Фильм Филиппа Янковского "Статский советник", выходящий на этой неделе в прокат, - последняя из громких отечественных кинопремьер, обрушившихся на российского зрителя зимой-весной нынешнего года. В российском блокбастеростроении начинается долгий перерыв - следующий удар по публике будет нанесен лишь осенью, когда в прокате появится "Бумер-2". Дальнейшее пока вообще покрыто туманом - даты премьер второго "Ночного дозора" и "Волкодава" постепенно отодвигаются, разрекламированные съемки "Глубины" Михаила Хлебородова начнутся разве что в следующем году. По всему получается, что "Статский советник" - фильм для российской киноиндустрии в определенном смысле итоговый.
Некоторая концептуальная итоговость присутствует и в самом фильме. Российское кино с трудом взаимодействует с реальной жизнью, по большей части слепым котенком тычась носом в разделяющий их непреодолимый барьер; достаточно вспомнить один из последних наших блокбастеров, отлакированный "Побег" Кончаловского - где хирург живет в "Алых парусах", а его медсестра разъезжает в "Пежо" последней модели. Поскольку на чем-то выстраивать кино все-таки надо, приходится обращаться к литературе.
Очень симптоматичен выбор Филиппом Янковским и компанией Никиты Михалкова "ТриТэ" книги Акунина в качестве литературной основы для очередного блокбастера. "Турецкий гамбит" изначально кинематографичен - кавалерийские атаки, восточная экзотика; между тем "Статский советник" - герметичный детектив, слегка разбавленный некоторым количеством перестрелок. Здесь нет мужественных усатых гусар и торжества русского оружия - зато есть Фандорин в полном расцвете мужской красоты и криминалистических талантов. Янковский попытался выстроить вокруг отдельно взятого Фандорина всю Россию XIX века, создать цельный мир, с удобством разместить его на киноэкране. Ему, похоже, не пришло в голову, что этого мира в книгах Акунина вовсе не содержится.
Лет пять назад у нас активно велись разговоры о необходимости целенаправленного создания литературного мейнстрима. В первую очередь надежды общественности были связаны с Акуниным. Его романы - ловко сконструированные, щеголяющие редкой гладкостью письма, снабженные вдобавок несложными общекультурными аллюзиями - казались идеальной основой для создания нового типа отечественной словесности - легко читаемого и усвояемого, в то же время неглупого. Проект с треском провалился - в первую очередь оттого, что Акунин на самом деле представляет собой одну сплошную ироничную условность, изящную, быстро надоедающую стилизацию. Условен супермен-чиновник Фандорин, бегающий по стенам, мечущий сюрикены и своей мощной личностью скрепляющий распадающийся механизм Российской империи. Условны декорации, в которых действует Фандорин, - вместе со всеми великими князьями, градоначальниками и ворами с Хитровки. Условно даже идеологическое содержание акунинских книг - державные идеи, как и наглядные демонстрации принципов дворянской и самурайской чести, выглядят не более чем очередной стилизацией.
Теперь созданием мейнстрима занялись кинематографисты. Показательно, что и они попались на удочку Акунина. На экране условность его повествования предстала более чем наглядно - чему только способствовало упорное желание режиссеров воспринимать похождения Фандорина с максимальной серьезностью. В "Турецком гамбите" были хотя бы батальные сцены, несколько способствующие оживлению атмосферы; в "Статском советнике" нет ничего, что могло бы спасти ситуацию. Худшую, пожалуй, роль в жизни сыграл Олег Меньшиков. Знаменитую фандоринскую невозмутимость он изображает посредством вытаращенных глаз и трупного окоченения всех частей тела - периодически замирая в кадре каким-то неодушевленным предметом. Олег Табаков привычно демонстрирует нам кота Матроскина, невесть как пробравшегося на должность градоначальника. Константин Хабенский отчаянно пытается соответствовать образу несгибаемого революционного бомбиста Грина, однако бесчувственность и бескомпромиссность сочетаются у него с полнейшей безликостью. Два часа экранного времени персонажи с очевидной тоской суетятся в декорациях Москвы позапрошлого века, обедают в дворцовых залах, прячутся в хитровских подвалах; к тому же Янковский демонстрирует давно знакомый нам по телесериалам унылый, скомканный, случайный монтаж, никак не добавляющий фильму скорости и драйва. На общем тоскливом фоне инородным телом, пришельцем из каких-то иных кинематографических эпох выглядит Никита Михалков, играющий главного злодея, чиновника-провокатора: мелким бесом он скачет по экрану, абсолютно подавляя коллег ураганной энергетикой.
"Статский советник" окончательно выявил всю иллюзорность, абсолютную литературность творчества Акунина; это, пожалуй, единственное достоинство фильма. Попытка создать мощный психологический триллер с треском провалилась. Российское кино по-прежнему барахтается в безвоздушном пространстве, в поисках современного героя отчаянно цепляясь то за идеальных спецназовцев, то за харизматичных бандитов, то за насквозь литературных ниндзя при дворе Александра III. Пока что единственным новейшим отечественным блокбастером, в котором заявленные задачи хоть слегка совпадали бы с получившимся результатом, остается "Ночной дозор", с которого все и начиналось. Тогда, летом прошлого года, казалось, что все у нас впереди. Как бы "Ночной дозор" не оказался не только первым, но и последним чего-то стоящим достижением российской киноиндустрии времен ее недолгого расцвета.
