На Софийской площади Киева памятник Богдану Хмельницкому теперь стоит на фоне стеклянной стены новейшей гостиницы «Хайят», а майдан Незалежности уже не площадь, а крыша подземного торгового центра и этим напоминает Манежную площадь в Москве. Тем более что на крыше этой установлено множество творений в стиле Церетели. И вообще очень многое в Киеве и на Украине напоминает Москву и Россию — митинги обманутых дольщиков, точечная застройка Киева и протесты против нее. Но ничего подобного памятнику Незалежности, установленному на Майдане на месте снесенного памятника Ленину, нет нигде. Имперская пышность сталинского ампира — стиль, в котором выстроен послевоенный Крещатик, — меркнет перед пышностью «столпа». Чувствуется, что люди, сооружавшие его, а главное, одобрявшие, видели будущее Украины после освобождения от имперского ига в блеске и золоте. Оранжевая революция и продолжающиеся уже два года треволнения показали, что блеск памятника остался, счастье не наступило, а жизнь продолжается.
Творец украинской вертикали
Вспоминая последние двадцать лет украинской истории, никто из наших собеседников не упоминает о первом президенте Украины Кравчуке, как будто после советской власти сразу наступило время Кучмы. Правление Кравчука стерлось из памяти народа и политической элиты напрочь. Зато о Кучме говорят много и охотно. Причем теперь, спустя два года после крушения его власти, все больше отдают должное роли Кучмы в украинской истории. Роли противоречивой, но, безусловно, важной.
Известный украинский политолог Михаил Погребинский так видит эту роль и эти противоречия: «При Кучме прошла приватизация, и он, объективно говоря, был проводником прозападных идей, хотя пришел к власти на пророссийских лозунгах. Притом что он сам придерживался левых взглядов и, как советский человек, не любил богатых, чему я как его советник неоднократный свидетель. Но действовал он при этом как праволиберальный экономист. Это, кстати, для меня до сих пор неразгаданный психологический феномен. И я думаю, что Кучме будет отведено достойное место в украинской истории». С этим согласен президент Центра экономического развития Александр Пасхавер, к слову сказать, сторонник оранжевой революции, а в настоящее время советник Ющенко: «Кучма, конечно, по результатам своего президентства может быть назван выдающимся президентом. Он получил разрушенную, неуправляемую страну, а отдал вполне в пристойном состоянии, с развитой властью. Хотя надо признать, что за последние год или два режим сильно деградировал». Впрочем, почти все наши собеседники в один голос говорят, что главную свою задачу Кучма видел в построении вертикали власти и с этой задачей он справился. А как добавляют российские наблюдатели, в частности Глеб Павловский, вертикаль власти Кучмы к моменту оранжевой революции была крепче, чем российская, и лучше отстроена. Однако все это не помогло удержать власть, сохранить систему. И даже более того, в момент кризиса эта вертикаль стала работать не на укрепление, а на ослабление системы.
Беда Кучмы
По мнению Михаила Погребинского, власть Кучмы опиралась на союз бюрократии и крупного капитала, на несколько крупных бизнес-политических групп. Украина, по его мнению, была обречена на такой режим, потому что в стране отсутствовали другие факторы и любому руководителю не на кого было опираться в этой системе, кроме как на этот союз. Кучма — и в этом состояла его беда — не понял, что, с одной стороны, к концу его правления союз, на который он опирался, настолько был изъеден коррупцией, что уже не в состоянии был управлять страной. А с другой — что в стране возник, пусть и не артикулированный и организационно тогда еще не оформленный, союз между частью элиты, недовольной своим положением внутри власти, и значительной частью среднего класса, раздраженной коррупцией и полным невниманием власти к его интересам. Всякий, кто знаком с теорией и практикой революций, знает, что именно такой союз недовольной части элиты и недовольного среднего класса лежит в основе любой революции.
