В минувшую пятницу на проспекте Руставели в Тбилиси начался митинг объединенной грузинской оппозиции. К моменту сдачи номера еще не было известно точное число митингующих, равно как и то, удастся ли оппозиционерам сделать митинг постоянным. Успех акции будет определяться именно этими факторами: четыре года назад лидеры «революции роз» победили, потому что смогли не только собрать людей, но и удержать их на улице. Чем бы не кончилось пятничное стояние на проспекте Руставели, одно можно сказать наверняка: Грузия подошла к очень важной развилке своей политической истории, и последствия выбора, который ей предстоит сделать на днях, будут сказываться долгие годы, причем, возможно, и на всем постсоветском пространстве.
Почти диктатор
Все развивается очень динамично. Еще месяц назад казалось, что о политической борьбе в Грузии можно забыть. В конце сентября, когда бывший министр обороны Ираклий Окруашвили наговорил в эфире телеканала «Имеди» («Надежда») много неприятного в адрес президента Михаила Саакашвили, был арестован, а затем покаялся и объявил о своем уходе из политики, создалось ощущение, что президент выиграл вчистую. Он как нельзя более ясно показал всем, что политическая карьера любого оппозиционера, способного бросить вызов президенту, закончится в следственном изоляторе. Оппозиция — несколько небольших и по отдельности слабых партий — лишилась потенциального вождя в лице Окруашвили. Перед Грузией замаячила перспектива самого обыкновенного постсоветского авторитаризма a la Казахстан, орнаментированного разговорами о европейском выборе и верности ценностям демократии.
В пользу такого развития событий говорило многое. Стараниями Михаила Саакашвили в Грузии создана политическая модель, вполне отвечающая стандартам подавляющего большинства других стран СНГ. Полномочия президента очень широки (практически как в России). Он может распускать парламент, если тот не согласится с предложенной им кандидатурой премьер-министра, контролирует силовые структуры.
Соответствующие поправки в конституцию страны были приняты сразу после «революции роз», в начале 2004 года. Тогда же в Грузии был введен пост премьер-министра (раньше главой правительства был сам президент — по аналогии с США). Это объяснялось необходимостью трудоустроить Зураба Жвания, одного из лидеров революции, которому не находилось адекватного его неформальному статусу поста в грузинской конституционной системе. Пост был создан, интересы Жвания соблюдены. В грузинской политике установилась своеобразная система сдержек и противовесов, когда власть президента ограничивалась не столько законом, сколько неформальным влиянием других членов «революционного триумвирата» (Михаил Саакашвили, Зураб Жвания, спикер парламента Нино Бурджанадзе). Но после гибели Жвания в феврале 2005 года баланс был нарушен. К этому надо добавить, что по итогам парламентских выборов марта 2004 года пропрезидентский блок «Единое национальное движение — демократы» получил 76% голосов. Это отдало и парламент под контроль президенту. На должности главы МВД, которое в декабре 2005 года было слито с министерством госбезопасности, и генерального прокурора были назначены лояльные президенту Вано Мерабишвили и Зураб Адеишвили. Что все это значит, испытал на себе Окруашвили, чей бунт был мгновенно подавлен силами прокуратуры и МВД.
Наконец, в прошлом году благодаря почти полному контролю над парламентом Михаил Саакашвили добился поправок в конституцию, по которым совмещались сроки президентских и парламентских выборов. Срок полномочий действующего парламента продлевался, срок президентских полномочий был чуть сокращен, и выборы были назначены на конец 2008 года. Это объяснялось заботой об экономии бюджетных средств, но подтекст был вполне прозрачен: Саакашвили хотел бросить на поддержку собственной партии и свой рейтинг, и консолидированный административный ресурс.
Не та страна
Если смотреть на положение в Грузии с точки зрения политических раскладов в тбилисской верхушке, непонятно, почему оппозиция все еще подает признаки жизни. И даже проводит публичные акции по всей стране. Последний крупный митинг с неделю назад прошел в Зугдиди, в Мегрелии, где все еще сильны позиции сторонников первого президента Грузии Звиада Гамсахурдиа, свергнутого в 1992 году. Кстати, среди нынешних оппозиционеров сын Гамсахурдиа Константин.
Похоже, дело здесь в том, что к авторитаризму была готова власть, но не готова (или пока не готова) страна. Не случайно лидеры Грузии, пытавшиеся выстроить жесткую систему личной власти — а пытались все, Саакашвили не исключение, — неизменно рано или поздно терпели неудачу. Гамсахурдиа был свергнут Национальной гвардией, им же самим созданной. Эдуарду Шеварднадзе пришлось уйти под давлением улицы, а его режим просуществовал больше десяти лет ровно оттого, что, по тосту, имея желание построить авторитарный режим, он не имел для этого возможности. Крутой нрав президента ограничивался его неспособностью добиться исполнения отдаваемых приказов.
Грузия слишком разнородна и фрагментирована, для того чтобы принять идею неразделенной авторитарной власти. Помимо значительных по численности этнических меньшинств в ней очень сильны региональные различия, не говоря уже о неоднородности самого картвельского этноса (мегрелы и сваны говорят на особых языках). Грузинская политическая палитра традиционно очень разнообразна, имеются едва ли не десятки партий, и разобраться в различиях между ними внешнему наблюдателю очень непросто.
Но самое главное, пожалуй, в другом. Успех перехода к авторитаризму во многом зависит от того, сопровождается ли этот переход заметным повышением уровня жизни. Экономические успехи последних лет в Грузии почти полностью исчерпываются статистикой.
