Перспективы либерального консерватизма в России
Автор, смело и нелицеприятно разоблачив фундаментализм рыночный и социальный, указал России светлую торную дорогу к фундаментализму православному, сдобрив для пущего либерализму словами об открытости и терпимости. Да вот беда — если вглубь посмотреть и познакомиться с практикой любой организованной религии вообще и православия в частности, обнаружится, что либо-либо. Либо основа всего и вся — Религиозная Истина с большой буквы И, и всё ей противоречащее будет рассматриваться как безбожие, богохульство и покушение на устои, включая неугодные формы искусства, деятельность конкурирующих конфессий и атеистов, научные факты и знания, противоречащие Божественной Истине в понимании адептов религии. Что мы на нынешней волне православного фундаментализма уже и наблюдаем. И тогда об открытости и терпимости речь уже не идет.
Либо, если допустить в качестве основ открытость и терпимость, роль конкретного Самого Правильного Культа неизбежно будет размыта, и совершенно очевидно встанет вопрос: с какого перепуга этот культ объявлен основой всего и вся, когда рядом цветет море других цветов — религий, идеологий, организаций? Чем он вдруг правильнее любой из них? И почему вдруг некоторые клерикальные граждане и эксперты желают сделать один из средневековых религиозно-мистических культов основой идеологии, а то и государственности XXI века? Вроде как не эпоха крестовых походов на дворе и не в Саудовской Аравии живем.
В общем, имею мнение, что запрячь в идеологическую телегу двух столь разных рысаков не удастся. Смотри известную басню дедушки Крылова про лебедя, рака и щуку.
Гайдым Денис Александрович
Собственно, к Павлу Быкову и редакторам «Эксперта» никаких претензий нет — совершенно понятно, что пришла пора осваивать деньги политтехнологических кампаний. И под этот бюджет гонится материал хоть какой-нибудь. Никакой дискуссии по поводу либерализма в России быть не может в принципе. Единственное исключение — тот «либеральный демократизм», олицетворением которого является Владимир Вольфович Жириновский.
1. Либерализм есть идеологическая оболочка интересов множества мелких частных собственников за право распоряжаться имеющейся частной собственностью на средства производства. В этом смысле либерализм есть мелкобуржуазная идеология. Проблема здесь та, что в России нет множества частных собственников, а наши горе-экономисты и такие же горе-журналисты не различают личную собственность и частную собственность. Частная собственность — это средства производства, находящиеся в личной собственности. А какие средства производства есть у граждан России? У подавляющего большинства нет никаких средств производства. И входной барьер даже в мелкий бизнес такой, что создать свой мелкий бизнес даже квалифицированному специалисту нет никакой возможности, и дальше таких возможностей будет еще меньше вследствие объективных экономических реалий. Реалии эти таковы, что российские товары конкурентоспособны преимущественно в результате сложной кооперации труда, а мелкому бизнесу создать такую сложную кооперацию труда не под силу. Под силу оказывать мелкие услуги локального характера, но это можно делать при любом строе — хоть социализме, хоть капитализме, хоть либерализме и т. п.
2. Для людей старше 35 лет очевиден просто безграмотный характер статьи с точки зрения теории марксизма-ленинизма, с какой люди старше 35 лет в подавляющем большинстве знакомы.
3. А те, кто моложе 35 лет, обладают очень рациональным мышлением и тоже понимают заказной и отмывочный с точки зрения бабла характер данного материала.
4. Ссылки на Валлерстайна в тексте статьи только подтверждают, что автор достаточно бездумно пользуется текстами Валлерстайна. Может быть, автор и знаком с работой «После либерализма», но он явно игнорирует ее идеологизированный характер и желает принимать ее за чистую монету.
С точки зрения экономики благосостояние есть следствие производительного труда. И в этом смысле мы видим, что современное благосостояние создается кооперацией труда в длинных цепочках переработки природных ресурсов и в длинных цепочках производства знаний. И суть экономики такова, что данные цепочки постоянно удлиняются, и обеспечить режим владения ими по всей их длине оказывается выше сил отдельного человека и даже выше сил локальной группы людей. Это по силам только кооперированному обществу. А кооперированное общество — это и есть коммунистическое общество.
Современный коммунизм не отрицает полезность частной собственности на настоящем этапе исторического развития. Современный коммунизм берет под свой контроль длинные производственные цепочки и технологические циклы и нацеливается на рост возможностей человека к самореализации и получению адекватного вознаграждения за труд в этих длинных производственных цепочках. Однако, если существуют частные собственники, которые желают конкурировать с технологичным производством и технологичными услугами, — милости просим. Если частный собственник окажется более производительным, чем скооперированный труд десятков тысяч человек, — в этом нет ничего зазорного. Поэтому я лично готов посмотреть на того гениального частного собственника, который в одиночку будет более производительным, чем десятки тысяч скооперировавшихся профессионалов. Жду явления такого независимого от общества частного собственника.
Вадим Юрьевич Феофанов
«В первой половине XIX века, когда эти слова впервые стали широко употребляться как политические термины, основная линия политического водораздела проходила между консерваторами и либералами — “партией порядка” и “партией перемен”» (Валлерстайн Иммануэль. Конец знакомого мира: Социология XXI века. — М.: Логос, 2003). Честное слово, непонятно, зачем автор статьи, ссылаясь на авторитет, так творчески его переработал. Строго говоря, политическое поле начиная с XIX века представлено двумя основными течениями — либерализм и консерватизм, все остальное — радикализм. Термины «неолиберализм», как и «неоконсерватизм», отражают трансформацию явления ровно в той степени, в коей присутствует приставка «нео-». На суть идеологических оснований это никак не влияет. Таким образом, писать о «либерально-консервативной политике» — все равно что при упоминании магнита обязательно подчеркивать наличие плюса и минуса.
А если уж и заявляться на высокий уровень обсуждения, то не грех познакомиться со статьей Валлерстайна «Либерализм и демократия. Братья-враги?». Основное противоречие, в общем-то, здесь. Всего одна цитатка: «Поэтому либерализм и демократия, символизирующие сущностно различные тенденции, всегда были не в ладах друг с другом. Иногда это признается вполне открыто, как, например, в спорах вокруг знаменитого лозунга Французской революции, в котором, как нередко утверждается, либералы ставят во главу угла свободу, подразумевая при этом личную свободу, а демократы (или социалисты) — равенство».
А. Шамшиев
Неоконсерватизм = либерализм + реальность
Крестный отец американского неоконсерватизма Ирвинг Кристол как-то заметил: «Неоконсерватор — это либерал, который схвачен за горло реальностью». Раз уж вы, дорогие читатели «Эксперта», не верите автору, поверьте хотя бы г-ну Кристолу, основателю таких неоконсервативных изданий, как The Public Interest и The National Interest (см. «Neoновая империя», «Эксперт» № 17 за 2005 год). Уж он-то, наверное, знал, что говорит. Прогрессистские размышления на тему, как хорошо мы все заживем, если сделать так и так, — это замечательно, но, как правило, подобные конструкции довольно быстро разрушаются при столкновении с реальностью. Где они, эти десятки тысяч скооперировавшихся между собой коммунистическим образом профессионалов, с которыми придется конкурировать бедняге единоличному частному собственнику? Что до угрозы православного фундаментализма, то в начале XX века многие русские мыслители вроде Ивана Ильина думали о том, как сочетать свободу с православием. Сегодня же мы имеем уже такую ситуацию, что не сможем сохранить свободу, если общество не откроет для себя всего того потенциала развития, который содержится в православии. И фундаментализм тут ни при чем.
Павел Быков
