Вся дорога из Боснии и Герцеговины (БиГ) в Черногорию прошла под аккомпанемент сербских патриотических песен о Косово. Да, ни Босния, ни Черногория прямого отношения к определению статуса края не имеют, но шофер автобуса, который не похож на человека политизированного, явно имел свою позицию. Да и пассажиры принимали эту музыку хорошо. Старые песни о героях битвы на Косовом поле и о самых красивых девушках Сербии — косовских — чрезвычайно популярны на развлекательных телеканалах и радиостанциях, вещающих в бывшей Югославии.
Косово — тема номер один и в теленовостях. Особенно в Албании, где российское «jo», то есть «нет», независимости края на официальном уровне принято воспринимать болезненно. Напомним, что сейчас данная проблема активно обсуждается в Совете Безопасности ООН. Дискуссии идут вокруг выдвинутого США и их европейскими партнерами проекта резолюции в поддержку отделения Косовской республики от Сербии на основе плана спецпредставителя ООН Марти Ахтисаари. Москва же выступает против реализации данного плана, считая необходимым продолжение переговоров между сербами и косоварами. Накануне вынесения решения СБ ООН российская сторона выступила с инициативой ознакомить с обстановкой на месте послов всех пятнадцати стран — членов Совбеза. В конце апреля для них были организованы однодневный визит в Белград и обзорная «экскурсия» по самому Косово с посещением основных болевых точек края. Дескать, взгляд изнутри должен помочь делегатам принять адекватное решение в ходе предстоящего голосования.
Между тем не менее полезным может быть и взгляд со стороны. С мнением людей о ситуации вокруг Косово нам удалось ознакомиться в БиГ, где действует механизм международного мониторинга, во многом похожий на тот, что предлагает Ахтисаари для Косово; в Черногории — последней югославской республике, получившей независимость от Белграда; в Албании, которая переживает за косоваров из историко-этнических соображений; и, конечно, в самой Сербии.
Не забывайте 1990-е
Сегодня, когда с момента подписания Дейтонского мирного соглашения (1995 год) прошло уже более десяти лет, определить, где проходят границы сербской, хорватской и собственно боснийской части Боснии и Герцеговины, проще всего, пожалуй, по кладбищам и храмам. Пересекая страну с северо-востока на юго-запад, встречаешь сначала православные церкви и надгробия, далее кресты стоят бок о бок с белыми столбиками мусульманских захоронений, потом — мечети и леса тех же белых стел, затем наряду с ними появляются католические кресты и костелы, а уже ближе к Черногории снова начинает доминировать православие. Иных признаков этно-конфессионального разделения государства для постороннего наблюдателя, пожалуй, нет.
Признаков же давно, казалось, ушедшей в прошлое войны более чем достаточно. Кроме упомянутых кладбищ это еще и многочисленные изрешеченные стрельбой фасады домов. Бои здесь шли везде — в каждом населенном пункте, на каждой улице, у каждого здания. Невосстановленные строения, особенно в столице, Сараево, встречаются достаточно редко, но еще реже — стены без следов от пуль, снарядов и шрапнелей. Впечатляет хаотичность стрельбы. Будто дробью. Где были огневые позиции, где проходил фронт, где атаковали, а где сопротивлялись, понять невозможно. Наверное, это лишнее свидетельство того, что воевали здесь все против всех.
Картина напоминает притчу об отце, который забивал гвозди в дверь каждый раз, когда сын совершал какой-то плохой поступок, и вытаскивал их за каждый хороший. Когда же сын сказал, что исправился, и указал на дверь, где больше не было гвоздей, отец ответил: все так, только вот дырки остались. И действительно остались. Из Белграда на центральный автовокзал Сараево (в Старом городе, где доминирует боснийское население) до сих пор приезжает только один автобус. Да и эта линия была открыта лишь пару лет назад. Все остальные доходят только до станции в районе Лукавица Восточного (Сербского) Сараево. На каком транспорте добраться из одной части столицы в другую (не считая такси), разобраться при этом совсем не просто.
На практике же город ничего не разделяет. Ни враждебности, ни напряженности не чувствуется, так же как и по всей стране в целом. Антисербской, антихорватской или антибоснийской агитации нет. Но о том, где, когда и кто совершил злодеяние, помнят и напоминают. «На этом месте сербские злодеи в ночь с 25-го на 26 августа 1992 года подожгли Национальную библиотеку Боснии и Герцеговины. В огне погибли более двух миллионов книг, периодических изданий и документов. Не забывайте, помните и вспоминайте!» — написано на памятной доске у входа находящегося в окаянном состоянии «реставрации» древнем здании сараевской библиотеки.
