— Ольга, сейчас частенько говорят если не о «смерти поэзии», то о радикальной смене статуса: она маргинализировалась, из дела общественного стала делом сугубо частным… На «Дебют» обрушивается огромный вал молодой поэзии — и как вы оцениваете тенденции?
— Слухи о смерти поэзии сильно преувеличены. Она по-прежнему общественное дело — потому что общество не может существовать без фермента поэзии. И по-прежнему дело сугубо частное — потому что поэту никто, кроме Бога, не помощник. Что касается «смены статуса» — смотря от чего вести отсчет. В советское время был сравнительно краткий период, когда поэты собирали стадионы. Но такая гипервостребованность была куплена позорной ценой: ценой всеобщего культурного и духовного голода. Современная поэзия абсолютно здорова — в том же смысле, в каком была здорова поэзия Серебряного века. Сегодня интерес к поэзии достаточно велик, и современные молодые поэты отвечают на этот интерес. Иллюзия «смены статуса», быть может, возникает потому, что рынок делает мерилом успеха тираж, а поэзия существует не в тиражах. Она существует публично. Только в Москве каждый месяц проходят десятки поэтических вечеров, они собирают большую аудиторию, а уж если поэтический турнир — в зале вообще не протолкнуться. И надо заметить, что большинство выступающих на поэтических вечерах — наши «дебютанты».
— А есть некие объединительные черты «молодой поэзии»? Можно ли проследить преемственность? Говорить об общей интонации и мотивах? Идеологии? Сейчас вот опять же много говорят о конформизме нового, постсоветского поколения…
— Одна из отличительных черт молодого поэта — стремление быть ни на кого не похожим и при этом понятым в своем поколении. Ни про одного «дебютанта» нельзя сказать: он похож на Гумилева или на Алексея Цветкова. Но в то же время и Гумилев, и Алексей Цветков растворены в крови молодой поэзии без осадка. Молодая поэзия — восприемница высоких традиций русской и мировой поэтической культуры. Основная интонация молодых поэтов — удивление перед миром по формуле «Любовь недоумевает». Еще — ожидание чуда. Вера в счастливый случай и попытка не потерять в хаосе мира самого себя. Про конформизм я не понимаю. Поэт по определению нонконформист! Кроме того, наши «дебютанты» так молоды, что жизнь еще не ставила перед ними проблем выбора совести. Нельзя заранее сказать, как бы они повели себя в жесткой ситуации. Действительно, есть общая — не только и не столько — российская тенденция: вменять человеку прежде всего поиск удовольствий. Но удовольствие поэта столь высокого порядка, и потребность в письме столь настоятельна, что здесь наблюдается эффект, противоположный общемировому.
— Можно ли в этом общем вале уловить тех, кто имеет шанс стать звездой русской поэзии ближайших лет? По-настоящему яркие перья встречаются?
— Встречаются. Улавливаем. Если говорить о новых звездах - а их немало, достаточно назвать Марианну Гейде, Виктора Иванiва, Юлию Идлис, Данилу Давыдова, Анну Логвинову, - то все они прошли через «Дебют». Хотите — назовите мне других в этом поколении, посмотрим, что получится у вас! Уверена, что наши «дебютанты» определят развитие российской поэзии на ближайшие десятилетия.
— А поэзия в России может вернуть себе статус искусства социально актуального, попадающего в болевые точки общества?
— Многие аналитики культуры предсказывают поэзии роль властительницы дум, законодательницы вкуса. Дело в том, что поэзия по своей структуре способна оперативно реагировать на перемены в общественном сознании, отражать изменения в образе мира. Все последние десятилетия поэзия преодолевала разрыв между языком и жизнью, миром. Этот провал возник вследствие искажения хода российской истории после Октябрьского переворота. Несколько поколений поэтов не были поняты, услышаны, потому что они буквально зализывали эту рваную рану. Но баланс будет восстановлен: люди по-прежнему ждут, что поэты назовут вещи своими именами. Поэзия будет актуальна, и ждать недолго.
