Супермен промахнулся: уж конечно, главный комиксовый герой Америки возвращался с барабанным боем на большой экран, чтобы сорвать банк и взять кассу, и 164 миллиона USD за три недели проката — точно не то, на что рассчитывали продюсеры и Брайан Сингер («Обычные подозреваемые», «Люди Икс 1, 2»), это «Возвращение…» поставивший.
То есть в кино у «человека из стали» модели-2006 (Брэндон Рут, похожий, насколько это возможно, на эталонного Кристофера Рива) все складывается не так уж плохо. Сначала — да, тоже мало поводов для радости: после пятилетней отлучки на родную планету Криптон последний носитель межзвездной мудрости и мощи обнаруживает Землю в плачевном состоянии. Всюду разгул насилия, любимая женщина-репортер Лоис Лейн (Кейт Босуорт) родила, обвенчана с другим и получает Пулитцера за статью «Почему миру не нужен Супермен», а вышедший из тюряги недруг Лекс Лютор (Кевин Спейси) собирается при помощи кристаллов, украденных из Суперменовой арктической берлоги, вырастить в океане новый континент (Америке попутно настанет кирдык под атлантическими волнами), а самого Супермена припороть заточкой из минерала криптонита (потому как больше его ничем не проймешь). Но потом могучий носитель нагрудного знака S поднатужится, пожонглирует автомобилем, гидропланом, океанской яхтой и под завязку целым островом, обнаружит, что анемичный сынок Лоис — на самом деле от него, почти умрет за наши грехи, но благополучно выйдет из комы, оставит зарвавшегося Лютора с подружкой у разбитого вертолета на берегу необитаемого острова (тут в сознание закрадывается страшная мысль, что сценарист читал «Гиперболоид инженера Гарина») и займет подобающее место на звездном небе благодарного человечества.
В жизни у Сингера с компанией все вышло печальнее, и даже понятно отчего. Во-первых, «Супермен» на два с половиной часа — зрелище отчаянно затянутое, даром что каждый кадр напичкан визуальными эффектами и сам себе аттракцион. Во-вторых, «сочетание храбрости, неуязвимости и способности летать», восхищающее Сингера в своем герое, явно недостаточно прекрасно, чтобы помешать заметить: жанр комиксового кино, уже много лет черпающий из колодца «новой мифологии», доскребся-таки до донышка — до самопародийной утомительной глупости.
Презерватив для мифа
Вообще кинокомикс, выросший из бумажных «историй в картинках», — жанр максимальной яркости, доходчивости, упрощенности… и потому (при всей своей неинтеллектуальности) — многозначности. Жанр-презерватив, способный раздуться практически до любого калибра и вместить в свой кричаще-разноцветный пластик практически любое содержимое. В силу всеядности и безразмерности комикс в синкретической и синтетической, не имеющей готовых шаблонов (точнее, имеющей их слишком много — и все не вполне свои) Америке сделался идеальной формой для отливки мифов. Ему отошла ничейная земля, пограничье между повседневностью, историей, культурой, эзотерикой, коллективным бессознательным и Фрейдовым подсознанием.
В современном масскульте миф и сказка вообще приобрели гипертрофированное значение: именно на этой площадке происходит выяснение текущих отношений Добра со Злом, поскольку все прочие (религии, идеологии эт цетера) основательно девальвировались XX веком с его тотальной ломкой систем координат. Даром, что ли, «поттериана» (что книжная, что киношная) — самый востребованный и самый моралистический продукт культуры рубежа тысячелетий… Голливудский кинокомикс к этому «перераспределению полномочий» был готов максимально: он-то, сказка в кубе, изначально нес в себе элементы поп-идеологии, псевдоэпоса и эрзац-религии.
