Зачитывая приговор, судья допустил весьма показательную оговорку, приговорив Бахмину "к отбыванию в колонии строгого режима" -- в России вот уже больше двух лет не существует колоний строгого режима для женщин, да и раньше к колониям строгого режима приговаривали женщин только за убийство. Собственно, и сам приговор выглядел как нелепая оговорка: приговорить женщину с двумя детьми трех и семи лет за вменяемые ей преступления к семи годам -- решение столь же дикое, сколь и не правосудное.
Суд, безусловно, мог счесть Светлану Бахмину виновной в соучастии в хищении имущества компании "Томскнефть" (Бахмина обвинялась в том, что была членом преступной группы, которая перевела основные активы компании, общей стоимостью 8,6 млрд рублей, на дочерние фирмы), однако также безусловно, что счесть ее организатором этого хищения и даже главным выгодоприобретателем он не мог -- для этого не было никаких оснований ни с точки зрения права, ни с точки зрения здравого смысла. Как не мог суд не учесть отсутствие прямого корыстного мотива и смягчающие обстоятельства (тех же малолетних детей). То есть семь лет -- не просто большой, а вопиюще неадекватный срок.
При этом, если бы срок был меньше шести лет, Бахмина, и без того уже отсидевшая больше года в СИЗО, попадала бы под амнистию. Однако суд, вопреки праву и какой-либо видимой логике, сделал все, чтобы этого не произошло.
В случае с Ходорковским и Лебедевым отождествить себя с ним могли только несколько олигархов. В ситуации с Бахминой речь идет о десятках тысяч менеджеров среднего звена. Для них это не просто очередное эхо "дела ЮКОСа", а серьезный правовой прецедент, заставляющий задуматься о своем будущем и об отношении к властной системе, провоцирующей такие судебные решения.