Поясняя причины своего недовольства старой властью, киевский предприниматель Владислав Валиулин, по отцу башкир, по матери русский, активный участник оранжевой революции и, как он сам себя охарактеризовал, украинский патриот, сравнил коррупцию на Украине с африканской и рассказал, как при Кучме у него с помощью административного ресурса просто отобрали бизнес. Таких историй в Киеве и по всей Украине любому расскажут столько, сколько он готов выслушать. И в какой-то момент количество переросло в качество — осознание государственной системы как построенной на лжи, несправедливости и коррупции стало общим для среднего класса, части элиты и низших слоев. Генерал-майор милиции в отставке, в недавнем прошлом первый проректор Национального университета внутренних дел в Харькове, а сейчас депутат Харьковской городской рады от Блока Юлии Тимошенко Павел Орлов, русский по отцу и, как он сказал, украинец по национальности, максимально сжато и точно объяснил, почему он поддержал оранжевую революцию: «Потому что я против несправедливости и коррупции». Именно это стало точкой национальной консолидации, которая смела вертикаль власти Кучмы. «Кучма был уверен, что он может что-то нам навязать. А оказалось, что каждый предприниматель что-то собой представляет. И если собрать их всех вместе, то они могут достичь многого» — эти слова ровенского предпринимателя Владислава Трифонюка вполне отражают то, что ощутили многие два года назад. Сформированный в среде среднего класса образ «чистой Украины», Украины без коррупции, без лжи и несправедливости (той самой «Украины без Кучмы») оказался мощной консолидирующей идеей, которая привела к созданию «невероятного большинства» (термин Павловского), разрушившего отстроенную Кучмой систему.
Идеалы Майдана
Пытаться вновь описывать события двухлетней давности бессмысленно. Интереснее понять мотивы участников и их отношение к тем событиям сегодня.
Заместитель председателя партии «Реформы и порядок» и один из ведущих полевых командиров Майдана Владимир Филенко так формулирует то, что он называет главной идеей Майдана: «Люди вышли на Майдан не против цен, тарифов, они вышли защищать свои гражданские права, право своего выбора. Они требовали верховенства закона».
Пытаясь объяснить причины революции и своего участия в ней, президент фонда «Информационное общество Украины» Андрей Колодюк, активный участник оранжевой революции и организатор хайтек-марша IT-предпринимателей на Майдане, сказал, что «это был, как у Хантингтона, конфликт цивилизаций. Это был конфликт византийско-индустриальной цивилизации и цивилизации, основанной на экономике знаний. Он мог закончиться только тем, чем закончился».
Развивая эту мысль, можно сказать, что каждая из групп, участвовавших в конфликте, представляла свою цивилизацию и выдвигала свои требования. Наши беседы с участниками событий позволяют сделать вывод, что для среднего класса главным было требование «справедливость, когда правовое государство, гражданские права, отделение бизнеса от власти». А для рядовых граждан — «справедливость, когда богатые делятся с бедными, а бандиты сидят в тюрьме». На Западе Украины был важен и национальный пафос оранжевой революции. Как сказал один из активистов революции о причинах того, что он поддержал именно Ющенко, «мы верили в его патриотизм, этнографичность и старожитность». И эта позиция тогда тоже воспринималась как справедливость и очищение Украины.
Измена
Известно, однако, что все революции происходят очень быстро и так же быстро наступает разочарование. И главное, что объединяет всех рядовых участников оранжевой революции, с которыми нам удалось побеседовать, это чувство разочарования, а у многих даже чувство измены.
Как сказал Владимир Филенко, «у нас теперь говорят, что это была революция, на которой миллионеры победили миллиардеров. И теперь победители захотели быстро стать миллиардерами. Вот почему, когда стали организовывать пропрезидентскую партию “Народный союз — Наша Украина”, то нас из нее вытолкали. Бизнес, который был возле Ющенко, приватизировал эту партию». А по мнению Владислава Валиулина, «к власти прорвались люди, которые никогда не были богатыми и сразу решили быстро ими стать. Плюс добавился непрофессионализм. Это главная проблема команды Ющенко». Как сказал известный харьковский юрист, президент Союза налоговых консультантов Украины и один из руководителей харьковского отделения Партии регионов Леонид Рубаненко, «смена кадров шла под лозунгом “Сначала порядочность, а потом профессионализм”. Как будто порядочный человек будет претендовать на должность, в которой он ничего не понимает. В результате ни профессионализма, ни порядочности». Подобная картина оказалась характерной не только для Киева и Харькова, но и для Ровно. Владислав Трифонюк поддерживал революцию, в том числе финансово, и в Ровно, и в Киеве: «Мы рассчитывали на торжество закона, а команда Ющенко пошла путем беспредела. Смещение профессиональных кадров в Ровно происходило без всякого закона, просто потому, что ровенские “патриоты” пролезали к тому же Ющенко и добивались должностей без всяких на то оснований. Им был неважен закон, они хотели руководить. И теперь я иногда думаю, что, может, и не стоило свергать старую власть».