Никто не забывает и о Сребренице, и о других кровавых эпизодах войны. А в историческом городке Мостар, где шли тяжелые бои уже между хорватами и боснийскими мусульманами (бывшими союзниками против сербов), по обе стороны воссозданного Старого моста, являющегося символом города, стоят булыжники с надписью: «Не забывай!» и «Не забывай 93-й!». Мост, построенный в XVI веке, в ноябре 1993 года был разрушен хорватскими вооруженными формированиями. Впрочем, уничтожен был практически весь исторический центр Мостара, о чем свидетельствует постоянная бесплатная фотовыставка.
Пересекая Боснию с северо-востока на юго-запад, встречаешь сначала православные церкви и надгробия, далее кресты стоят бок о бок с белыми столбиками мусульманских захоронений, потом — мечети и леса тех же белых стел
В целом с 1992-го по 1995 год в БиГ погибло, по разным оценкам, около 300 тыс. человек. Из восточной части страны было изгнано порядка 800 тыс. мусульман. Из западной и центральной частей — около 600 тыс. сербов. А из центральной — около 300 тыс. хорватов. Большинство из них остались за рубежом, но немало и тех, кто решил вернуться. Одиннадцатилетний мальчик Мирзо из маленького городка Благай под Мостаром родился во Франции, куда его родители бежали от войны, а потом приехали обратно.
Теперь он с мамой работает гидом в собственном доме, часть которого превращена в этнографический музей мусульманского быта. На просьбу провести экскурсию на сербском (хотя с точки зрения политкорректности надо было бы попросить на боснийском) Мирзо, заметив смущение собеседников, откликнулся моментально: «Все в порядке, это мой родной язык, сербский и боснийский — одно и то же». Стало быть, урожденного беженца не воспитали в неприязни к сербам…
От Дейтона до Ахтисаари
Под бдительным надзором Высокого представителя в БиГ (сегодня это немец Кристиан Шварц-Шиллинг), обладающего практически неограниченными полномочиями, вплоть до увольнения законно избранного президента, американцев и британцев, стоящих на вершине формально независимой судебной власти, а также миротворческих сил под командованием Европейского союза, современным боснийцам живется, судя по всему, неплохо. Официально взят курс на интеграцию в ЕС, и реализация этого курса вполне ощутима. Чистота, порядок, хозяйственность плюс повсеместная агитация за вступление в ЕС и флаги Союза.
Отличные коммуникации, хорошо развитая сфера услуг, быт и общественная культура — все, сохраняя определенную самобытность, стремительно приближается к европейским стандартам. Естественно возникает вопрос: кто оплачивает этот прогресс? В основном, конечно, европейцы. Но и исламский капитал явно играет определенную роль. Повсеместно встречаются не только колледжи, но и медресе. А в самом центре Сараево, напротив Вечного огня, расположился Культурный центр Исламской Республики Иран, следы деятельности которого видны по всему городу, хотя бы в форме продающейся у мечетей тематической литературы. Свой вклад вносит и криминальный мир. Неспроста же прямо на пограничных КПП висят плакаты «Брось контрабанду здесь!».
Одна из наиболее бурно развивающихся отраслей экономики БиГ — туризм. Ежегодно рост индустрии приближается к 24%. В основном страну посещают сами бывшие югославы, как правило словенцы, а также европейцы и американцы. Последние в большом количестве едут покорять «дикие», пропахшие порохом Балканы — этакая отпускная авантюра, что, конечно, кажется несколько циничным. Тем не менее туристам здесь очень рады, а для их привлечения создаются все необходимые условия и развлечения, значительная часть которых связана именно с войной.
Во многом аналогичная судьба, похоже, уготована и Косово. Международный механизм контроля, предлагаемый Марти Ахтисаари, практически скопирован с боснийского. Напомним, что его план подразумевает, в частности, отправку в край Специального гражданского представителя ЕС, Европейскую миссию по вопросам обороны и безопасности, а также стабилизационных сил НАТО. Кроме того, так же, как в БиГ, планируется широкое присутствие представителей ОБСЕ.
Югославы против евросоюзников
Высоко-высоко в неприступных горах узенькую дорогу перекрывает пара шлагбаумов, а по ее краям стоят несколько напоминающих бытовки строений и ларьков с надписью Duty free — это граница БиГ с Черногорией. Так начинается государство, ставшее последней бывшей югославской республикой, отколовшейся от Белграда. До первой годовщины независимости (21 мая) остаются считанные дни, но чувства приближающегося большого праздника почему-то не возникает. Похоже, к нему никто толком и не готовится, включая официальные власти, которые так активно стремились к «свободе».