Даже и до наступления «фин-де-сьекля» со всеми вытекающими, в ностальгические докризисные времена, тут был полный порядок: понятно ведь, тот же киносупермен (что 1951-го года с Джорджем Ривзом, что классический 1978-го с Ривом) — не только отчаянный кэмп, ироническим изгибом уголка губ напоминающий о своей «мусорной» родословной, но и штатовская версия мессианства: всемогущее и неуязвимое добро-с-кулаками, наводящее правильный американский демократический порядок и не знающее сомнений («В его поступках нет двусмысленности!» — это уже восторженно проговаривается исполнительный продюсер нынешнего «Возвращения Супермена» Кристофер Ли). А уж когда западная цивилизация начала все больше и больше оказываться «в горстях у сказки», когда в область «современного мифа» начали вытесняться наиболее серьезные темы — пошло-поехало.
«Бэтмены 1 и 2» Тима Бертона (собственно, и инициировавшие новейший всплеск популярности кинокомикса) лукаво заигрывали с манихейством и проходились по целому реестру актуальных болевых точек, от экологии до массмедиа. В «Константине» герой выяснял отношения с врагом рода человеческого (вообще, кстати, кинокомикс и эсхатологические страхи современного человека — тема отдельная и плодотворная). В «Людях Икс» Сингер резвился на фронтах политкорректности, анатомируя тему столкновения человечества с Другим (можно запросто проецировать его разборки федералов с мутантами на текущие иммигрантско-террористические коллизии — и большой натяжки в том не будет). В «Человеке-Пауке» Сэма Рейми сквозь сусальную помесь героической авантюры с мыльной оперой проступало масштабное нравоучение о «правильных» отношениях меньшинства с большинством и элиты с «народом». В трех «Матрицах» братья Вачовски синтезировали антиглобалистский-антиконсьюмеристский-антисистемный футурологический манифест с совершенно уже неприкрытым собственным изводом Евангелия. В совсем недавнем «V значит “вендетта”», появившемся с легкой руки тех же Вачовски (они там продюсеры и сценаристы), жанр комикса вывернулся и вовсе прямым политическим памфлетом, антиутопией, обличающей тоталитарные риски нынешних тенденций западной демократии. В новых «Звездных войнах» постаревший Лукас оперировал механизмами истории и «волями масс» с легкостью столь необычайной, что Маркс и Толстой на том свете обязаны были равно иззавидоваться и, обнявшись, всплакнуть друг у друга на бородах…
Вдобавок набравший новые обороты в конце 80-х кинокомикс сделался эстетическим фронтиром Голливуда — благо формат не препятствовал, а возросшие технические мощности способствовали; и рубежные «Бэтмены» — буйное пиршество революционной для своего времени визуальности… Даже и сейчас не случайно именно в комиксовое кино вербуется такое количество многообещающих волонтеров, доказавших свою состоятельность в областях почти арт-хаусных: тот же Сингер, тот же Рейми, те же Вачовски… И у исснимавшегося, казалось, вконец Роберта Родригеса единственный за последние годы состоятельный фильм случился в жанре комикс-нуар: «Город грехов», эксперимент, не лишенный формального блеска.
Пластмассовый пузырь
Однако ничто не безразмерно, даже самое эластичное; и кинокомикс со всем его вкачанным разнородным содержимым раздулся уже, кажется, до такого предела, когда грех не лопнуть. Катастрофическое умножение компьютерных «полигонов» не возместит отсутствия свежих идей (и по количеству сиквелов и ремейков кинокомиксу даже в Голливуде нет сегодня равных); всякая свежая кровь быстро превращается в дурную; суперприбыльность же только ускоряет деградацию, поскольку до экспериментов ли продюсерам, когда на кону сотни миллионов? А главное — синтетическая природа комикса на дистанции играет против него: эрзац может выглядеть ярче и товарней оригинала, но совершенно не утоляет голода, будь то пластмассовое яблоко или искусственный миф. Можно вырастить публику, приученную исключительно к суррогатам, — но инстинктивная потребность в насыщении рано или поздно возьмет свое и начнет вызывать в налаженной эрзац-машине сбои. И «Возвращение Супермена», набрякшее бюджетными миллионами, налитое постановочным пафосом, но все равно похожее на невесомый мыльный пузырь и бодро пролетевшее в прокате, — наглядная тому иллюстрация.
