Глеб Павловский, президент Фонда эффективной политики:

-- Мне кажется, это не идеология как таковая, это здравый смысл, который тоже идеологичен, но это идеология, я бы сказал, для пользователя. То есть тот объем идеологии, который, с одной стороны, очевиден на уровне обыденной политической практики, а с другой, как и всегда со здравым смыслом, абсолютно необходим для текущей политической работы. Поэтому я бы не стал называть это идеологией в высоком смысле слова. Идеологией с проработанными и разработанными секторами и частностями, но это, безусловно, политический здравый смысл.

И, как мне кажется, с ним очень трудно спорить по существу, как со здравым смыслом вообще. Сурков мог бы развивать какие-то специальные теории, разбирать важные идеологические узлы, например всесторонне проследить историю перехода от советской системы к российской. Или поднять вопрос о том, что такое мифы девяностых и как они влияют на сегодняшнее состояние умов. Он этого не делает, потому что такой нужды нет.

Он представляет некий минимум, программу здравого смысла, и очень характерно, что этот минимум воспринимается как идеологический максимум, -- это уже говорит об уровне нашего политического правящего класса. Не власти, а именно широко понимаемого правящего класса, который включает и оппонентов власти.

Этот самый здравый политический смысл -- сильная сторона Суркова и Путина: они стараются сохранять движение в коридоре здравого смысла без высказываний каких-то крайних теорий, которые, может, и правильные, но не могут быть поддержаны консенсусным большинством. Это даже не личное сурковское здравомыслие, это здравомыслие путинской команды. Кстати, важное политическое достоинство такого подхода: ощущение, которое это здравомыслие вызывает у слушателя, -- будто он сам так думал. На этом в значительной степени держится путинская поддержка. У этого типа политической культуры, впрочем, есть серьезные ограничения, но в своих рамках он очень эффективен.

Борис Титов, председатель "Деловой России":

-- Мне понравилось, что сказал Сурков (он выступал в прошлом году на заседании генсовета "Деловой России", сейчас он выступал в "Единой России", и в общем надо сказать, что его позиция остается той же самой). И как это может не нравиться бизнесу? Судите сами. Бизнесу что нужно? Чтобы развивался рынок, чтобы мы шли по демократической схеме развития. В его выступлении все это есть. Там есть жесткие и четкие послания о том, что Россия остается демократическим государством на базе рыночной экономики.

Что еще нужно бизнесу? Стабильность. Мы наконец понимаем, что в нашем государстве есть целый механизм, который работает на обеспечение стабильности общества. Власть думает о том, с какими идеями обращаться к обществу, как выстраивать политическую систему для того, чтобы наше общество действительно было устойчивым и не подвергалось катаклизмам и шатаниям от каждого ухаба.

Национальный суверенитет и, соответственно, экономический суверенитет -- это то, что для нашего российского национального бизнеса очень важно. При этом необходимо правильно понимать этот термин. "Экономический суверенитет" -- это не закрытие общества перед иностранными компаниями и инвестициями, это полностью открытая экономическая политика, но при условии защиты внутреннего бизнеса. Собственно, это политика, которая направлена не на импорт товаров и вымывание производства из России, а на приоритет импорта финансов, инвестиций и открытие производств на территории России, какому бы государству этот бизнес ни принадлежал.

Никита Белых, председатель федерального политсовета политической партии "Союз правых сил":

-- Я скептические отношусь к идее Владислава Суркова о доминировании "Единой России" в политической системе нашей страны на протяжении десяти─пятнадцати лет. Подобное доминирование в современных условиях крайне негативно сказывается как на состоянии отечественной экономики, так и в целом на ситуации в стране и в обществе. Политическая монополия пойдет во вред и России, и самой партии власти. Я думаю, что благодаря естественным процессам эта партия в ее нынешнем виде перестанет существовать уже в среднесрочной перспективе.

Впрочем, наше основное расхождение с Сурковым заключается в оценке девяностых годов. Мы не обеляем девяностые, но тем не менее считаем, что процессы, происходившие тогда, были крайне важны для нынешней России. Ведь именно в девяностые были заложены основы "нынешней экономической стабильности", о которой так любит сейчас говорить власть.

Я вообще считаю, что одна из главных российских проблем -- отсутствие адекватного восприятия прошлого, если хотите, передергивание истории, которое приводит к тому, что люди перестают видеть причинно-следственные связи исторических событий. Это как австралийские аборигены не понимали, что существует какая-то связь между занятиями сексом и появлением детей. Они всерьез думали, что секс -- это просто секс, а дети появляются как-то сами собой. Так вот и некоторые нынешние деятели пытаются представить исторические процессы так, будто бы не было ничего в девяностые, а пресловутая "стабильная стабильность" случилась сама собой пятнадцать минут назад.

