— Одно из первых впечатлений от биеннале — полная условность ее темы. Может быть, люди, которые не работают постоянно, как ты, с современным искусством, эту связь между произведениями и кураторской идеей просто не в состоянии постичь?

— Ты знаешь, насчет темы я с тобой совершенно согласна. Взять вот замечательный, с моей точки зрения, один из самых красивых в «Федерации» проект Михаила Косолапова серебряный пень «Лапута» или сшитое из клетчатых «челночных» сумок одеяло Наташи Стручкой. Какое отношение они имеют к геополитике? Если «одеяло» можно еще притянуть к рынку — челноки, товар и так далее, то косолаповский пень — это что? Амнезия, рынок или геополитика? При том что сам проект совершенно замечательный, и я рада, что его увидело большее количество зрителей, чем могло бы увидеть, не окажись он на биеннале. Но я не берусь сказать, какое отношение все это имеет к теме.

— Зачем тогда эти загадочные формулировки? И как тогда выбираются художники-участники, если тематика и всякая там «перекличка идей» не имеет никакого значения?

— Куратор делает свою собственную карьеру, понимаешь? Перевес в сторону кураторства сегодня существует во всем мире, и на нашей биеннале он очевиден. И начиная с 90-х годов, когда умерли или ушли со сцены великие кураторы вроде Гарольда Зеемана, кураторские проекты стали чем невнятнее, тем моднее.

Куратор берет какую-то абстрактную идею типа «геополитика», «амнезия», «метафора», «диалектика» и набирает под нее команду художников, которые, честно говоря, даже по именам не запоминаются. И это все в порядке вещей. Меня однажды совершенно шокировала фраза комиссара нынешней биеннале Иосифа Бакштейна, в которую кто-то ткнул меня носом. Ему задают разные вопросы, и он, рассуждая о биеннале, говорит: «Я больше нужен художникам, чем они мне», в смысле, их много, а я один. Но на самом-то деле профессия куратора заключается в том, чтобы работать не только на себя, но и на художника.

А здесь, на биеннале, страдают не только тема и художники, страдает и публика. Все же такая большая выставка — это не междусобойчик, какое-то действо все же должно быть представлено зрителю, который интересуется искусством!

— Что до действа, то от нескольких арт-критиков я слышала восторженные высказывания по поводу нынешних главных выставочных площадок: мол, как это здорово, что современное искусство обживает такие необычные места — столичные стройки! Как восхитительно (прекрасно, концептуально) встретиться с видеоартом в Центральном универмаге! Может, это и есть то самое действо и площадки так выбраны специально?

— Я мало верю в «специально», потому что у нас все возникает в последний момент. Если бы это было специально, то было бы лучше продумано. Я тоже где-то читала, что биеннале прекрасно взаимодействует с пространствами «Федерации» и ЦУМа. Но это, я хочу тебе сказать, пошлый комплимент.

Ну в самом деле, попросту говоря, зачем так издеваться над зрителем? Ему нужно тащиться по слякоти, потом толпиться в очереди у лифта. На открытии надо было подниматься в подъемнике для строителей. В этом есть экзотика, возможно, для кого-то это было занятное приключение. Но многие, я знаю точно, когда поняли, с каким трудностями им придется столкнуться, просто отказались от идеи посмотреть главную экспозицию. И о ЦУМе я ничего хорошего сказать не могу. Подборка американского видеоарта, полагаю, сегодня так же пустынна, как и сам ЦУМ. Разве что организаторы хотели обыграть идею элитарности современного искусства, потому что, поднимаясь по эскалатору на четвертый этаж, ты видишь, как пусты залы. Потом видишь, как пусто пространство, где выставлен американский видеоарт. Тут-то ты и понимаешь: да-а, конечно, современное искусство элитарно, дорого. Так что элитарность там можно вполне почувствовать. Но проблема в том, что замыкаться в этой элитарности, когда речь идет о мероприятии такого масштаба, просто неправильно.

Я даже не говорю о таких вещах, как деньги налогоплательщиков, потраченные на биеннале, хотя почему бы об этом и не сказать? Я понимаю, что в Москве есть проблемы с выставочным пространством. Но если делать все заранее, то можно было бы выставить основной проект не в «Федерации», а в большом или малом Манеже. И публике было бы удобно, и присутствие биеннале в городе ощущалось бы сильнее. Сравни биеннале с «Золотой маской» — там и перетяжки, и плакаты по всему центру Москвы. А следов биеннале в городе не видно. Настоящую концентрацию современного искусства можно ощутить разве что на территории «Винзавода». Если так дело пойдет, то следующая биеннале состоится у нас за кольцевой дорогой в котловане, вырытом под чьи-то фундаменты.

— Может, это та самая нехватка денег, о которой столько всегда говорится в связи с биеннале?

— Да, все время речь шла о том, что денег не хватало на первую биеннале, денег не хватает на вторую биеннале… Но, честное слово, невозможно претендовать на большие деньги и не заботиться об «аттрактивности» мероприятия. Требования здесь простые — надо сделать проект более удобным и внятным. Конечно, никакие аннотации и экспликации никто не читает, значит, надо стараться выражать свои идеи с помощью искусства. Иначе никакой публики у биеннале никогда не будет.