В январской текучке неприметным образом случилось нежданное. И граждане, и политики поверили, что В. В. Путин не пойдет на третий срок. Строго рассуждая, ничего неожиданного тут быть не должно бы — В. В. Путин столько раз говорил о своем нежелании нарушать статью Конституции, запрещающую занимать пост президента более двух сроков кряду, что когда-нибудь можно было и поверить. Но В. В. Путин не один год говорил и говорил, а ему все не верили и не верили. Теперь вдруг и до ультралоялистов, и до ультраосвободителей дошло, что третьего срока вправду не будет. Как на чем-то само собой разумеющемся (притом что вчера это никак не разумелось, тем более — само собой) политические рассуждения стали строиться на том, что в 2008 г. в России будет новый президент. Освободители, как дважды два многократно доказавшие, что В. В. Путин никуда не уйдет, потому что уходить ему некуда — такова уж природа диктатуры, отныне рассуждают о том, как М. М. Касьянов в 2008 г. порвет Д. А. Медведева (согласно опросу «Эха Москвы», в то верит 85% ее аудитории). Про имманентную природу диктатуры как-то забыли.
И совершенно зря. Ведь наличие (или, скажем для осторожности, явное вызревание) опровергающего примера позволяет уточнить теорию. Что представляет интерес даже и безотносительно к В. В. Путину и текущей политике.
Похоже, слабым местом теории насчет того, что при авторитарном способе правления уходить некуда, является ее крайний детерминизм. В ходе правления были допущены известные злоупотребления (причем их объем и их тяжесть могут толковаться весьма произвольно) — следственно, уходить нельзя, потому что настигнет возмездие. В ходе правления сформировался ближний круг со своими интересами и профитами (причем степень зависимости правителя от ближнего круга также может толковаться весьма произвольно) — следственно, уйти не дадут. «Хоть тебе это и не мило, тащи меня через силу». Личная воля правителя — желает ли он сам нести далее бремя власти, желает ли он наиочевиднейшим образом нарушать Основной закон — никакой роли не играет.
Что до первого пункта, здесь вообще нет никакой предопределенности. При должном рвении победителей можно лишить жизни, свободы или, по крайней мере, сделать невыносимой жизнь любого прежнего правителя. Задним числом переписать условия ухода от власти — дело нехитрое. За вычетом тех крайних случаев, когда правитель совершил неслыханные злодейства, нет ни обреченности наказанию, ни заведомых гарантий от преследования. Все зависит от преемников и от общества. У которых, впрочем, довольно часто хватает понимания того, что, взявшись рассчитываться с прежним правлением, не всегда получается остановиться и не стоит рыть яму самим себе.
То же самое и со вторым пунктом, поскольку определение зависимости правителя от какой-либо группировки (хоть приближенной к нему, хоть, напротив, враждебной) — это такое занятие, где субъективизм свирепствует безраздельно. Были в свое время преторианцы Коржаков и Барсуков — и где они? С другой стороны, безоглядность поведения В. А. Гусинского в 2000 г. и М. Б. Ходорковского в 2003 г. базировалась на убежденности в своей неодолимой силе — и опять же, где они? Считать, что вельможа в случае обладает абсолютной и вечной властью над правителем — это слишком сильное допущение, чтобы на его основе делать совершенно категорические выводы.
Детерминистские учения хороши для объяснения задним числом, что же до предсказания, тут их действенность меньше, поскольку железные конструкции могут рушиться от субъективного фактора, т. е. от воли правителя, которая оказывается решающей. Коли нет страстного желания править вечно, способы ухода почему-то всегда находятся. И наоборот. Если такое всесжигающее желание есть, именно оно, а не детерминистские конструкции, является главной движущей силой. Чтобы далеко не ходить за примерами, вспомним январского, совсем недавнего А. Г. Лукашенко, утратившего от злобы всякий контроль над собой. Это страх возмездия? это давление ближнего круга? — если это и было, то лишь в качестве привходящих факторов. Первичным и написанным на лице было негодование в связи с посягательствами на то, что составляет для Лукашенко единственный смысл и содержание жизни. На его безраздельную власть. При виде исправного лукашизма сколь презренны все детерминизмы.
Но тогда осознание того, что в 2008 г. в России будет другой правитель, имеет важные следствия. Про нынешнюю власть, разумеется, можно много чего сказать, но ни вышеописанного железного детерминизма, ни всесжигающего лукашизма тут нет. Есть этика служения (мы опять же не говорим о качестве этого служения, запутаемся в диаметральных мнениях) — «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся, отслужил положенное — сдай пост другому». Неизвестно, станет ли президентом Д. А. Медведев, и уж тем более неизвестно, как он, будучи избранным, будет завершать свое служение — хвали день к вечеру, — однако в настоящий момент мы видим то же самое. Не напрашивается и не отказывается. Что дает основание надеяться на укрепление традиции смены первых лиц в отмеренные сроки.
Если сразу и немедленно желать высочайших рейтингов им. Фридом-хауса, это, конечно, скромное достижение, которое и упоминать-то неприлично. Если вспомнить, что первичный смысл демократии в том, чтобы менять первых лиц: а) по неизменному расписанию; б) без кровопролития, — такая традиция есть основа основ. Был бы костяк, мясо нарастет. Оттепельная либерализация — колоссальной, вообще-то, силы, если сравнивать с периодом до 1953 г., — смогла многое, но спустила на тормозах призыв ввести ограничения на занятие первых партийных постов. Ограничением, как и прежде, служили либо смерть, либо дворцовый переворот — и никаких отмеренных сроков.
Начиная с 90-х гг. соблюдение сроков вошло в быт. Что само по себе не позволяет говорить о неограниченной власти, ибо сроки — уже сильнейшее ограничение. Это не повод объявлять нынешнюю русскую политию венцом творения, но вполне даже повод обратиться к читателю: «Вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений».
