В Москве в третий раз прошла художественная ярмарка «Полвека советского искусства». Вместе с рождественским антикварным салоном она завершила выставочно-ярмарочный 2006 год. И не только. Она стала звеном в целой цепочке художественных событий, посвященных советскому искусству, быту и, шире говоря, советской цивилизации, которые состоялись во второй половине нынешнего года.
Цветок как цветок
В самом деле, даже если не углубляться в воспоминания, на ум придет выставка «Подарки советским вождям» в Историческом музее, которую в том же ГИМе сменила выставка «По волнам нашей памяти» о быте советской эпохи. За день же до ярмарки в галерее «Ковчег» открылась без преувеличения замечательная выставка «Аллеи культуры, лужайки отдыха», значительная часть которой состоит из произведений советской живописи, посвященных массовому досугу на природе. Открытию нынешней ярмарки предшествовала бодрая статистика: число галерей-участниц выросло с тридцати пяти до сорока четырех, объемы продаж предметов искусства на аукционах Sotheby’s и Christie’s с 2004-го по 2006 год увеличились более чем в два раза.
Почему на Западе растут продажи предметов советского искусства, понятно — и потому даже не слишком неинтересно. Во-первых, в сферу антиквариата постоянно втягиваются вещи, которые позавчера числились по ведомству современного искусства. Во-вторых, собирательский интерес постоянно дрейфует в сторону областей, куда еще имеет смысл закидывать сети с расчетом собрать сливки, а не остатки. Достаточно вспомнить, как долгое время пребывавшее в забвении искусство ар деко, прожившее первые послевоенные десятилетия преимущественно в чуланах и запасниках, произвело фурор на европейских аукционах начала 70-х и положило начало повальной моде на этот роскошный стиль, вторая волна которого докатилась и до нас на рубеже прошлого и нынешнего веков.
Есть и еще одно обстоятельство, направляющее западный интерес к нашему соцреализму (а именно он сегодня и является главным товаром). В его существовании мне не позволяют усомниться многолетние наблюдения за жизнью одной московской галереи, постоянными клиентами которой являются сотрудники иностранных посольств и компаний. Наблюдения эти показали, что экзотика вроде «Ильича с детишками» — «Iljich (Lenin) with children» — увлекает совсем не многих, равно как и маковки церквей на фоне березовых рощиц. Большинство же прибывших из мира победившей абстракции радуются, что на картине цветок похож на цветок, а не на плевок, что человеческие фигуры обладают вполне правдоподобной и даже не без удали переданной анатомией, и вообще все как в старом искусстве, только еще с привкусом какого-то открытия, какой-то интриги. Ну и, конечно, по более низким ценам.
Культтовары
Так что с Западом все понятно. Понятно и то, что увлечение советским искусством в положенный срок пойдет на спад. Гораздо интереснее про нас. Почему вот уже несколько лет проходят под знаком любви к похожим на шкафы советским радиоприемникам, автомобилю «Волга с оленем», елочным украшениям в виде дирижаблей с надписью «СССР», черноморским курортным пейзажам и фото физкультпарадов? Почему сталинские высотки вдруг превратились в идеальные декорации для модной фотографии? Почему привкус советского ретро, как невидимый газ, постепенно наполнил наш воздух?
Первый бесспорный признак массового «отравления» этим газом отчетливо явился несколько лет назад, когда архитектурная, художественная и в целом неравнодушная к прекрасному общественность возрыдала по поводу сноса гостиницы «Москва». В том, что реакция на исчезновение этого, мягко говоря, спорного произведения вызвало такую единодушную реакцию, уже было что-то подозрительное. Да, памятник архитектуры. Да, уникальные интерьеры 30-х годов. Да, кадры из кинофильма «Цирк». Да, то, что построят, будет заведомо хуже. И все же… Как много вдруг оказалось у этого серого комода поклонников!
Если сопоставить это с другими фактами, то окажется, что вовсе не «вдруг». А факты таковы: за последние пять-десять лет выросло число коллекционеров советского искусства среди наших соотечественников, открылись магазины, специализирующиеся на советском антиквариате вроде «Культтоваров» или «Розы Азора», возник интерес к истории отечественной моды, увеличилось количество галерей, продающих соцреализм. И вот года два назад в выставочном центре на Тишинке открылась большая ярмарка советского искусства, а на Крымском валу — первая ярмарка «Полвека советского искусства. 1920–1970-е гг.», украшенная роскошным дефиле советских винтажных платьев. Все это происходит и сегодня, причем по нарастающей.
Пустой флакончик
Объяснение, которое первым приходит на ум, — ностальгия. В смысле: конечно, кругом был маразм и дефицит, но ведь там было еще и наше детство (отрочество)! Смотришь на изукрашенную золотым орнаментом швейную машинку Подольского завода — и воспоминания накатывают теплыми волнами. Вот ты и готов уже платить деньги за эту машинку, а еще за пузатый буфет, в 60-е сосланный на дачный участок, за пустой флакончик от духов «Красная Москва», подобранный на помойке каким-то дальновидным барахольщиком, за картину маслом с букетом сирени в рыжем керамическом кувшине. Только ностальгия — дело частное, и ярмарку на 2290 квадратных метров с сорока четырьмя галереями-участницами на нем не откроешь. Устроить это все можно только на подлинном дефиците, который вдруг обнаружился в нашем рыночном мире, где по определению можно найти все, чего душа пожелает.
Дефицит этот совершенно иного рода, чем тот, который мы проклинали при советской власти. Это дефицит не хороших, удобных, красивых вещей, а вещей, которые были бы созвучны нашему настоящему чувству формы и нашему зрительному, тактильному, концептуальному опыту, опыту нашего воображения, если угодно. Конечно, было приятно расставаться с советскими вещами. Даже не столько с вещами, сколько с чувством, что ты пожизненно обречен на их безнадежное уродство. Впереди были сияющие перспективы причастности к вселенной мирового дизайна. Этот мировой дизайн и оказался тут как тут: итальянский, скандинавский, американский. Только принять произведения итальянского дизайна до конца, как свои, мешает отсутствие в нас того подлинного гедонизма, который произрастает исключительно на берегах Средиземного моря. Что до скандинавской простоты, то, положа руку на сердце, как до конца можно почувствовать его прелесть в стране, где аскетизм так долго был следствием раскулачивания, экспроприации, уплотнения и конфискации? Для подлинного слияния с американским дизайном требуется передаваемая из поколения в поколение привычка к безнаказанному размаху и богатству. Совсем тяжело с британским кичем, для любви к которому требуется стойкая аллергия к тысячелетнему царству стабильности и хорошего вкуса.
Вот и получается, что лакуна, возникшая с изгнанием старых вещей, не затянулась до конца с появлением вещей новых — сказочно прекрасных и чужих. Сказочно прекрасных и своих не появилось тоже. И пока этого не произойдет, у рынка советского антиквариата перспективы самые что ни на есть радужные.
