Какова реальная мощь Китая? Что это -- накачивающая экономические и геополитические мускулы сверхдержава XXI века, готовая уже в ближайшие десятилетия схлестнуться с Америкой за мировое господство, или принявшее небывалые размеры эхо хозяйственного уклада прошлого столетия, не способное предъявить миру ничего действительно нового?
Вероятно, верными являются оба ответа. И в этом нет никакого противоречия. Как неразделимы инь и ян, так и Китай сегодня силен и слаб одновременно.
Восхищающий и одновременно пугающий китайский рост -- типично индустриального типа. Гигантские инвестиции, питаемые гигантскими внутренними сбережениями, направляются в основном в инфраструктуру, энергетику, отрасли первого передела и строительство. Понятно, что бедный, ненасыщенный внутренний рынок китайских размеров может поддерживать такую модель развития еще довольно долго, высасывая сырье, прежде всего углеводородное, из всего остального мира. При этом эффективность экономики Китая в терминах энергоемкости, металлоемкости крайне невысока и вряд ли повышается -- для этого просто нет никаких стимулов. Да и никто просто так не позволит Китаю выпрыгнуть в "первый мир", не пустит его на рынок высокотехнологичных промышленных товаров, а не дешевых текстиля, обуви и бытовой техники. Хайтек-экспорт Китая сегодня в основном иностранного происхождения -- его обеспечивают западные компании, разместившие там свои производства в погоне за сравнительно неплохо обучаемой и очень дешевой рабочей силой.
Да, уже через десять-пятнадцать лет Китай станет крупнейшей экономикой на планете, по подушевым доходам обгонит Россию, но от этого он не перестанет быть страной третьего мира -- по более важному критерию, а именно подчиненному месту в международном разделении труда. И китайцы прекрасно понимают это. Они знают, что автоматического пропуска в "золотой миллиард" им никто не даст. Они готовы за него серьезно бороться. Как? Вне Китая это сегодня мало кому известно. Но вот растущее количество китайцев, возвращающихся на родину после учебы в американских университетах, -- весьма примечательный сигнал, лежащий в русле такой стратегии.
Конечно, у Китая много и текущих проблем. Например, властям нужно способствовать росту количества рабочих мест, которые могли бы занять от 100 до 150 млн человек, выталкиваемых сегодня из сельского хозяйства и неэффективных государственных предприятий. Да и банально прокормить 1,3 млрд жителей страны весьма непросто: на Китай приходится половина мирового потребления свинины, треть -- рыбы и риса, пятая часть -- сои и мороженого.
Вроде бы Китай имеет все предпосылки стать сверхдержавой. Однако все элементы могущества Китая -- циклопический масштаб экономики, экспансия страны на мировых рынках, самостоятельная геополитическая игра, серьезный военный потенциал и даже ядерное оружие -- вещи необходимые для сверхдержавы, но недостаточные. В современном мире сверхдержава помимо голой мощи должна обладать миссией, идеей, вектором развития, который будет очевиден и привлекателен для тиражирования другими странами. Сверхдержавность -- это прежде всего идейное лидерство, подкрепленное всей совокупностью экономических, политических, военных и культурных рычагов экспансии. У Китая на сегодня, несмотря на все его былое цивилизационное величие, этой миссии, этой идеи нет. Путь, на котором сегодня преуспевает Китай, -- это путь западной цивилизации. Так или иначе, Китай остается в системе координат, заданной ему пару веков назад Европой. Играя по чужим правилам, Китай утратил свое цивилизационное преимущество. Теперь он просто Великий Повторятель.
Российским политикам не стоит делать слишком большие ставки на плотное фронтальное партнерство с Китаем. Наши отношения должны быть взаимовыгодными и хорошо сбалансированными -- без нежностей и откровений. В исторической перспективе Китай никогда не умел дружить и всегда был готов сдать при удобном случае своего союзника. Пытаясь стать сверхдержавой, к дружбе он будет еще менее способен. Ситуационное и региональное партнерство -- другое дело. Здесь мы можем быть друг другу полезны.
