В начале этого года стоимость меди на мировом рынке достигла исторического максимума (см. график 1). Несмотря на рекорд номинальных цен, российские медные предприятия не только не смогли существенно нарастить объемы производства, но даже сократили экспорт. Что же помешало российским медным баронам адекватно отреагировать на мировую конъюнктуру и резко увеличить свои прибыли? Ответ вкратце таков: дефицит сырья. Одним из способов решения этой проблемы может стать приватизация крупнейшего неразработанного месторождения России - Удокана, но обеспечить качественный рост нашей медной промышленности невозможно без смены вектора развития уральских медных холдингов - с ориентации на экспорт на стратегию работы с конечным внутренним спросом.
Металл фараонов и металл будущего
Медь - это первый металл, с которым познакомился человек. За тысячелетия он прочно вошел в наш обиход. Однако сейчас по распространенности медь занимает лишь третье место в ранге металлов, значительно уступая более популярным и более распространенным в земной коре железу и алюминию.
За последние сто лет выплавка металла увеличилась почти в 30 раз - до 14,5 млн тонн первичной рафинированной меди (см. график 2), еще почти 2 млн тонн выплавляют из лома. Потребление и производство меди на протяжении XX века росло всего лишь на 3,5-4% ежегодно, несравнимо меньше, чем многих иных цветных металлов (того же алюминия, например). В последние десятилетия другие конструкционные материалы довольно сильно теснили медь на острие прогресса: в производстве строительных конструкций ей приходилось конкурировать с относительно дешевым и легким алюминием; в изготовлении проводов для передачи данных на смену меди пришло оптоволокно и т. п. И все же интерес к меди остается стабильно высоким, ведь среди распространенных металлов медь обладает наилучшей электро- и теплопроводностью, при этом она устойчива к коррозии, обладает отличной ковкостью и способностью образовывать сплавы. Именно физико-химические свойства меди позволяют ей, оставаясь важным материалом для строительной индустрии, прочно удерживать за собой традиционные области применения в электротехнике, электронике и производстве энергетического оборудования. Даже в долгосрочной перспективе медному рынку сулят устойчивый рост на 3-5% ежегодно.
Этот прогноз мог бы быть поставлен под сомнение тем, что медные месторождения активно разрабатываются много сотен лет и, возможно, близки к исчерпанию. Но, оказывается, в целом в мире дефицита меди нет: растущий спрос вполне может быть удовлетворен, неразработанных медных месторождений достаточно, да и действующие месторождения-гиганты еще далеко не исчерпаны (см. таблицу 1). Это, а также фактор столетнего совершенствования технологий производства и обработки меди, объясняет, почему в реальном выражении цены на медь проявляют тенденцию к снижению (см. график 1). Конечно, за последние полтора года медь подорожала в два раза, но вряд ли это можно считать чем-то из ряда вон выходящим, ведь за это время очень быстро дорожали все цветные и черные металлы, да и в реальном выражении цены на медь далеки от показателей начала 70-х годов прошлого века.
Медный рынок, как и рынок цветных металлов в целом, подвержен циклическим колебаниям. Еще с середины 90-х динамика спроса на цветные металлы, в частности на медь, стала определяться главным образом изменением потребностей стран Дальнего Востока, с 1993-го по 1997 год суммарный спрос на медь в этом регионе вырос на четверть. В 1998-2002 годах экономики этих стран охватил кризис, производители начали консервировать проекты создания новых мощностей и разработки крупных месторождений, многие компании сократили производство. В 2002 году впервые за двадцать лет выплавка рафинированной меди уменьшилась по отношению к предыдущему году. С 2002-2003 года спад сменился оживлением экономики в развитых странах, спрос на медь стал устойчиво расти, особенно быстро увеличивал потребление Китай. Но законсервированные мощности не могли быть введены в строй мгновенно, а расширение рудной базы и вовсе требовало долгих лет. Так что на рынке сформировался значительный дефицит меди, в прошлому году он вырос до рекордных величин, а запасы, напротив, уменьшились до критических отметок (см. график 3). Производители начали активно отыгрывать благоприятную конъюнктуру и заявлять о расконсервации старых и введении в строй новых мощностей (см. график 4). В частности, крупнейший игрок мирового рынка компания Codelco заявила о намерении инвестировать в производство почти 2 млрд долларов. Однако из-за долгих сроков реализации таких крупных инвестиционных проектов превышение спроса над предложением, а значит, и высокие цены на медь сохранятся еще в течение полутора-двух лет.
