе в страхе держал, а сейчас - видный коммерсант. У Гафура тоже были рестораны и казино по всему городу. Знатный командир Бахтыер Лангариев, командир ОМОНа, тоже в бизнес ушел, - комментирует по дороге мой водитель Салам и продолжает: - Вот больница, которую построил Худжа-командир, бывший председатель олимпийского комитета, сбежал в Индонезию". Спустя некоторое время Салам философски замечает: "А это совхозы имени погибших командиров Файзали Хасанова и Лангари Лангариева. Назвали в их честь посмертно. Они свое дело сделали, и люди их забудут".

Мы едем в Куляб проездом через родину Рахмонова Дангару. Этот городок показался мне невзрачным и бедным, несколько шикарных зданий не в счет. Портретов президента не видно нигде - Рахмонов приказал все поснимать: рано еще думать о культе личности. Соседний Куляб - родина оппозиционера Рахмонова, его вчерашнего соратника знатного командира Султона Кувватова. Он был главой республиканского ОБХСС, основал республиканскую налоговую инспекцию, в недавнем прошлом это командир кулябцев, сражавшийся против вышеупомянутого узбека Махмуда Худойбердыева. Ныне Кувватов - владелец кондитерской фабрики, а заодно лидер так и не зарегистрированной партии "Таракыет" ("Прогресс"). Так что наша предварительная встреча в Душанбе началась с дегустации его отменных пирожных.

"Вот ведь странный народ эти иранцы. Вроде на одном языке с ними говорим - ан нет, понять их совсем невозможно. Не хотят своих кулинарных секретов выдавать. Уж сколько я ругался, выгонял, увольнял - хоть ты тресни. Спрашиваешь его, ты чего сюда вот орешек положил, чего в тесто добавил? Молчат, и все тут. Боюсь, что все мои деньги напрасно будут истрачены. Уедут, так ничему моих работников не научив", - неспешно развивал свою мысль командир Султон. Я ел его нежные пирожные и сочувственно покачивал головой. В разговоре Кувватов осторожен: понимает, что каждое его слово может привести к аресту. Президент пока только прощупывает, прочна ли у того, как прежде, база поддержки. Кулябская фронда для Рахмонова - штука опасная. Это почти что раскол внутри его родового гнезда, так что партия "Прогресс" не будет зарегистрирована Минюстом никогда. Тем более что Кувватов нашел поддержку и у северных кланов страны. "Ленинабадцы - народ рассудительный и в безнадежные авантюры ввязываться не стали бы. Беда в том, что президент не хочет много партий. Он хочет одну - свою", - втолковывает мне Султон.

Десять лет назад Кувватов возглавлял еще и УБОП республики и по сей день прекрасно владеет всей оперативной информацией - особенно он осведомлен о том, что происходит в пограничных районах. Его родина Куляб и соседний Шурабад сегодня - стратегические районы для транзита наркотиков с таджико-афганской границы. У него осталась вся старая агентура. "Восстановить утраченные связи достаточно просто, но сегодня это никому не нужно. Во времена СССР куда легче было. Если в республике чинили препятствия в расследовании дел по хлопку и золоту, мы готовили материал и ехали в Москву. Так что создание антитеррористического центра СНГ - это для нас как бальзам на душу, своего рода возвращение в СССР. Наркотики - это же терроризм. Ведь что происходит? На границе задерживают грузы в десятки килограммов, а тонны - проходят свободно", - горько замечал Кувватов.

Пограничное состояние

По мнению моих собеседников, масштабы приграничного наркотрафика уже запредельные. Знакомые таджики рассказывали, что на автомобильном рынке в Душанбе о цене приобретенной машины принято спрашивать не иначе как "за сколько килограммов взял?". До середины девяностых по линии Шурабад-Московский-Пяндж мощного трафика наркотиков не было, львиная доля переправлялась через горные участки Горно-Бадахшанской автономной области (крупные партии курировал тогда авторитет Алеша Горбун), далее - через Киргизию, реже - через Душанбе. "Открытие границы" в Хатлонской области некоторые сведущие таджики связывают со схваткой десятилетней давности. В нее вступили различные таджикские кланы во время президентской предвыборной кампании. На ведение предвыборных баталий нужны были дополнительные средства, и тогда границу "приоткрыли" - поток стал расти стремительно. В Таджикистане шла гражданская война, в России царила политическая и экономическая неразбериха. Российские пограничники, которые на основе соглашений 1993 года охраняли (и продолжают охранять) границу, остались единственным барьером между афганскими группировками, что производят героин и опий и переправляют товар через реку Пяндж, и ОПГ, специализирующимися на транзите наркоты по территории Таджикистана. Фактически наши пограничники лишились тыла, а на границе стали появляться коридоры. В том, что таковые существуют, не осталось сомнений, когда в 1998 году в Варзобских горах потерпел крушение таджикский вертолет, летевший по маршруту Душанбе-Ленинабад (в вертолете были люди вышеупомянутого Гафура Мирзоева - погибли семь человек). На месте крушения найден груз - 1,5 тонны героина.

Противоборство вокруг того, кто должен охранять границу - таджики или русские, - вступило в свою решающую фазу. Аргументы вроде того, что на российских заставах служат в основном сами же таджики, а российских офицеров и прапорщиков едва наберется 20-25%, не в счет. Таджикская сторона заявляет о своей готовности взять заставы под контроль. Ей уже передан труднопроходимый участок в 73 км Калайхумского погранотряда на границе с Афганистаном и Мургабского - на границе с Китаем. Теперь все поступающие с границы оперативные данные проходят через сито психологической войны. Таджикские пограничные начальники никогда не откажут себе в удовольствии упомянуть об очередном задержании российских офицеров за торговлю и перевозку наркотиков. Российские пограничники охотно делятся сведениями иного рода - о том, как таджикские пограничники время от времени отсекают их наряды от наркокурьеров во время преследования.

