Не так давно в Москве прошла занимательная киноретроспектива — под названием «Забытые 90-е». Чрезвычайно интересно было бы представить себе схожую ретроспективу, которая пройдет лет эдак через двадцать, — «Забытые нулевые». В том, что именно будут там демонстрировать, сомневаться не приходится — собственно, все новинки нашего проката за последние годы, шансов достигнуть хотя бы непродолжительной вечности у них сравнительно немного. Интересно тут в первую очередь другое: с какой степенью культурного шока, смешанного с извращенным энтомологическим любопытством, грядущие поколения будут разглядывать «Охоту на пиранью», или же «Меченосца», или, например, «Волкодава».
Вряд ли когда-нибудь и где-нибудь киноиндустрия вела себя столь же своеобразно — переживая одновременно и бум, и кризис. Причем чем больше бума, тем больше и кризиса; такая вот странная диалектика, напоминающая сталинскую формулу, согласно которой классовая борьба по мере развития социализма только усиливается.
Суть происходящего в том, что у нас затеяно очередное культурное строительство: отечественное кино пытаются создать заново, на совершенно новой основе. Постперестроечная кинокатастрофа была вызвана не только разрушением прежней киноиндустрии с централизованными финансированием и прокатом; как-то неожиданно стало понятно, что советская реальность произвела на свет весьма причудливую и не вполне жизнеспособную систему кинематографа, в которой собственно системные элементы — жанры — были на периферии общественного внимания. Жанр — это некая хорошо знакомая зрителю модель создания художественного продукта с изначально понятными законами и приемами. Нечто подобное, конечно, в шестидесятые-семидесятые-восьмидесятые существовало: например, хорошо развит был жанр производственной мистерии. Понятно, что в такой ситуации главной нашей ценностью и гордостью были фильмы, не укладывающиеся в жанровые характеристики, с чем и связано тогдашнее редкостное развитие авторского кино. Того кино, которое в нормальной обстановке не заменяет жанры, а подпитывается ими.
Три года назад у нас стали создавать кинематограф заново, пытаясь выработать новую несущую конструкцию. Само по себе это прекрасно; поражает некоторая детская аутичность, с которой происходит этот процесс. Главной задачей становится воспроизводство жанровых стандартов, без малейшей попытки осознания — для чего, собственно, они нужны. Все эти стандарты многократно описаны в многочисленных пособиях для начинающих кинематографистов; вот их-то, судя по всему, наши продюсеры и режиссеры воспринимают как божественное откровение. Они тщательно стараются воспроизводить, к примеру, три точки драматургического развития; настолько тщательно, что все остальное их почему-то не волнует. В сценарии катастрофически не сходятся концы с концами? Ну и ладно, зато, вот смотрите, завязка прямо как в том фильме с Харрисоном Фордом, а кульминация совершенно на той же минуте, что у Тони Скотта. Актеру забыли объяснить, что играть? Подумаешь, зато он издали похож на Брюса Уиллиса. Отечественное кино болеет синдромом тупого отличника; у такого ученика в школе сплошные пятерки, но дальше ПТУ он не пойдет.
В 2006-м вся эта ситуация стала совсем уж очевидна. В начале года казалось, что время революционного покорения бокс-офисных вершин уже прошло; новорожденный отечественный кинематограф вроде как подрос, обрел уверенность в себе, пора победоносно обустраиваться на отвоеванной территории. Тем горше было разочарование. Попытки выехать за счет будто бы наработанных умений неизменно проваливались. Хороший пример — «Бумер-2». Его предшественник был снят на чистом энтузиазме, в порыве вдохновения, можно сказать; второй же фильм Петр Буслов попытался сделать как холодный профессионал, и результат оказался катастрофичен. О, так сказать, блокбастерах ушедшего года даже странно вспоминать; «Сдвиг», «Обратный отсчет», «Охота на пиранью», «Меченосец» — что это было? Интересно, кстати: создатели «Пираньи» втайне распускают слухи, что это они так постмодернистски повеселились и вполне осознанно сняли нечто вроде издевательского «Остина Пауэрса». Скорее, это им пришло в голову после просмотра готового результата. Странное совпадение — точно так же Иван Вырыпаев заявлял после премьеры «Эйфории», что изначально богатый на придумки сценарий был беспощадно урезан из высших соображений — чтобы придать истории подлинное античное величие. Это при том, что на самом деле урезание прошло на монтажном столе и было вызвано решительной неудобоваримостью доброй половины отснятого материала.
«Пиранья» и «Эйфория» — вроде бы принципиально разные картины, сделанные по абсолютно разным жанровым канонам; в результате же они оказались равноправными ингредиентами некой безвкусной, клейкой биомассы, которую представлял собой, за очень небольшими исключениями, наш кинематограф в 2006 году. Унифицирует все эти фильмы один параметр — халтура, в равной степени свойственная и нашим блокбастерам, и комедиям, и даже вроде как фестивальному кино. Халтура в кино — смертоносный микроб, сыворотки от которого нет; проникнув в тело фильма, она заражает все его жизнеспособные органы. Недостаточно воспроизводить правила из учебника; надо еще и уметь читать между строчек. В этом смысле год весьма показательно завершился «Волкодавом» — удивительным фильмом, в котором плохо буквально все: сценарий, съемки, монтаж, музыка, спецэффекты, даже работа гримеров. Халтурнее уже вроде бы некуда; хотя в 2007-м нас ожидают очередной блокбастер «Параграф 78» Михаила Хлебородова и ужастик «Мертвые дочери» Павла Руминова, которые, по некоторым печальным предположениям, забьют в этом смысле баки даже «Волкодаву». В ретроспективе «Забытые нулевые» появятся новые участники.
Остается надеяться, что все эти странные фильмы, основательно удивляющие зрителя и временами разоряющие продюсера, как минимум станут питательным гумусом для грядущего прорастания нормального отечественного кино, которое начнется, может быть, году хотя бы в 2008-м.
