Нобелевскую премию по экономике за 2007 год разделят трое американских ученых: Леонид Гурвиц, Эрик Маскин и Роджер Майерсон. Официальная формулировка — «За создание основ теории конструирования механизмов» (mechanism design theory).
Один из лауреатов, 90-летний ровесник революции Гурвиц, по происхождению наш соотечественник. Экономистам старшего поколения он памятен как один из наиболее активных разработчиков крайне модного у нас в конце 60-х математического программирования. Таким образом, это уже третий после Канторовича и Леонтьева нобелевский лауреат по экономике с российскими корнями. Что приятно.
О самой же экономической теории, отмеченной высокой наградой, как показал блиц-опрос знакомых, мало что известно даже обладателям профильных дипломов. Зарождение этой теории можно обнаружить в работах полувековой давности. Первые статьи Гурвица датируются 60-ми годами. Тем не менее в стандартных учебниках микроэкономики и программах учебных курсов ссылок на нее крайне мало. Что неудивительно: на общем фоне перегруженного моделями экономического мейнстрима эта теория, как видно хотя бы из подготовленного Нобелевским комитетом «Научного бэкграунда к премии», выглядит довольно абстрактной и математизированной. С большим основанием она может быть отнесена скорее к теории игр, чем собственно к микроэкономике.
Впрочем, если говорить не о конкретных экономико-математических результатах, а о предмете данной теории, то все выглядит достаточно прозрачно и просто. Наиболее известные и популярные на сегодня модели взаимодействия участников в экономических системах основаны на предположении о совершенных рынках (полной конкуренции). В них участники, руководствуясь исключительно своими эгоистическими интересами, достигают равновесного состояния, которое одновременного является и эффективным для системы в целом. Последнее означает, что положение ни одного из участников (распределение благ) в этом состоянии нельзя улучшить, не ухудшая положения других, распределение ресурсов по производственным процессам также в определенном смысле оптимально.
Но гипотеза о совершенстве рынков, вызывающая к жизни «невидимую руку», предполагает, в частности, что участники постоянно располагают всей необходимой им информацией и могут исходя из этого мгновенно оптимизировать свое поведение. На практике же эта гипотеза слишком мало реалистична. При менее жестких предпосылках действия участников моделируются скорее теорией игр, где каждый из участников по определению не только не располагает информацией о выборе других игроков, но может даже не иметь представления об их целях. Оптимальные стратегии в них приводят к состояниям равновесия, которые не обязаны быть эффективными в каком-либо смысле. Легко привести примеры «плохих» равновесных ситуаций, когда положение каждого из игроков можно было бы легко улучшить при надлежащим образом организованном обмене информацией и соблюдении игроками некоторых элементарных правил поведения.
Кроме того, классический рынок пасует в ситуации, когда надо предложить так называемое общественное благо. Аналогично обстоит дело с наличием моно- и олигополий с так называемыми внешними эффектами, асимметричной информацией (например, страховая компания предполагает, что человек страхует автомобиль, зная, что он плохой водитель, поэтому страховка дорога для всех), моральным риском (участники рынка могут своим поведением провоцировать наступление событий, заставляющих других участников рынка покрывать их убытки; типичный и вполне еще свежий пример — раздача кредитов ипотечными компаниями в США на пике «пузыря») и массой иных проявлений неполной состоятельности рынков, в детальное описание которых мы не будем тут вдаваться.
Реальная жизнь постоянно порождает множество ситуаций, когда требуется конструирование некоторых правил обмена информацией и/или поведения участников, приводящих систему к оптимальному, а в некотором смысле и к справедливому состоянию. Это и есть пространство для приложения «теории конструирования механизмов», которая имеет дело с экономическими ситуациями, где не приходится предполагать наличие совершенных рынков. Иначе говоря, это — искусство проектирования правил игры и системы коммуникаций, позволяющих достичь некого желаемого коллективного выбора путем мотивирования каждого игрока вести себя так, как того хотел бы разработчик правил. И потому, несмотря на кажущуюся абстрактность, эта теория вполне применима к реальным экономическим процессам. В частности, при проектировании оптимальных налоговых систем. Также ее можно использовать при разработке правил регулирования и надзора. Особенно по отношению к монополиям и олигополиям, поскольку регулятор не имеет прямого доступа к данным об истинных издержках монополистов.
