Коллективный суицид лидеров RAF до сих пор остается одним из самых темных эпизодов истории борьбы с левым терроризмом. С одной стороны, у лидеров RAF было достаточно причин покончить с собой. Провал операции по захвату заложников с целью освобождения Баадера и других означал, что лидерам RAF предстоит просидеть в тюрьме долгие годы. В течение месяца до смерти каждый из погибших хоть раз, но высказывал адвокатам и тюремным чиновникам свои намерения покончить с собой. Кроме того, сами тюремные власти активно подталкивали заключенных к такому решению. Тюремная цензура регулярно пропускала адресованные заключенным анонимные письма, содержащие призывы покончить с собой, к некоторым письмам были приложены веревки. Заключенных активно сажали на иглу, без задержек удовлетворяя их становящиеся ежедневными просьбы о выдаче наркотических и психотропных средств. Так, при вскрытии Баадера в его организме были обнаружены следы как минимум пятнадцати наркотиков, медикаментов, позволяющих достичь измененного состояния сознания, и других препаратов.
Тем не менее до сих пор неясно, как именно заключенные смогли осуществить суицид. По версии следствия, Баадер и Распе застрелились из пистолетов, пронесенных в их камеры адвокатами. В это трудно поверить, если вспомнить, что при посещении Штаммхайма адвокатов и правозащитников практически раздевали донага. «С нас даже снимали обручальные кольца, чтобы посмотреть, не проносим ли мы что-то под ними», — вспоминает Улла Йельпке. В докладах чиновников различаются сведения о марках пистолетов, из которых были произведены выстрелы. Есть и другие вопросы: Баадер погиб от выстрела в затылок, произведенного, по заключению баллистической экспертизы, с расстояния 30 сантиметров, что само по себе должно свидетельствовать о изрядной гибкости его рук. При этом концентрация пороха вокруг раны указывает на выстрел, произведенный вплотную. «Такое возможно только при использовании глушителя, — поясняет Герхард Вишневский. — Проблема в том, что глушителя в камере Баадера не обнаружили». До сих пор не обнародованы аудиозаписи, сделанные с помощью микрофонов, установленных в камерах заключенных, а такие записи велись круглосуточно: по официальной версии, пленки были «утеряны».
Повесившейся Гудрун Энсслин не был сделан стандартный тест на гистамин, позволяющий определить, был ли человек уже мертв в момент повешения. Это совершенно рутинный тест, его делают во всех случаях суицида через повешение, но в данном случае от него почему-то отказались. Наконец, в многочисленных интервью единственная выжившая террористка Ирмгард Мёллер неоднократно заявляла, что стала жертвой покушения. В любом случае, трудно поверить в официальную версию, согласно которой Мёллер нанесла себе в область сердца четыре глубоких ножевых ранения затупленным столовым ножом. «Пять лет подряд я занималась этой темой, — резюмирует Кристиана Энсслин, — но до сих пор не знаю, что тогда произошло. Я не хочу верить в ту или иную версию, я хочу знать. Но я не знаю». Как бы то ни было, трагические смерти в Штаммхайме стали для немецких леваков серьезным обоснованием для продолжения террористической войны против государства.