Кулябские встречи

Местные жители рассказывали, что прямо на дороге, скажем, у кишлака Дастиджум есть таджикский пост, "на котором сидит вечно пьяный милиционер, грязно ругается и вымогает деньги у всех проезжающих. Заплатив ему пару сомони, можно беспрепятственно отправляться в Афганистан - до границы 12-15 километров. Сорокакилометровый участок границы от Дастиджума до Яхчипула никем не охраняется: переплыть границу можно без проблем". Стоит, однако, заметить, что не эти реалии являются главным стимулом в беспрепятственном транзите наркотиков. "Крупные партии героина доставляются от границы до Шурабада и далее в Душанбе и Худжанд в сопровождении офицеров ГБ Таджикистана. В этом бизнесе замешаны власти приграничного Московского района - районный глава МВД, ГБ, прокурор, другие силовики", - рассказывал мне один из бывших оперативников Куляба. Игра стоит свеч: здесь килограмм чистого героина стоит в десять раз дешевле, чем в Москве, и в пять раз дешевле, чем в Душанбе (в таджикской столице средняя цена за килограмм - 5 тыс. долларов).

А такого понятия, как "афганские пограничники", не существует вовсе. По пятницам в приграничном афганском кишлаке Холгон работает базар, где героин и опий открыто выложены на прилавки. В районе заставы Пяндж и далее до Шурабада пограничная река делится на множество рукавов, образует болотистые поймы с густыми зарослями, река становится мелкой, особенно зимой. Здесь переправка наркотиков поставлена профессионально - наркодилеры месяцами тусуются в Душанбе, закупая всю необходимую экипировку: моторные и резиновые лодки, двигатели, рации, рюкзаки, солярку, бензин. Противостоять этому уже практически невозможно. "Где-то до 2000 года перевозкой наркотиков занимался каждый второй житель приграничных районов. Потом ужесточился контроль, цены пошли вверх, произошло расслоение - дело стало переходить под контроль отдельных влиятельных бизнесменов, имеющих дело с крупными партиями. Без прикрытия и сопровождения правоохранительных органов они не работают", - делится со мной наблюдениями один из бывших оперативников района. Местных наркобаронов здесь все знают, что называется, в лицо - мне назывались такие имена, как Гайрат, Ашур, Намоз, Сайдали, Курбан, Сафар-Чулук. У последнего, кстати, дома работники Шурабадского ОВД нашли недавно тайник с героином, но дело быстро замяли. "Скольких наших пацанов они загубили, скольких 'герчиками' сделали! - сетует местный житель Абдасалом и делает заключение: - Навести на границе порядок - значит спасти сотни тысяч российских парней".

Арестовать такого наркобарона, конечно, можно, но этим затронешь интересы на всех уровнях властной вертикали - так что без политической воли и команды сверху никто и пальцем не пошевелит. На мелких торговцев вообще мало кто внимания обращает - берут разве что для статистики. "Сейчас у афганцев в должниках оказалось очень много таджиков, которые не смогли расплатиться за поставленный товар. В таком случае здесь принято добровольно сдаваться в рабство. А не сдашься добровольно - все равно придут и заберут. В прошлом году на афганской стороне в кабале числилось около 180 таджиков. Несколько раз афганцы угоняли через границу скот - по 100-200 голов. Спрашивается, куда смотрели русские пограничники?" - задавался вопросом мой таджикский собеседник в Кулябе.

Местные жители чуть не хором говорят о преступных смычках пограничников с наркобаронами, но при этом, парадокс, сразу оговариваются, что не хотели бы, чтобы российские пограничники отсюда ушли. Они сегодня - единственное воплощение власти и порядка. К тому же служить на российских заставах престижно: гражданин Таджикистана - военнослужащий срочной службы получает где-то 150 сомони жалования (50 долларов). Таджикское пограничное ведомство в зарплатах для своих солдат и офицеров отстает, их общее состояние пока плачевное. "У таджикских пограничников нет связи, одежды, еды, вертолетов. У многих вся зарплата только на дорогу домой уходит. Я собирал материал о границе - нанялся на работу к туркам, которые строят недалеко от границы дорогу. Так вот, таджикские пограничники подрабатывают у них чернорабочими. Как-то заговорил с одним из них - говорю, друг, почему у тебя рваные сапоги, дырявая одежда, почему ты такой худой? А он вместо ответа как ребенок плакать начал", - рассказывал мне журналист из "Хутлон-пресс", неправительственного пресс-офиса в Кулябе, Ахмат Ибрагимов. Как таджики будут охранять все Памирское направление, куда доставка одного гвоздя делает его золотым, уму непостижимо.

На следующий день по возвращении из Куляба в Душанбе мне удалось встретиться с главой таджикского агентства по контролю за незаконным оборотом наркотических средств Рустамом Назаровым. "Вы думаете, мы не работаем? Тогда смотрите", - Назаров достает увесистую папку, раскрывает ее где-то ближе к концу и показывает. Вижу несколько десятков, если не сотен, фамилий афганских командиров с отдельными досье на наиболее известных персонажей. "Все, кто здесь упомянут, замешаны в наркоторговле. И это лишь небольшая часть. Мы уже начинаем проводить совместные операции с афганскими коллегами по нейтрализации ряда командиров прямо там, в Афганистане. По таджикским дельцам у нас тоже достаточно оперативной информации", - говорит Назаров. На мой прямой и несколько наивный вопрос, что же мешает их взять, Назаров ответил вопросом: "А что мешает арестовать крупных наркодилеров в России?"

Москва-Душанбе-Дангара-Куляб-Москва