Особый путь русской меди
Роль России в мировой медной отрасли была довольно скромной даже в советские времена. Сейчас на нашу страну приходится около 5% производства медных концентратов и рафинированной меди.
Почти две трети конечной продукции экспортируется. Конечно, у нас есть ряд конкурентных преимуществ - территориальная близость предприятий разных технологических стадий, дешевая электроэнергия и богатая сопутствующими металлами руда позволяют нашим медникам чувствовать себя на мировом рынке весьма уверенно. Об этом свидетельствует исключительный для базовых отраслей отечественной экономики факт: лучшие показатели производства меди советских лет были перекрыты уже пять лет назад (см. график 5). Вроде как в России есть все необходимое для наращивания производства меди: значительные запасы, быстрорастущий внутренний рынок, достаточные финансовые средства для формирования новых мощностей. Однако с 2001 года производство меди расти перестало, а временами даже сокращалось. И тут дело не только в неблагоприятной ценовой конъюнктуре мирового рынка - ведь и в куда худшие времена наши медники были в состоянии наращивать производство, а в отличившемся благоприятной конъюнктурой прошлом году они, напротив, сократили экспорт. Понять, что именно застопорило развитие отечественной медной отрасли, можно лишь проанализировав историю ее развития и структуру наших медных предприятий.
Сейчас российский медный рынок поделен тремя игроками - "Норильским никелем", Уральской горнометаллургической компанией (УГМК) и Русской медной компанией (РМК). Крупнейший производитель - "Норникель" (см. график 6), это многопрофильная компания цветной металлургии, по своей структуре очень похожая на некоторых своих западных коллег. Медь для "Норникеля" не является приоритетным направлением бизнеса (основные деньги компания зарабатывает на никеле и платиноидах), так что за последние пятнадцать лет доля крупнейшего российского производителя на мировом медном рынке сократилась почти вдвое - с 5,8 до 3%. Поэтому если медная индустрии России и будет развиваться, то скорее всего за счет уральских медных холдингов - УГМК и РМК. Для них добыча руды и производство меди и изделий из нее - даже не основной, а единственный бизнес, и относятся они к нему куда более трепетно. И как раз эти две компании в последние годы оказались обременены рядом проблем, которые не позволяли отрасли сделать серьезный рывок вперед.
К таким проблемам можно отнести моральную устарелость и физическую изношенность принадлежащих холдингам металлургических предприятий. Входящие в РМК Кыштымский медеэлектролитный завод и "Карабашмедь" строились еще в XVIII веке и после реконструкции в 1922 году фактически не модернизировались. Головное предприятие УГМК - "Уралэлектромедь" - глубокому обновлению последний раз подверглось в 1934 году. Сейчас российские медные заводы сильно уступают по эффективности западным (см. таблицу 2), а город Карабаш в 1999 году был даже "удостоен" экологической комиссией ООН титула "самого грязного места планеты". В прошлом году медные холдинги довольно активно инвестировали в основные фонды, но пока ситуация принципиально не изменилась. Кроме того, перекрыв по линии производства лучшие советские показатели, уральские предприятия почти исчерпали этот недорогой путь интенсификации и приблизились к стопроцентной загрузке мощностей. Таким образом, они оказались перед выбором: либо выйти на экстенсивный уровень развития и строить новые мощности, либо заняться коренной реконструкцией с непредсказуемыми сроками окупаемости таких проектов и столь же непредсказуемыми социальными последствиями (ведь во многих случаях "реконструкция" могла означать полное закрытие предприятия и строительство нового уже в другом месте, возможно, даже в другом регионе). Понятно, что оба пути страшно капиталоемки. Между тем финансовые и интеллектуальные ресурсы оба уральских холдинга были вынуждены направлять на достижение совсем других целей.
