Больше всего "Оружейный барон" Эндрю Никкола напоминает катание на американских горках, где по всему маршруту развешаны кремовые торты. Ветер в ушах, дух захватывает, виды мелькают головокружительные... и периодически прилетает в физиономию. Не больно, но смачно. Режиссер-сценарист Никкол (на минуточку, драматург "Шоу Трумэна" и создатель стильнейшей фантастической притчи "Гаттака") протаскивает зрителя по залихватски извилистому сюжету с завидной скоростью -- и на каждом вираже исправно окунает в чувство острой несообразности происходящего.
Начать с того, что Николаса Кейджа здесь зовут Юрий Орлов, он украинец, чьи папа-мама переместились за океан по еврейской линии. Бог весть, как реагируют на своих соплеменников под голливудским соусом французы или японцы, но всякий russian тамошней выделки заставляет хвататься за голову или хохотать в голос. Смышленый Юрий быстро смекает, что семейный бизнес -- кабак на Брайтоне -- не самый короткий путь к финансовому успеху: у человека есть и другие деньгоемкие основные инстинкты. И история несется скачками, как зверь кенгуру. Первый проданный автомат "узи"; целый склад списанных автоматов; стремительная карьера в бизнесе торговли смертью; чехарда по странам и континентам; штабеля и колонны военной техники, впариваемой диктаторам с золотыми "калашами" через плечо и подонкам без роду без племени; женитьба на красавице; муки совести и попытки "завязать"; севший на хвост агент Интерпола с бульдожьей хваткой...
Если уж рифмовать определение с содержанием, то "Оружейный барон" -- автоматный рожок, выпущенный в зрителя одной длинной (122 минуты) очередью, причем каждый патрон в нем снаряжен собственной жанровой пулей. Сентиментальная криминальная сага а-ля Серджо Леоне про взлеты и падения преступника. Технологическая криминальная сага а-ля Мартин Скорсезе про грязные будни грязного бизнеса. Публицистическое заявление а-ля Оливер Стоун про повязанность оружейной кровью всех и вся (с отчетливо стоуновскими визуально-монтажными играми -- одни титры, прослеживающие судьбу пули-дуры от заводского конвейера до лобной кости африканского подростка, чего стоят). Авантюрная драма с послевкусием джеймсбондовского водкатини. Семейная драма с выжиманием слезы общевойсковым кирзачом. Назидательная драма с ломками совести, которые кому ж играть, как не Кейджу -- талантливому актеру с лицом человека на вечной грани трагического рыдания. Цинично-моралистическая фарсовая драма с амбициями в ареале от Кубрика до Тарантино.
Этого всего слишком много, определенно. Такой фабульно-интонационный овердоз годился бы для насквозь издевательского арт-триллера. Когда же им накачивается комильфотный голливудский крепыш со стероидной мускулатурой скромного, но солидного бюджета в полсотни миллионов у. е. и неизбежными понтами поучительного, социально значимого кино, драйвового серфинга по верхушкам жанров не получается никак. Получается изумительно оксюморонный компот, в котором ингредиенты, сочные по отдельности или в более умеренном сочетании, спорят друг с другом, не соблюдая регламента.
А впрочем, эдакая безвкусица (ну разве что не всегда столь демонстративная) -- для сегодняшнего Голливуда серые будни. Вкус все-таки синоним чувства меры; откуда ж ему взяться в пространстве взаимной и стремительной инфантилизации производителя и потребителя? Детям, знаете, все равно, чем играть -- лишь бы яркое и блестящее. Как свеженькие патроны калибра 7,62.