Изменилось ли что-то в стране с тех пор, как в результате референдума 21 мая 2006 года Черногория стала государством, стремящимся к членству в ЕС? Пожалуй, ничего. Политические, правовые, финансовые и иные структуры Черногории уже давно живут своей, отдельной от Сербии, жизнью. Другое дело, что значительное число самих черногорцев от сербов себя не отделяли и не отделяют. Напомним, что в ходе плебисцита голоса разделились практически поровну. Для того чтобы узнать о политических взглядах черногорцев, читать газеты необязательно. Достаточно взглянуть на стены домов, где следы прошлогоднего референдума по-прежнему свежи и явно сохраняют актуальность.
Албания, где боевые действия не велись со времен Второй мировой войны, выглядит куда более удручающе, чем изрешеченная Босния
Энергичное «Да! Да! Да!» старательно выведено разными красками везде, где только нашлось достаточно места. «Ответ сербов — нет!», приписано тут же. Именно в Черногории чаще, чем в других бывших республиках СФРЮ, встречаются люди, определяющие себя не иначе, как югославы. По сути, раскол в стране не столько между теми, кто за и кто против черногорской независимости, сколько между этими самыми «югославами» и евросоюзниками. При этом первые руководствуются вовсе не какими-то имперскими и тем более не шовинистическими идеями, а ностальгируют по утраченному югославскому братству. Вторые основывают свои взгляды на достаточно туманных перспективах вступления Черногории в Евросоюз.
Пока же относительная европеизация наблюдается лишь на уровне заведений общественного питания и отдельных гостиниц в туристических центрах страны. Индустрия туризма — главный локомотив экономического развития государства. На побережье — стройка нон-стоп. Крупные гостиничные комплексы, маленькие отели (так называемый частный сектор), просто семейные виллы растут, как грибы после дождя. Есть надежда, что благодаря наплыву туристов, прибывающих главным образом из Европы, страна рано или поздно перерастет свой в целом провинциальный характер. А вот кто окажет благотворное влияние на молодое косовское государство, имеющее к тому же склонность к исламизации, получи оно независимость, — вопрос.
Как меня зовут?
Сквозь полный хаос дорожного движения дама в туфлях на каблуках и в свободной юбке до колен верхом на велосипеде направляется куда-то по свом делам. Типичная картина для города Шкодера, первого крупного населенного пункта Албании по дороге из Будвы в Тирану. Впрочем, в самой албанской столице, как и в других местах, элегантно одетых женщин можно встретить и за рулем авто вполне презентабельных марок.
Албания довольно долго была единственным государством в мире, официально объявившим себя атеистическим. Сегодня албанцы снова имеют возможность ходить в мечети и церкви. По официальным данным, 75% населения страны — мусульмане. Но албанские братья косоваров далеки от строгих догм ислама. В ресторанах подают блюда из свинины, не слышны призывы муэдзинов, городские модницы носят короткие юбки и декольте. А глубинка до сих пор живет по своим уходящим далеко в историю законам.
Большинство албанцев — милые, миролюбивые, дружелюбные и очень отзывчивые люди. Только вот понятия о чистоте и порядке у них весьма своеобразные. Даже культурный с виду человек вполне может открыть окно автобуса, чтобы избавиться от мусора. А посему груды отходов любого происхождения валяются практически везде. На въезде в Тирану, да и по всей стране в целом просто поражают запущенность, отсутствие нормальной дороги и ветхие фасады. Государство, где боевые действия не велись со времен Второй мировой войны, выглядит куда более удручающе, чем изрешеченная Босния и Герцеговина. Какая там «Великая Албания», когда вокруг такой бардак?!
Впрочем, местами, особенно к югу и на побережье, есть и куда более приятные глазу картины — красивые виллы и гостиницы, чистые торговые улицы, уютные кафе и рестораны. Над ними, как и над многими государственными учреждениями, наряду с албанскими флагами реют флаги Евросоюза, а также США, Германии, Италии и других европейских стран. Золотые звезды на синем фоне славно соседствовали с черным орлом на красном еще на пограничном КПП.
Такое ощущение, что наряду с БиГ и Черногорией, где европейская символика тоже крайне популярна, и Албания уже вступила в ЕС еще до того, как соответствующее решение успели принять в Брюсселе. Другое дело, что на фоне мусорных свалок, убогих полуразрушенных строений, бункеров времен милитаризации Энвера Ходжи и других местных «достопримечательностей», там, куда вряд ли ступала нога европейца или американца, флаги ЕС и США смотрятся очень экзотично.