Алексей Зудин, руководитель департамента политических программ Центра политических технологий:

-- Выступление Суркова -- даже лучше, чем программа. Это не некий "кабинетный уродец", а живая вещь. При этом в ней сказано очень многое.

Я бы поостерегся видеть в этой программе то, на что обратили внимание многие журналисты и политологи: дескать, указание на возможность быть главной партией в течение десяти─пятнадцати лет -- компенсация за право формировать правительство, которого, как чуть ранее сказал президент, у партии пока не будет. То есть это было сказано не для того, чтобы показать, что Кремль не отказывается от "Единой России".

Главное, на мой взгляд, это те области практической работы, которые были обозначены для ЕР. И центральная из них -- консолидация элиты, ориентированной на развитие. Необходимость соединения двух ведущих слоев общества -- национальной буржуазии и технократической бюрократии. Конечно, это задача на вырост. Она предполагает превращение конгломерата партикулярных элит, элит с очень коротким горизонтом планирования, в общенациональную ответственную элиту. Сделать это очень сложно. И очевидно, что эта задача не может быть решена к выборам 2008 года. Теоретически она может быть решена только за те самые десять─пятнадцать лет, о которых говорил Сурков.

Были обозначены три цели для страны: суверенитет, демократия и развитие. На мой взгляд, это верный состав, поскольку позитивный итог для России будет зависеть от того, возможно ли решение этих задач в комплексе. Потому что доминирование идеи суверенитета может привести к изоляционизму. Доминирование идеи демократии -- к распаду. Что касается развития, то мне кажется важным, что мы ушли от идеи девяностых, когда страна видела идею развития как идею наступления "золотого века для России". Теперь мы приходим к идее развития как накопления ресурсов на наиболее перспективных участках.

Значимым является и призыв "забыть про то, кто вы -- правые или левые". Это не призыв к идеологической беспринципности. Просто легкий путь причисления себя к неким сформировавшимся в других странах политическим сущностям позволяет не решать одну актуальную задачу. В России объективно существует запрос на инновации -- и политические, и идеологические. Необходимо найти конкретное российское содержание работающих здесь политических идей. Постановка такой задачи позиционирует ЕР как открытый проект. Это само по себе для России ново, так у нас еще и все элиты закрыты: и буржуазия, и бюрократия.

То, что все это говорится в адрес партии, которой прочат власть на десять─пятнадцать лет, кажется мне абсолютно логичным. С точки зрения партийной системы для нас наиболее вероятен японский или мексиканский вариант, с доминирующей партией при наличии других заметных игроков. Это действительно возможно только на базе объединения буржуазии и бюрократии, которые, в свою очередь, смогут объединиться только вокруг доминантной партии. Сейчас обе силы не готовы к этому. Этот союз надо не просто технически оформить, его надо создать. Но так было везде. И в Турции, и в Мексике элиты не были готовы к объединению, но все-таки объединились. То есть исторические прецеденты есть, и надо просто идти вперед, создавая реальные стимулы для участия в политике. Стимулом может быть прежде всего место партии в политической системе. А формирование ею правительства действительно еще преждевременно. Это возвратило бы нас в 1999 год. Партизация губернаторов -- это стимул. Расширение удельного веса в правительстве -- тоже очевидный стимул.

При этом надо понимать, что, перейдя от доминантной партии к монопольной, мы окажемся в стратегическом тупике. Для "Единой России" монополия на идеологию должна быть закрытой темой. У нее не должно быть иллюзии, что не нужна дифференциация позиций. Одновременно должны существовать реальные условия для сохранения многопартийности. Необходимы гарантии участия меньшинства в законодательном процессе. И я думаю, они появятся в 2007 году.

Кроме того, с точки зрения сохранения многопартийности важен и идеологический выбор самой ЕР. Подспудная дискуссия между социально-консервативным и либерально-консервативным блоками партии была на самом деле полезной. Надо понимать, что, как раз выбрав либеральный консерватизм, ЕР создаст условия для реальной политической конкуренции. А социально-консервативная ЕР оставит очень мало места для других партий. И мы легко скатимся от системы с доминирующей партией к фактически монопартийным системам стран народной демократии, что плохо совместимо с идеей развития.