Как раз в дни проведения «Марша несогласных» в Москве и Санкт-Петербурге, в Анкаре проходил митинг против того, чтобы премьер-министр Реджеп Эрдоган выдвигал свою кандидатуру на пост президента. Эрдоган, представляющий умеренную исламистскую партию, очень популярен в стране, однако на митинг протеста пришло около миллиона человек. Они вышли на улицу отстаивать светский характер власти в своей стране, и их голос прозвучал по-настоящему весомо. Мировые агентства опубликовали фотографии митинга, и, надо сказать, эти фотографии впечатляли.
Турецкая ситуация особая, за митингами против исламизации стоят военные, а потому речи о силовом разгоне здесь и не возникло бы, однако и без военных разгонять миллионный митинг никто не будет. Это просто невозможно. Да даже стотысячный.
Чтобы устраивать провокации перед камерами западных СМИ, и тысячи, в общем-то, много. Однако провокация — инструмент очень ограниченного действия. Он работает лишь в том случае, если противник, во-первых, поддается на провокации, а во-вторых, действительно боится последствий этих провокаций. Отсюда и два главных способа борьбы с провокациями: не поддаваться или, наоборот, принимая правила игры, отвечать на провокации с перехлестом.
Наша власть выбрала второй путь. Дать спокойно и законно ходить по улицам даже совсем небольшой группе людей с лозунгами «Россия без Путина» — это совсем не вписывается в общую логику ее, власти, действий. И дело не в самом Путине. Просто система власти в стране устроена так, что сила, провозглашающая своим главным лозунгом борьбу с Путиным, автоматически оказывается внесистемной. В этой системе Путин — один из ключевых маркеров: маркер лояльности России.
Чтобы стать системной, «Другой России» вовсе не надо перестать быть оппозиционной — ей надо выполнить два условия: избавиться от радикальных молодежных движений (нацболы и АКМ) и сменить главный лозунг. Но «Другая Россия» потому и «другая», что именно этого не может.
В такой ситуации власть вынуждена делать ставку на силу, отвечая на провокации по полной программе. Без перехлеста (митинги «Другой России» разрешают и совсем не на окраинах), но ясно давая понять, что особого страха перед «страшным разоблачением ужасов российского авторитаризма» у нее нет. Что в этой ситуации делать «Другой России»? Продолжать провокации? Скорее всего, так они и поступят, но смысла в этом уже нет. Есть другой вариант — вывести на улицу тысяч сорок-пятьдесят, и тогда уже не нужны будут никакие провокации, сами люди станут той силой, которая превратит «Другую Россию» в мощного политического игрока, от которого власть уже не сможет отмахнуться.
Но тут опять та же проблема. Собрать такое количество людей на антипутинских лозунгах нельзя. Чтобы собрать эту массу под теми же лозунгами несогласия, нужно будет перестать быть «другой» Россией.
Впрочем, в похожей западне находится и власть. В ситуации более или менее свободной политической жизни, работающих механизмов демократии даже миллионные митинги не подтачивают основ власти и государства. Миллионный митинг в Анкаре не привел к крушению кабинета министров. Миллионный митинг в Лондоне против политики Блэра в Ираке не уничтожил не только британской государственности, но и лейбористского правительства. Но для нашей системы власти критическим может оказаться и стотысячный оппозиционный митинг.
А потому власти стоит поблагодарить «Другую Россию» за то, что она «другая», за то, что в своей борьбе с властью дальше провокаций она пойти не способна.