Дело в том, что УГМК и РМК радикально отличаются от зарубежных медных компаний своей внутренней структурой . Основная часть выручки медных компаний обычно формируется на самой первой стадии - добычи и обогащения руды (см. график 7). По этой причине большинство крупных производителей черновой и рафинированной меди являются не собственно металлургическими, а майнинговыми компаниями, то есть компаниями, специализирующимися на добыче сырья. Их формирование шло "от земли", на базе крупных действующих месторождений и рудников, с последующим созданием собственных плавильных производств. Такие компании хорошо обеспечены сырьем и часто продают излишки концентрата или черновой меди. Производством проката и уж тем более конечной продукции эти предприятия занимаются редко и неохотно. Ядром же уральских медных холдингов стали вовсе не ГОКи, а медеэлектролитные заводы ("Уралэлектромедь" в УГМК, Кыштымский медеэлектролитный завод в РМК), которые в силу своих больших размеров играют в отрасли ключевую роль: на них смыкаются товарные потоки многих более мелких предприятий группы в процессе длинной технологической цепочки производства меди ).
Уральские медные холдинги росли медленно, их владельцы были вынуждены покупать другие активы один за другим. Волна слияний и поглощений шла в обе стороны - и по линии приобретения сырьевых активов, и по линии покупки заводов высших переделов. При этом УГМК и ставшая основой РМК группа компаний генерального директора Кыштымского медеэлектролитного завода Александра Вольхина находились в жестком противоборстве друг с другом. Закончилось оно лишь недавно, после того как Александр Вольхин объединил свои предприятия с активами бывшего менеджера УГМК Игоря Алтушкина. В итоге последние годы оба уральских холдинга вместо реализации стратегии устойчивого развития были вынуждены заниматься переделом собственности. Нельзя утверждать, что УГМК либо РМК удалось построить сбалансированный медный холдинг. У каждого из них есть серьезные диспропорции, ликвидацией которых, судя по всему, они и вынуждены сейчас заниматься. При мощном блоке производства конечной продукции и проката у них сравнительно слабо развит сырьевой блок. Своими концентратами УГМК покрывает порядка 55%, а РМК, по нашей оценке, только около трети потребностей, а это ведет к проблемам с обеспечением сырьем и угрожает стабильности всей бизнес-цепочки.
Все дороги ведут в Удокан
Серьезность проблемы сырьевого обеспечения уральских медных компаний становится особенно очевидной при анализе имеющейся ресурсной базы. Пока основную массу медных концентратов они получают с месторождений Уральского региона, то есть почти там же, где находятся их перерабатывающие мощности. Это принципиальный момент, ведь концентрат содержит лишь около 30% меди и других извлекаемых металлов, так что возить его на большие расстояния - дело весьма затратное. К тому же уральские руды кроме меди содержат большое количество других цветных металлов - цинка, золота, серебра, платины, извлечение которых обеспечивает серьезную дополнительную прибыль (см. таблицу 3). Проблема в том, что эти, хорошие во всех отношениях, уральские месторождения меди за три столетия их разработки сильно "поусохли". Сейчас уровень их выработки составляет 70-90% Поэтому собственная сырьевая база УГМК и РМК обеспечивает лишь 60% их потребностей. Неудивительно, что в постсоветский период предприятия региона начали было закупать концентрат у расположенного за тысячи километров монгольского "Эрденета". Но и тут им не повезло: монгольское правительство расхотело работать с российскими компаниями и переориентировало свой ГОК на Китай. Пока дефицит природного сырья почти полностью покрывается за счет лома, но уже в ближайшие годы могут возникнуть проблемы и с ним. После вступления России в ВТО пошлина на вывоз лома цветных металлов, которая сейчас составляет 50%, с большой вероятностью будет отменена или снижена, так что основная часть этого вторсырья будет перенаправлена на экспорт.
