Главная книга американского профессора палестинского происхождения, филолога, философа, культуролога Эдварда Вади Саида давно ждала русского издания. "Ориентализм", увидевший свет в 1978 году, -- одно из самых ярких воплощений постмодернистской философии в применении к одному из самых болезненных вопросов современной политики -- вопросу о взаимоотношениях Запада и Востока. Эта книга из тех, что заложили фундамент западной политкорректности, установив, что расистскими могут быть не только действия или слова, но и сам способ мыслить. Наконец, "Ориентализм" -- любопытнейший пример очень жесткой критики Запада, построенный на самых что ни на есть западных основаниях, настоящий подарок всем, кто не склонен относиться к Западу с большой любовью (не зря автор был членом Палестинского национального совета, а некоторые недоброжелатели называли его "профессором террора"). В общем, под одной обложкой здесь сходится столько разнообразных "силовых линий", что удивительно, почему "Ориентализм" не был издан на русском еще лет десять назад.
Дело тут, наверное, в том, что эту книгу очень сложно включить в какой-либо интеллектуальный контекст, вступить в заочный диалог с ее автором. Если угодно, Саид своей яростной критикой западного способа мыслить о Востоке несколько напоминает Дон Кихота. Дон Кихотом можно восторгаться, поносить, смеяться над ним или просто равнодушно "принять к сведению" его поступки. Но с ним крайне затруднительно вести рациональный диалог. Он существует в каком-то своем, особом пространстве.
К тому же при всей яркости "Ориентализма" в книге едва ли можно найти некие откровения. Основная мысль Саида заключается в том, что западная традиция восприятия Востока, как и само понятие "Восток", построена на идее западного превосходства над Востоком, западной власти над ним и служит осуществлению этой власти. Причем это касается и академического востоковедения , и художественных образов, и бытовых предрассудков. Мысль эта совсем не лишена оснований и глубоко аргументирована. Однако едва ли она была нова во время написания книги: востоковеды, этнологи, антропологи уже давно и последовательно выдавливали и выдавливают со страниц своих исследований европоцентристские и колониалистские концепции, пусть и не поднимаясь на столь высокий (как в "Ориентализме") уровень философских обобщений. Другая "ударная" идея Саида -- о неизбежной политической предвзятости исследователя-гуманитария, даже такого, сфера научных интересов которого не затрагивает политику, -- сильно напоминает слова Маркса о "партийности" познания, и российской аудитории "Ориентализм" в этом плане скажет мало что по-настоящему нового.
Появление русского издания главной работы Саида -- событие не столько научное или интеллектуальное, сколько политическое. И вот почему.
Мощь "Ориентализма" не только в масштабе "замаха" -- как-никак книга подвергает сомнению всю целиком западную традицию постижения Востока, -- но еще и в искренней и неподдельной боли и обиде за Восток. Такая боль и обида редко прорываются в философские и культурологические тексты. Здесь, похоже, и кроется главный секрет Саида.
В книге он говорит об этом прямо: поскольку изучить весь корпус западных текстов о Востоке физически невозможно, исследование фокусируется на "англо-франко-американском опыте контактов с арабами и исламом, которые в течение тысячелетий были синонимом Востока". С одной стороны, это нормальная исследовательская стратегия. Но с другой -- можно ли представить себе, скажем, китайского профессора, испытывающего столь же болезненные чувства по поводу того, что на Западе имеется традиция постижения Востока, исходящая из идеи западного доминирования? Едва ли. Для китайца с его чувством "срединной империи" западные традиции -- это западные проблемы, он не ждет от Запада оценки и признания.
Такое явление, как "Ориентализм", могло появиться только на почве взаимоотношений между Западом и арабо-исламским миром. На той почве обиды и недоверия к Западу, на чувстве культурной близости с ним (ведь у христианства и ислама общие корни) и на ощущении исторического проигрыша ему. Саид говорит не от имени Востока вообще, а от имени арабо-мусульманского Востока. В сущности он критикует европоцентризм, исходя из своеобразного "арабоцентризма".
Как ни странно, именно такой "арабоцентричный" взгляд на проблему может оказаться востребованным и актуальным в России. Пытаясь соотнести самих себя с Западом, мы подчас смещаемся в ту же область обиды и чувства проигрыша ему. Современный русский национализм отличает характерная плаксивость ("Запад нас обижает"), в чем-то сильно напоминающая настроения арабских исламистов. Послесловие к русскому изданию "Ориентализма" написал "широко известный в узких кругах" русский националист Константин Крылов. Видимо, этот персонаж не прочь стать "русским Эдвардом Вади Саидом", хотя с его стороны подобная попытка сильно смахивает на комментарии Шарикова к переписке Энгельса с Каутским.