Как сказал Тарас Чорновил, сын одного из самых известных советских диссидентов и основателя «Народного руха», загадочно погибшего во времена Кучмы, «для тех, кто был на Майдане и ожидал от Майдана какого-то рывка в достоинстве государства, стало моральной катастрофой, когда в результате они увидели прямо противоположное. Увидели падение». Сам Тарас Чорновил, который покинул ряды «оранжевых» и перешел во фракцию Партии регионов Верховной рады в разгар оранжевой революции, 2 декабря 2004 года, так объясняет свое решение: «Непорядочность той команды, правовой нигилизм и доминирование принципа политической целесообразности. Я всегда считал себя европейским политиком, но когда те, кто говорит о движении в Европу, действуют, как в феодальной Азии, мне кажется, что это неправильно».
Однако разочарование в революционных деятелях и в самой революции в итоге сыграло стабилизирующую роль. Нация, пережив эти бурные два года, успокоилась. Революционный восторг, сменившись разочарованием, в итоге привел к новой постреволюционной конфигурации и в политике, и в общественном сознании. И в этом смысле крайне показательны слова одного из лидеров ровенского «Руха» Петра Сердюка, для которого потрясением стали неспособность лидеров революции достичь единства и приход к власти правительства Партии регионов. «Я почти две недели был как в тумане. Но потом подумал и решил, что за “Регионы” голосовало тридцать процентов населения Украины, и в этих регионах востока много серьезных людей — и научный потенциал, и промышленный. И раз вы, лидеры “оранжевых”, не сумели договориться, вас посадили в лужу. И кроме того, я решил, что правительство “Регионов” полезно для того, чтобы восток почувствовал себя частью Украины. И если регионы будут соблюдать Универсал, это будет нормально и полезно для Украины».
Политическая реформа
Сейчас на Украине действует смешанная президентско-парламентская политическая система. Сама реформа была задумана и разрабатывалась задолго до революции. По утверждению Михаила Погребинского, именно он был тем самым человеком, который убедил Кучму в ее необходимости: «Хотя я всегда был сторонником сильной президентской власти, мы подходили к концу президентства Кучмы, а никакого эффективного наследника у него не было. Это определялось в том числе и характером Кучмы. Он не терпел рядом с собой независимых, эффективных людей».
Позиция сторонников реформы заключалась в следующем: если к власти с таким большим объемом полномочий придет непрогнозируемый человек, это будет очень большой риск. А это, с их точки зрения, означало, что нужно резко сократить полномочия президента, и отсюда возникла идея парламентско-президентской системы. Кроме того, была идея разрушить систему преференций для избранных бизнес-политических групп. Это было необходимо, потому что одна из проблем украинской экономики заключалась в отсутствии вертикальной подвижности бизнеса. Любой бизнес мог существовать только под «крышей» очень узкой группы лиц, близких к власти, которые не подпускали к перспективным бизнесам никого другого. Как сказал Михаил Погребинский, «в результате реформы возникла система, которую можно назвать плюралистической демократией, когда нет институциональной возможности закрепить монопольное положение одной группы».
Результаты выборов показали, что пожелание Погребинского сбылось: если раньше воля президента была единственным основанием для политического действия, то теперь политическая власть на Украине демонополизирована, каждый ее шаг требует бесчисленных согласований между актерами украинской политической сцены.
Скажем, попытки одной из ветвей власти что-то диктовать СМИ тут же блокируются другой. Прошли времена, когда администрация президента Кучмы рассылала по всем СМИ по всей Украине так называемые темники, в которых указывалось, какие темы и как надо освещать. Попытки администрации Ющенко возобновить эту практику были просто проигнорированы средствами массовой информации, а после раскола «оранжевой» коалиции и победы Партии регионов на выборах стали невозможны.
Экономические последствия революции
По мнению Александра Пасхавера, революция своими радикальными лозунгами типа «Вор должен сидеть в тюрьме» и политика правительства Тимошенко напугали крупный бизнес, и власти, воспользовавшись этим, сумели добиться, чтобы крупный бизнес платил в бюджет значительно больше. Где-то отказались от серых схем, где-то стали показывать большую прибыль. Бюджет увеличился в полтора раза, резко возросла его доля, выделяемая на социальные нужды. Увеличились пенсии и зарплаты бюджетникам. Ушла самая вызывающая нищета, вырос уровень жизни беднейших слоев населения. «Это были революционные меры с высочайшим уровнем риска. Конечно, экономика отреагировала на революцию падением темпов роста, но параллельно с этим параметры товарооборота, параметры доходов резко выросли без большого роста инфляции. И дальше — при смене правительства Тимошенко на правительство Еханурова, правительство умеренное, либеральное, — экономика мгновенно отреагировала позитивно, стала расти от месяца к месяцу. То есть сочетание этих двух факторов оказалось достаточно позитивным».
