Пусть скромная обложка книги Джеймса Скотта не вводит вас в заблуждение. "Благими намерениями государства" - яркое доказательство того, что фундаментальный научный труд совсем необязательно должен быть занудным и непонятным, напротив, он может быть увлекательным и поучительным чтивом. Книга написана легко, примеров в ней много, и все весьма любопытны - идеальное пособие для школьных уроков истории и обществоведения. Впрочем, такое произведение будет полезно не только школьникам или студентам. Его обязательно надо прочитать, во-первых, чиновникам всех уровней. А во-вторых, тем, кто верит в волшебную силу государства, кто видит в государстве наиболее эффективного управленца, которому можно доверить полный контроль над сложными общественными системами. В-третьих, всем тем, кто верит в возможность рационального улучшения человеческого общества, кто убежден, что есть какая-то универсальная идеальная социально-экономическая модель (труд Джеймса Скотта будет равно полезен и либералам-западникам, и социалистам).
Итак, о чем же эта книга? О том, что, когда государство берется что-то улучшить, на деле оно это что-то не столько улучшает, сколько упрощает. Такое упрощение (стандартизация и схематизация) может оказаться полезным и даже весьма полезным, но только до того момента, пока госуправление не разрушает естественное многообразие реальной жизни. Наглядный пример из книги - феномен "итальянской забастовки", суть которой не в том, чтобы перестать работать, а в том, чтобы работать строго по правилам. Опыт показывает: сколь бы умны и подробны ни были инструкции, когда им начинают следовать буквально, игнорируя многообразие жизненных ситуаций, любое производство встает.
Джеймс Скотт блестяще показал: за что бы государство ни бралось, его основная задача - превратить общество из понятного прежде всего своим рядовым членам в понятное прежде всего госаппарату. Широкие проспекты, адреса, земельные кадастры, фамилии, единые системы мер - все это подчинено одной цели - сделать общество максимально прозрачным для чиновника и максимально отзывчивым к его манипуляциям. Цели государства всегда довольно ограниченны и утилитарны - налоги, безопасность, призывники, а потому и "карта" общества, которая получается у государства, всегда слишком проста. Беда в том, что государство не просто создает эту "карту", но и пытается преобразовать общество в соответствии с ней.
"Сбылась вековая мечта масс о правильности только одной меры! Революция дала народу метр", гласил один из французских революционных декретов. Избыток разных мер действительно не способствовал торговле, но не слишком-то и мешал. В повседневной жизни люди легко ориентировались в таких мерах расстояния, как "бросок камня" или "три раза сварить рис". Их не смущало, что в разных регионах страны объем пинты мог колебаться от 0,93 до 3,33 литра. Люди умело и с выгодой для себя играли на разницах объемов корзин с разным плетением и разной степенью износа. Существовала масса договоренностей: когда насыпать зерно в корзину с "горкой", когда с "полугоркой", а когда вровень; какой формы должны быть гребки и кто должен ровнять зерно; с какой высоты насыпать зерно - от пояса или от плеча (разная степень утрамбованности). Ни для кого все это разнообразие сложностей не представляло, мешало оно только государству, которое хотело точно знать, какой урожай и сколько можно собрать налогов.
И наоборот, введение единой меры было удобно для чиновников, но не для крестьян. "Сообщение фермера, что он арендует двадцать акров земли, столь же информативно, как и сообщение ученого, что он купил шесть килограммов книг", - пишет Скотт. Для крестьян куда важнее было, какой урожай можно собрать с этого поля, скольких людей оно может прокормить - в таких единицах и считали землю. Скажем, в Ирландии маленькие фермы описывали как "ферма одной коровы" или "ферма двух коров", чтобы понять, каким количеством молокопродуктов может обеспечить семью этот участок земли (то есть корова была интегральной характеристикой размера участка, качества почвы, климата и урожайности произрастающих культур). Поэтому стоит ли удивляться, что и через 20-30 лет после введения единых мер (того же метра) их использование было скорее формальностью, чем реальной практикой. "Всякий раз, когда вы встречаете человека, который употребляет в речи гектары, метры и сантиметры, будьте уверены, что этот человек - префект", - предупреждает автор.
Столкнувшись с необходимостью вести индивидуальный учет налогоплательщиков (опять же исключительно для собственного удобства), государство ввело фамилии, нужды в которых у простого люда не было никакой. На Филиппинах, например, фамилии были розданы в принудительном порядке, да так, что до сих пор в каких-то регионах страны встречаются преимущественно фамилии, начинающиеся на одну букву, а в каких-то - на другую. Есть, впрочем, и менее безобидные примеры стремления государства упростить общество. Так, в какой-то момент французские власти ввели налог на "окна и двери" - не надо замерять размер жилища или пересчитывать жильцов, можно просто посчитать проемы, рассудив, что чем больше помещение, тем больше площадь и тем, вероятно, больше жильцов. Казалось бы, ерунда? Крестьяне же в ответ начали строить дома с малым количеством проемов. Итог - негативное влияние на здоровье французов этого новшества сказывалось целое столетие. Любопытно? Тогда про спор между Розой Люксембург и Владимиром Лениным и про то, как проводилась советская коллективизация, лучше почитайте сами.
