Чарльз Майкл (он же попросту Чак) Паланик, потомок украинских эмигрантов по фамилии Паланюк, - американский писатель, давно приобретший культовый статус, воздействующий на пространство современной прозы как никто, пожалуй, другой, но при этом так и не добившийся по-настоящему серьезных тиражей и массового, не узколитературного признания. Самой известной его книгой по-прежнему является первый увидевший свет роман "Бойцовский клуб", изданный в 1996-м всего-навсего десятитысячным тиражом (для Америки это крайне маленькие цифры). Одноименная экранизация этой книги, сделанная в 1999 году Дэвидом Финчером, тоже была неуспешна в прокате, хоть сейчас и понятно, что это один из лучших фильмов 90-х. Паланик присутствует в современном культурном сознании по большей части теневым образом: на него ориентируются молодые, его сюжетные приемы кочуют по многочисленным бестселлерам, но сам он известен меньше своих последователей и эпигонов.
К нам Паланик добирается тоже с трудом - постепенно, книга за книгой, без особого читательского ажиотажа. После "Бойцовского клуба" издали "Удушье", "Колыбельную", выпустили даже ранний, отнюдь не самый удачный роман "Невидимки", в свое время отвергнутый всеми американскими издательствами. Интересно, что дольше всего ожидал публикации лучший, пожалуй, роман Паланика - "Уцелевший" (1999). Вот уже несколько лет вполне качественный его перевод выложен в сети, на www.lib.ru, но осторожные российские издатели только теперь решились преподнести эту книгу (заново ее переведя) российской аудитории. Показательно, кстати, что права на экранизацию "Уцелевшего" в Голливуде купили практически сразу после выхода книги, но пока что нет даже речи о запуске проекта: уж слишком радикально выглядит литературный материал.
Паланик гораздо резче, жестче и бескомпромисснее прочих нынешних знаменитостей. Даже Брет Истон Эллис, автор "Американского психопата", наполняющий свои романы горами расчлененных трупов, по сравнению с Палаником кажется воплощением буржуазного добродушия. Радикализм Паланика, впрочем, проявляется не в нагромождении кровавых эффектов (хоть они и присутствуют в немалых количествах), а скорее в крайне неожиданном перемешивании сюжетных схем, в убийственной смеси пафоса и лирики, фантастики и критического реализма, в принципиально нонконформистском взгляде на мир. Паланик постоянно балансирует на грани паранойи, на стыке социального и этического, даже метафизического протеста. "Бойцовский клуб" стал евангелием нынешних антиконсюмеристов и антиглобалистов всех мастей. Социальные смыслы, конечно, извлекаются из него с легкостью, между тем за ними скрываются куда более глубокие вещи: главный герой бунтует не столько против засилья буржуазных ценностей, сколько против самого себя, ради высшего духовного здоровья, как ни странно, принося в жертву цельность собственной личности, обрекая себя на шизофрению.
Все персонажи Паланика - убежденные маргиналы, прячущиеся на задворках общества, находящие крайне странные способы заработка и взаимодействия с миром. Виктор, герой "Удушья", посещает рестораны, где очень натурально делает вид, что давится косточками, - кто-нибудь из посетителей спасает его, после чего на протяжении долгих лет засыпает его чеками. В промежутках Виктор изображает, на потеху туристам, жильца музейной деревушки XVIII века. Героиня "Колыбельной" - риэлтер-ведьма: продает дома с полтергейстами. Главный герой "Уцелевшего" - тоже, мягко говоря, личность нестандартная. Он - член некоей секты под названием Церковь Истинной Веры, прячущейся в глуши от цивилизации и принципиально не пользующейся ее благами. Своих детей члены секты посылают в мир на заработки, превращая их практически в пожизненных рабов. Даже имена у них унифицированы: мальчиков зовут Тендерами, девочек - Бидди. Дико одетый, шарахающийся от женщин, одинокий до последней степени, работающий с утра до ночи прислугой на все случаи жизни Тендер Бренсон находит себе своеобразное хобби - изображает фальшивую службу доверия: каждый день ему звонят потенциальные самоубийцы, и в его власти даровать им жизнь или смерть.
Тендер приписывает себе практически божественные функции. Его подруга - натуральный пророк. В снах она видит грядущие катастрофы - падения самолетов, пожары, автомобильные аварии. Впрочем, смерти вокруг так много, что пророком быть бессмысленно: сказать, что ты умрешь, - это не пророчество, это констатация факта.
Каждый может быть пророком. Каждый способен отправлять обязанности божества. В этом, пожалуй, общее, что роднит героев Паланика: подвергая себя разнообразным мучениям, отказываясь упорядочивать свою жизнь, погружаясь в хаос беспросветной маргинальности, они обретают способность разыскать в себе высшее начало, превращаясь в современных святых. Виктор из "Удушья", берущий на себя чужие грехи, позволяющий своим фальшивым ресторанным спасителям ощутить себя героическими личностями, прямо называет свой образ жизни "мученичество святого Меня". Лузеры, принципиальные неудачники, патентованные отбросы общества намеренно выпадают из ровного хода жизни - только там, на обочине, есть возможность должным образом нести крест. Тендер Бренсон в результате хитроумного сюжетного поворота становится натуральным современным масс-медийным богом - телевизионным чудотворцем, стадионным проповедником, глянцевым мессией. Исключительно затем, чтобы фальшивую святость претворить в подлинное кровавое искупление - совершить самоубийство на глазах многомиллионной аудитории. В результате он оказывается один на угнанном им самолете, летящем в никуда, к точке неминуемого падения. Все пассажиры заботливо высажены, летчик отправлен на землю на парашюте - герои Паланика жестоки, но их насилие направлено только на себя.
Весь роман, собственно, представляет собой исповедь Тендера, наговоренную на черный ящик, неуничтожимый носитель информации. Смерть нужна для окончательного, завершенного и бессмертного сообщения. И в этом образе - вся суть творчества Чака Паланика, одного из немногих современных писателей, которые с предельной серьезностью относятся к собственному высказыванию.