Соглашаясь с этим парадоксальным с точки зрения господствующей в России экономической школы выводом, главный редактор украинской газеты «Сегодня» Игорь Гужва говорит: «Когда в России спорят о судьбе стабилизационного фонда, я привожу в пример Украину и советую тратить деньги на увеличение доходов населения. Все говорили украинскому руководству, что это популизм. Но эти деньги давались непосредственно в руки пенсионеру, бюджетнику. А эти люди, в отличие от чиновника, который уводит деньги за границу, идут в магазин и тратят деньги на питание, на одежду. То есть деньги идут в отрасли, где можно быстро увеличить объем предложения и покрыть увеличение денежной массы ростом производства. В результате потребительский рынок вырос и продолжает расти. А следом растут и соответствующие отрасли экономики. Собственно, сейчас два фактора объясняют рост украинской экономики — рост цен на металл и рост потребительского рынка».
Раздвоение власти, по мнению большинства наших собеседников, резко уменьшило и административный нажим на бизнес. Наезды одних блокируются противоборствующими группировками. Общепринятый способ решения вопросов «борзыми», тоже стал затруднителен — непонятно, кому теперь «заносить». Впрочем, такое развитие событий привело и к серьезным проблемам: поскольку другие способы «решения вопросов» не отработаны, система постоянно зависает. Как сказал один из предпринимателей, «была какая-то стабильность, наработанные связи. Были какие-то правила, и мы их знали. Скажем, для того, чтобы проложить кабель, надо проложить дорожку в парке или “занести” кому-то. Теперь приходится все отношения налаживать заново».
Еще один неожиданный результат, по мнению руководителя аппарата советников министра экономики Украины Виктора Скаршевского, дало Украине возникшее после оранжевой революции противостояние с Россией по, казалось бы, вполне себе экономическому, газовому, вопросу: «Когда Россия подняла цены на газ, всем на Украине окончательно стало ясно, что мы разные страны. В каком-то смысле это способствовало формированию в элите национального чувства. Если раньше была объединяющая нас общая халява, то теперь стало ясно, что общей халявы не будет. Оказалось, что халява имеет национальность и государственность».
Но особенно революционные перемены коснулись судебной системы, которая стала притчей во языцех. Как сказал Владимир Филенко, «еще до революции мы пытались защитить судей от “телефонного права” и ввели их пожизненное избрание. И теперь они судят без руля и ветрил. И ни за что не отвечают. Оказалась закрытая каста, шайка, которая судит за деньги». То же подтверждает Игорь Гужва: «Если раньше суды, по крайней мере по важным делам, действовали по указанию сверху, то после Майдана они начали действовать на свой страх и риск, по принципу “кто больше занесет”. В результате суды превратились в такого коллективного Махно, который вершит правосудие, как рубит шашкой. Причем в первую очередь это касается арбитражных и административных судов. И рано или поздно это вызовет протест, вплоть до нового Майдана».
Итоги революции и бизнес
По мнению Александра Пасхавера, «украинское государство, будучи слабым, не в состоянии контролировать бюрократию. В результате нормативное поле адаптировано под потребности бюрократии, и это создает вязкую бизнес-среду. Мы когда-то сравнивали нашу бюрократию с российской. И я бы сказал так: русский за деньги нарушит любой закон, но сделает то, что обещал, украинец возьмет деньги только для того, чтобы не мешать. Поэтому значительно труднее делать бизнес, хотя и гораздо безопаснее. Физическая опасность для бизнеса ниже. Но бизнес все равно некомфортен. Можно сказать, что бизнес-среда на Украине до сих пор очень плохая».
Надо прямо сказать, что у представителей бизнеса были весьма завышенные ожидания от оранжевой революции, но они очень сильно разочаровались. Особенно после закрытия особых экономических зон. Их закрыли из-за злоупотреблений. Но, во-первых, в схемах этих злоупотреблений была задействована определенная часть бизнеса, а во-вторых, там были и реальные проекты, которые теперь сильно пострадали. Сыграли свою роль и действия власти по отношению к малому бизнесу. Упрощенный порядок налогообложения сначала отменили, потом вернули, но непредсказуемость власти и потери, понесенные малым бизнесом в результате этих метаний, посеяли сильное разочарование и раздражение.
Как сказал Леонид Рубаненко, «правительство Тимошенко хотело выстроить капиталистическую экономику, управляемую по-коммунистически. Все централизовать, все запланировать, все законтролировать, все собрать под государство, а потом уже как-то заново по справедливости разделить». Именно под этим лозунгом шла реприватизация. Она коснулась в конечном счете немногих, но посеяла страх. И экономические убытки от реприватизации «Криворожстали», приведшей, по мнению Виктора Скаршевского, к падению темпов экономического роста, превзошли те четыре миллиарда, которые за нее получили: «Если бы власть сказала, что мы “Криворожсталь” реприватизируем, и все, то, может, и обошлось бы, но это вниз пошло и коснулось многих».