Одним из возможных решений сырьевой проблемы считается интенсивное развитие уральской сырьевой базы. В УГМК, например, отмечают, что собираются заниматься разработкой глубоких горизонтов, освоением новых небольших месторождений (в частности, башкирских и мелких спутников крупных месторождений), планируется расширение мощности Гайского ГОКа. Но большинство экспертов уверены, что в долгосрочной перспективе это проблему не решит: запасов действующих месторождений хватит еще лет на восемь-десять, к тому же себестоимость добытой таким образом меди будет неуклонно повышаться - добывать ее приходится все с больших глубин, а содержание меди в дорабатываемых рудах зачастую низкое.
Все, что было сказано выше, дает возможность понять то принципиальное значение, которое имеет для уральских медников расположенное в Читинской области месторождение Удокан. Это одно из крупнейших медных месторождений не только в России, но и в мире. В его недрах, по разным оценкам, сосредоточено от 23 до 58% российских запасов меди (см. таблица 4 и график 8). Оно не разработано и до сих пор находится в госфонде. В ноябре этого года правительство планирует выставить его на аукцион. Легко понять, с какими чувствами ждут этого стратегического для российской медной отрасли события все заинтересованные стороны. Ведь, по большому счету, лишь приобретение Удокана может кардинально решить проблему сырьевой недостаточности российских холдингов и позволит считать завершенным формирование их устойчивой структуры.
Подготовка к аукциону идет уже давно и полна интриг и неожиданных поворотов. Первоначально на Удокан претендовала лишь одна компания - УГМК. РМК лучше обеспечена сырьем и вторичным металлом, а главное, не имеет достаточных финансовых мощностей для освоения месторождения. В какой-то момент выяснилось, что УГМК - вовсе не главный претендент на Удокан, самые серьезные намерения в его отношении выразила казахстанская медная компания "Казахмыс", контролируемая корейской Samsung. В случае открытого аукциона иностранцы точно переиграли бы россиян по цене, что признала и УГМК. В итоге было официально объявлено, что аукцион будет закрытым - на него не допустят иностранных участников. Казалось, УГМК могла трубить победу, но, как выяснилось, конкурентов у нее после этого решения лишь прибавилось. О намерении участвовать в аукционе неожиданно заявил "Норильский никель", возможно, решивший скорректировать свою стратегическую линию и вместо поглощений за рубежом сосредоточиться на российских активах (см. об этом "Эксперт" N43 за 2004 год). Не отступился от своих планов на Удокан и "Казахмыс", представители которого заявили, что не упустят возможности участвовать в аукционе и, возможно, сделают это через свое дочернее предприятие в России. Не зря же казахи организовали с РМК совместное предприятие "РосКазМедь" с исключительной целью разработки сырьевых ресурсов (представители РМК, правда, отрицают возможность участия в аукционе по Удокану).
К вопросу о стратегии и промышленной политике
Руководитель информационно-аналитического центра "Минерал" Министерства природных ресурсов России Анатолий Ставский отмечает, что медь Удокана может быть использована тремя разными способами. Ее можно поставлять на Урал (минус: далеко возить), можно построить плавильное предприятие рядом с месторождением (минус: строительство обойдется очень дорого), а можно продавать концентраты китайцам и корейцам (минус: уральским заводам придется закупать концентрат на мировом рынке). Какой вариант будет выбран?
Можно создать медные фабрики полного цикла прямо возле месторождения. Как считает гендиректор УГМК Андрей Козицын, строить на Удокане что-то кроме горнообогатительного комбината нецелесообразно, поскольку из-за сложных геофизических, климатических и инфраструктурных условий такой проект вряд ли окупится в разумные сроки. Десятибалльная сейсмичность, условия высокогорья, вечная мерзлота и практически полное отсутствие инфраструктуры делают проект разработки месторождения более чем затратным. Сейчас ясно, что потянуть такой проект возможно лишь по линии поддерживаемой государством масштабной программы освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока. Частный капитал здесь бессилен.
