Вряд ли кому-то раньше пришло бы в голову искать на улице Правды архитектурных впечатлений. Серые, средней унылости здания разной высоты -- вот тебе и вся улица. И тут пожар в здании комбината "Правды" -- в доме номер 24. А за ним новая напасть -- здание комбината, не уничтоженное пожаром, собираются сносить по решению совместной комиссии московского правительства и управления делами президента, чтобы на его месте, согласно нынешней моде, выстроить "такой же, только лучше".
Подобные известия всегда способствуют резкому обострению любви к памятниками архитектуры, так что и на этот раз оно сработало как пиар-акция. Люди, работавшие на улице Правды, узнали, что каждый день видели не просто стеклянно-бетонный параллелепипед, каких много, а образец позднего конструктивизма -- творение архитектора Пантелеймона Голосова. За этим открытием должно последовать другое. Вся улица Правды на самом деле -- спонтанно сложившийся архитектурный ансамбль, эдакий "краткий курс" архитектуры российского модернизма.
Погорелец
Архитектор-конструктивист Пантелеймон Голосов (как и его младший брат Илья Голосов, автор знаменитого рабочего клуба имени Зуева на Лесной улице) был членом Объединения современных архитекторов (ОСА), сотрудничал с его рупором -- журналом "Современная архитектура". Голосов отдал дань едва ли не всем любимым конструктивистами темам: проектировал типовые рабочие клубы для профсоюзов железнодорожников и металлистов, спроектировал хлебозавод, разработал экономичный тип жилого дома для рабочих, планировку и застройку совхоза "Зерноград" в Ростовской области, занимался проблемами города-сада (проект поселка Грознефть).
Комбинат "Правды", последовавший за комбинатом "Известий" Григория Бархина, был данью самому функционально-строгому направлению в конструктивизме. Комбинат состоит из семиэтажного редакционно-издательского корпуса и спрятавшегося за ним производственного. Главный фасад расчерчен на ярусы рядами ленточных окон, которые перемежаются рядами бетонных панелей. Прерывает эту последовательность только большое окно, соответствующее вестибюлю и главной лестнице. Такие же огромные окна-эркеры на торцах здания соответствуют конференц-залам. Эта лишенная игры объемов, как будто застывшая композиция заставляет вспомнить и здание Баухауса в Дессау -- прародителя всех на свете стеклянно-бетонных коробок, и архитектуру Ле Корбюзье, по проекту которого в те же годы в Москве на Мясницкой строилось здание Центрального статистического управления СССР.
Пока шло строительство комбината "Правды" (а оно длилось до 1935 года), конструктивизм превращался из средства организации жизни нового советского человека в орудие вредителей -- врагов социализма. В 1930 году журнал "Современная архитектура" фактически перестал существовать. На следующий год ОСА пришлось преобразоваться в Сектор архитекторов социалистического строительства (САСС) при Всесоюзном архитектурно-научном обществе. Преобразоваться, чтобы еще через год прекратить свое существование, потому что ОСА, как писали тогда, "не отвечает более ни по существу, ни по форме задачам, которые ставит перед собой общество в текущий период реконструкции всего народного хозяйства и обострения классовой борьбы в стране". Наступала эпоха сталинского классицизма. Функционализм был осужден и отвергнут у нас, но продолжил свое победоносное шествие по остальному миру, от Скандинавии до Индии. Прав был теоретик конструктивизма Алексей Ган, писавший в середине двадцатых в СА: "Единый фронт современной архитектуры протягивает теперь свои нити от Парижа, Дессау и Берлина, Праги и Брюсселя к Москве, Ленинграду, Киеву и Томску". В тридцатые в этом фронте образовалась брешь, затянувшаяся лишь через несколько десятилетий.
Прогресс и процветание
За время, пока Россия "от Москвы до Томска" прорастала классическими портиками и арочными лоджиями, во всем мире функционализм успел превратиться из научного жизнестроительного метода, из орудия революционной борьбы со старым миром в большой интернациональный стиль. Он стал респектабельным, статусным, чиновничьим, муниципальным стилем крупных корпораций. Теперь он олицетворял прогресс, престиж и процветание. Попутно стиль этот лишился жесткости, легко принял дорогие отделочные материалы, шикарную мебель. Кстати сказать, тогда же мебель и посуда, сконструированные в Баухаусе с намерением наладить дешевое серийное производство, превратились в предметы шика и невероятно выросли в цене.
В этом своем качестве международный функциональный стиль и вернулся к нам в семидесятые. Именно так, по кривой, вернулись и ленточные окна, и дома-пластины. Разумеется, со всеми поправками на качество строительства, на небогатый ассортимент домостроительных комбинатов и царство "типовухи". И это очень соответствовало духу брежневской эпохи с ее неподдельной страстью к ценностям, стандартам, картинке "загнивающего Запада". Тогда на улице Правды рядом с голосовским зданием и выстроили Новый газетный корпус (НГК), который выглядит как раскормленный в сытые годы младший брат конструктивистского правдинского комбината. Позже должен был появиться еще один правдинский корпус. Под его фундаменты вырыли котлован, и часть фундаментов даже заложили. Но тут советская власть кончилась, и территория "Правды" расшириться не сумела.
Наглядное пособие
Сегодня конструктивизм стал классикой, единицей хранения в отделе вечных ценностей, а семидесятые вошли в моду. Брежневские "кубы", "пластины", "стекляшки", "дома на ногах" переживают прилив почтительного внимания со стороны профессионального сообщества. Один из плодов этого внимания приютила и улица Правды. Конечно, не архитектурная мода, а расчет на прибыль диктует инвестору строить или не строить. И тем не менее. Пока в девяностые годы в Москве буйствовала эклектика, которая как могла пыталась выразить идею богатства и успеха, котлован, доставшийся улице Правды от советской власти, так и оставался котлованом. Сколько лет эту адскую яму заносило снегом, заливало водой, засыпало мусором и вновь заносило снегом. И только пару лет назад котлован оживился, затарахтел строительной техникой и сегодня пророс еще одним зданием. А здание это -- ни дать ни взять, модернизированная версия брежневского НГК, только без ленточных окон, без бетонной серятины, с эффектным смещением объемов наверху. Не улица Правды, а какой-то музей архитектуры под открытым небом -- музей российского модернизма. Теперь сюда можно водить студентов и на наглядных примерах объяснять, что сегодня стиль -- это пустой сосуд, в котором может поселиться любая идеология. "Посмотрите на эти три здания. Они породили друг друга, как библейские патриархи. А выражают при этом совершенно разное: революционный романтизм, густой дух развитого социализма и, наконец, азарт свободной конкуренции". Но чтобы музей действовал, нужно, чтобы все наглядные пособия стояли на своих местах.
Мотивировка сноса сгоревшего здания стандартная: "ввиду невозможности восстановления". Невозможность эта в свою очередь объясняется низким качеством строительства времен конструктивизма. Наполовину это правда. Комбинат выстроен из плохого бетона, дерева и всего, что было под рукой. Точно так же строились и все без исключения постройки того времени. Если это повод не восстанавливать старый комбинат, то лучше взять сразу все рабочие клубы, а заодно и дом архитектора Мельникова, снести разом и покончить наконец со всем этим конструктивизмом. Сами, мол, виноваты, господа Голосовы, Гинзбург, Мельников, -- строить надо было лучше.