Будущее Украины
Перед любой страной стоит бесчисленное количество проблем. Но есть страны, где любая проблема, даже самая простая, может представлять угрозу их единству и даже самому существованию. Достаточно вспомнить вполне благополучную Чехословакию или тем более Югославию. За полгода до начала югославской войны крупный советский специалист по Югославии, выступая с лекцией, в ответ на вопрос, не ждет ли Югославию распад, спросил: «А что им делить?» Как потом оказалось, делить было что, и это привело к кровавой войне. Дело по большей части в элите, в ее приоритетах и жизненных ценностях. В том, насколько элита готова согласовывать свои действия с решением главной для любой страны проблемы — сохранение самой себя. Насколько она готова ради этого идти на компромиссы. На Украине нет нерешаемых проблем, угрожающих ее существованию. Об этом говорили практически все наши собеседники, удивляясь азарту некоторых российских политологов, уже разделивших Украину. Ее единству и существованию может угрожать только непримиримость противостоящих частей политической элиты, которая, скажем, прозвучала в ответе Владимира Филенко на вопрос об угрозах украинскому единству: «Я не сторонник распада Украины, но я против подмены понятий и предательства идеалов». Но, как известно, единство страны лучше сохраняет безыдейная элита, потому что она более склонна к компромиссам. И с этой точки зрения необходимо взглянуть на лидеров Украины — на их «идейность» и готовность к компромиссам.
Сколько ни обрушено проклятий со стороны «оранжевых» на голову Кучмы, надо отдать ему должное: он умел лавировать между крайностями востока и запада Украины, стараясь учесть интересы обеих частей страны. Как заметил Александр Пасхавер, «когда Кучма стал президентом, многие считали, что независимость погибла, но покойный Чорновил сказал: он был избран президентом Украины, и он будет вести себя как президент Украины. И он оказался совершенно прав». Оранжевая революция изменила ситуацию, теперь баланс обеспечивается не личностью президента, а парламентско-президентской политической системой, которая вынуждает каждую из сторон идти на компромиссы, чтобы добиться реализации хотя бы части своих целей. Попытка любой из сторон изменить этот баланс может действительно привести к расколу страны, если не физическому, то фактическому. Такая модель политической власти работает во Франции, и там часто президент и премьер принадлежат к противоборствующим партиям, но до сих пор им удавалось избегать жесткого противостояния. Наверное, потому, что для них Франция «превыше всего». Насколько такая модель способна работать на Украине, покажет время.
Украина стала другой
Несмотря на все проблемы, стоящие перед Украиной, несмотря на разочарование в лидерах революции, и бывшие «оранжевые», и «бело-голубые» сегодня живут в стране, которая воспринимается ими как своя, и верят в ее будущее. Вячеслав Трифонюк при всем своем разочаровании заметил: «Революция показала, во-первых, что существуют пределы терпения народа, которые не стоит переступать никакой власти, а во-вторых, что у Украины есть своя элита — не проамериканская, не промосковская, а своя, украинская». Тарас Чорновил, страстный критик «оранжевых», тоже вполне лоялен нынешней постреволюционной Украине: «При всем прочем я не могу отрицать, что после оранжевой революции у многих появилось ощущение большей свободы». По мнению Александры Кужель, бывшей главы Государственного комитета Украины по вопросам регуляторной политики и предпринимательства и члена команды Виктора Януковича на последних выборах, «сейчас в Украине есть нечто, чего нет в России. У вас нет этого духа свободы. И самое страшное — его потерять. Не столько свободу прессы, хотя это тоже важно, сколько внутреннюю свободу, которая сейчас появилась. В первую очередь в предпринимательской среде. Предприниматель молчал, молчал, а сейчас сорвался, и его не заставишь замолчать, если нарушают его права. Джинна выпустили. И если сейчас политики не используют это, а загонят джинна обратно в бутылку, это будет грустнее всего».
Несмотря на острейшее противостояние двухлетней давности и последующее разочарование, революция победила и принята сегодня всеми политическими силами и нацией в целом. И Партия регионов сегодня вовсе не партия контрреволюции — это партия завершения революции. А ее лидеры — это лидеры новой Украины. Стоит посмотреть на нынешних Виктора Януковича и Рената Ахметова, стоявших два года назад на вершине кучмовской вертикали власти, — сегодня это совсем другие люди, другие политики. И сегодня очевидно, что в новой Украине они чувствуют себя куда лучше, чем в старой.