При продаже месторождения на открытом аукционе иностранцам государство сможет заработать куда больше, чем продав его на закрытом аукционе УГМК или "Норникелю". Но иностранная компания вряд ли сочтет приоритетом решение сырьевых проблем уральских предприятий. Вот, например, "Казахмыс". Существует радикальная точка зрения, что хорошо обеспеченному запасами "Казахмысу" Удокан нужен лишь как инструмент для удушения уральских предприятий и захвата российского медного рынка. Вице-президент "Казахмыса" по финансовым проектам Олег Новочук сказал нам, что "транспортное плечо по поставкам в Россию у 'Казахмыса' больше, чем в Китай, так что на российский рынок медь сейчас компанией не поставляется". Скорее всего, "Казахмыс" и владеющие им корейские бизнесмены видят в Удокане лишь перспективный актив, который позволит существенно повысить капитализацию и заработать на китайском рынке.
Не все просто оказывается и в том случае, если Удокан будет отдан "Норникелю" и УГМК. Тогда получаемый медный концентрат с Удокана придется вывозить, причем "Норникелю" за две, а УГМК - за четыре тысячи километров. В последнем случае, по мнению Анатолия Ставского, себестоимость концентрата может возрасти вдвое и более, ведь железнодорожные тарифы растут опережающими темпами. Кроме того, песчанистая руда Удокана, в отличие от медноколчеданных уральских месторождений, кроме меди, не содержит никаких сопутствующих металлов и других полезных минералов, нивелировать с их помощью длинные перевозки не удастся. Как считает Андрей Козицин, даже если затраты на энергетику и инженерную инфраструктуру удастся минимизировать, для освоения Удокана потребуется не менее 500 млн долларов (только на создание ГОКа мощностью 130 тыс. тонн меди в концентратах, без учета возможности строительства медеплавильных фабрик).
Нет худа без добра
Мы видим, что нестандартная с точки зрения мирового бизнеса структура наших медных холдингов сейчас доставляет российским предпринимателям немало хлопот. Однако этот недостаток можно обратить и в преимущество, если не останавливаться лишь на решении проблем, связанных с сырьем, и заняться развитием высоких переделов меди. Другими словами, начать борьбу за внутренний рынок. Учиться придется не на примере традиционных лидеров майнингового рынка вроде Codelco или Phelps Dodge, а на примере высокотехнологичных западных компаний, работающих с конечным спросом, вроде Mitsubishi Materials Co.
Некоторые подвижки в этом направлении уже есть. Так, в 2005 году УГМК полностью прекратила экспорт катодов, заменив их на катанку (заготовка для производства медной проволоки, в сравнении с катодами имеет на один технологический передел больше); переходит на катанку и РМК. Пока это вряд ли можно считать серьезным достижением. Катанка де-факто даже не считается разновидностью проката и стоит всего на 5% дороже катодов. При этом дополнительную прибыль при ее реализации предприятия получают от того, что она не облагается десятипроцентной экспортной пошлиной. Но возможности и мощности для увеличения выпуска продукции высоких переделов у холдингов есть. Причем целевой нишей на этом направлении для них будет скорее даже не зарубежный, а отечественный рынок, на котором принадлежащие двум холдингом прокатные, электротехнические, радиаторные и другие аналогичные заводы занимают прочные позиции. Как считают в УГМК, среди наиболее перспективных сегментов потребительского рынка числятся медные трубы, производство которых компания организовала в прошлом году. Потенциал здесь немалый, ведь в западной стройиндустрии на одного жителя ежегодно расходуется около 15 кг меди в год - в пять раз больше, чем у нас. Именно поэтому перспективные успехи наших медных компаний зависят в первую очередь не только от того, кто будет владеть Удоканом, а от того, насколько эффективно они будут формировать и обслуживать внутренний спрос на конечную продукцию из меди.