Для самих же албанцев экзотикой оказались мы — русские. Русских здесь не видели уже очень давно, но помнят, а потому рады видеть снова. Люди постарше, которые еще изучали русский язык в школе, с радостью скажут: «Привет, товарищ! Как меня зовут?» Те, кто был отличником, могут рассказать и целый стишок про Ленина или спеть песенку о революционерах. Албанцы же лет тридати-сорока с удовольствием вспоминают, как в детстве смотрели «Ну, погоди!». Враждебное отношение к России, которая блокирует независимость «братского» Косово (чего можно было бы ожидать), отсутствует.
Роль Москвы в урегулировании косовского кризиса лишь однажды прокомментировал молодой человек в тиранском кафе в ответ на просьбу перевести, о чем говорят в блоке теленовостей про российское «jo» в отношении проекта резолюции СБ ООН по Косово. По его словам, США рано или поздно «выкупят российское вето», и вопрос будет решен. А по большому счету, албанцы вовсе аполитичны.
Редкими свидетельствами связи Албании с косоварами оказались лишь автобусы Тирана–Приштина и тарелка с картой края в сувенирной лавке, явно предназначенная для пассажиров этих самых автобусов либо для западных туристов. «Мы, конечно, переживаем за ситуацию в Косово, но вообще-то у нас и своих проблем более чем достаточно», — заявил еще один наш собеседник.
Не забывайте 1389-й
Своих проблем хватает и Белграду. Государство находится в серьезном политическом кризисе. Выигравшие январские парламентские выборы партии чуть было не сорвали отведенный им конституцией 90-дневный срок на формирование правительства, поскольку ни одна из них не имела возможности сколотить кабинет самостоятельно. В случае опоздания стране предстояли бы новые выборы плюс полная политическая и экономическая неразбериха. Тем не менее за Косово, являющееся лишь источником дополнительных неприятностей, сербы держатся из последних сил.
О многом опять-таки говорят разрисованные стены. Надписи «В НАТО — нет!» можно увидеть по всей стране. Сербы хорошо помнят натовские бомбардировки, спровоцированные все тем же косовским конфликтом. На разрушенном здании министерства обороны в центре Белграда нет лозунгов «Не забывайте 1999-й!». Нет и мемориальной доски, объясняющей, что произошло и кто виноват, как на сараевской библиотеке. Тот, кто впервые попал в сербскую столицу, не сразу разберется, в чем дело. То ли это заброшенная стройка, то ли незаконченный снос. Но, заметив любопытство иностранцев, пожилой человек показал рукой на развалины и на плохом английском сказал: «НАТО. Бомбы. Девяносто девятый».
Впрочем, у некоторых память покороче. И не только у властей страны, стремящихся к вступлению в Североатлантический альянс. Даже грустный памятник погибшим во время бомбежек детям на площади Ташмайдан с лаконичной надписью «Мы были просто детьми» на многих уже не производит впечатления. «О! Я не обращаю внимания на политику», — говорит Ружица, хозяйка галереи в Белграде. А узнав, что ее собеседники русские, тут же сказала: «Я очень люблю Россию, но и Америку тоже люблю»…
И снова о граффити. Вся столица пестрит надписями: «Мы не отдаем Косово!», или же «Мы не отдаем Косово!» и год — «1389», или же без слов, одна дата: «15.06.1389». Дата, которая имеет особое значение в истории Сербии. В этот день произошла знаменитая битва на Косовом поле. Тогда, несмотря на значительное численное превосходство врага, сербский царь Лазар принял бой с турецким султаном Мурадом I. Лазар проиграл и погиб сам, но сербы помнят этот эпизод не как поражение, а как символ самоотверженности и храбрости своих предков.
О чем думали сербские войска, видя перед собой огромную турецкую армию шесть веков назад? Возможно, о том же, о чем думают тысячи их потомков, прежде всего те, кто остается в Косовском крае. Одни о том, что идти больше некуда. Другие о том, что «нет Сербии без Косово и Метохии!» Этот лозунг был особенно популярным некоторое время назад, когда плакаты с ним и с фотографиями зверств косоваров висели и у столичной соборной церкви, и на стенах многоэтажек в новом Белграде, и в старом австро-венгерском районе города Земуна. Сербы опять в меньшинстве, опять принимают бой со значительно превосходящими их силами и, скорее всего, снова проиграют.
Сараево–Мостар–Подгорица–Будва–Шкодер–Тирана–Белград–Москва