Устранив своего главного соперника, грузинский президент сделал оппозицию сильнее
Команде Михаила Саакашвили удалось добиться солидных темпов экономического роста (более 9% в прошлом году) и в разы увеличить доходную часть госбюджета. Однако сказывается эффект низкой базы, и практически весь рост определяется крупными инфраструктурными проектами, которые оплачиваются из-за границы. Построен грузинский участок нефтепровода Баку–Тбилиси–Джейхан, строится газопровод Баку–Тбилиси–Эрзерум, в ближайшие месяцы должны начаться строительство и реконструкция железнодорожных путей на магистрали Баку–Тбилиси–Карс. Такие проекты дают блестящие цифры экономического роста, но мало способствуют появлению новых рабочих мест и росту благосостояния населения. Что же касается бюджета, то властям Грузии удалось навести элементарный порядок на таможне, прекратив поток контрабанды через пограничный переход в Сарпи (в Аджарии, на грузино-турецкой границе), рынки Эргнети (Южная Осетия) и Садахло (у стыка границ с Арменией и Азербайджаном), и увеличить собираемость налогов. Но все же бюджет (около 2,5 млрд долларов в этом году) не настолько велик, чтобы вызванный прекращением контрабанды рост цен мог быть компенсирован за счет увеличения социальных выплат.
Избирателям не дали хлеба и при этом попытались закрыть все клапаны для выпуска пара. А ведь те же самые избиратели еще несколько лет назад, выйдя на улицы, добились ухода не устраивавшего их президента, который делал примерно то же самое. Все это не самая благоприятная почва для установления авторитарной системы.
Новая повестка
История с Окруашвили и все, что за ней последовало, возникли не на пустом месте. Грузинские элиты глухо ропщут не первый год. Этой осенью вопросом, все ли ладно в политической системе страны, задались уже люди, от политики далекие. Инициатива патриарха Илии II об учреждении конституционной монархии в Грузии, может, и выглядит анекдотичной, но она отражает то, насколько далеко зашла в грузинских верхах дискуссия об оптимальной для страны политической системе.
Поворот от теории к практике в этой дискуссии состоялся после выступления Окруашвили на «Имеди». Однако спектр возможных вариантов развития событий в тот момент оказался разочаровывающим.
Ираклий Окруашвили с его известностью, амбициозностью и популизмом, возможно, и мог бы устроить новый государственный переворот, если бы президент не пресек его планы в зародыше. Однако успех Окруашвили для Грузии означал бы смену одного авторитарного режима другим. Плюс риски, связанные с личными особенностями Окруашвили. На его фоне даже Михаил Саакашвили выглядит вдумчивым и осторожным политиком. Новые войны в Абхазии и Южной Осетии — а бывший министр обороны вполне мог бы в них ввязаться — добили бы страну.
Не зря ведь и США очень спокойно отреагировали на арест Окруашвили. Представитель госдепартамента Мэтью Брайза заявил, что «верховенство закона в Грузии усиливается» и «если человек совершил преступление, он должен нести ответственность». Конец карьеры экс-министра обороны никто в Вашингтоне не принял близко к сердцу.
Михаил Саакашвили хотел убрать опасного политического соперника и лишить оппозицию потенциального вождя. Но вместо этого получил качественное изменение грузинской внутриполитической повестки.
На фоне обвинений, звучавших в эфире «Имеди», требования оппозиции, вышедшей на проспект Руставели, выглядят верхом умеренности. Во-первых, оппозиционеры требуют провести парламентские выборы в прежние сроки — в апреле или марте следующего года. Во-вторых, внести поправки в избирательное законодательство, уравнивающие шансы «Единого национального движения» и оппозиционных партий в мажоритарных округах. В-третьих, создать избирательные комиссии, в состав которых на паритетных началах входили бы представители власти и оппозиции. Наконец, объединенная оппозиция обещает в случае своей победы на выборах сделать Грузию парламентской республикой. Речь идет не о том, кому достанется власть, а о том, как эта власть будет устроена.
Стоит сказать, что такие требования появились не от хорошей жизни. В рядах оппозиции нет лидеров-харизматиков вроде Саакашвили или Окруашвили. «Я здесь не ради этих дураков (имеются в виду лидеры оппозиции. — “Эксперт”), а чтобы заставить власть прислушаться к мнению избирателей» — позиция нередкая среди участников митинга на Руставели. Бороться приходится не за власть, а за расширение доступа к власти.
Но, как ни парадоксально, именно слабость лидеров оппозиции открыла перед Грузией более любопытную перспективу, чем простая смена президента страны. А именно — возможность тщательнее выстроить баланс сил и полномочий в государстве. По сути, решается вопрос о долговременном результате «революции роз» — станет таким результатом создание очередного авторитарного режима или более открытой и, уж извините, демократичной политической системы.
Обманчивое спокойствие
Сегодня Михаил Саакашвили оказался в ситуации даже более сложной, чем после бунта Окруашвили. У него собираются отнять если не власть, то часть власти. Однако обезглавить оппозицию невозможно, она состоит из нескольких небольших партий. Сажать всех — это уже не избирательное правосудие, а политические репрессии. Да к тому же и Запад предостерегает грузинские власти от резких шагов. Тот же Мэтью Брайза уже успел заметить, что «возможно, уровень развития демократии в Грузии не так высок, каким должен быть», хотя страна и «стоит на пути демократии». А заместитель госсекретаря по делам Европы и Евразии Дэниел Фрид накануне митинга в Тбилиси приехал в Грузию и встретился с лидерами оппозиции.
За исключением митинга в Зугдиди, где были избиты два депутата-оппозиционера, противостояние в Грузии пока выглядит неагрессивным и цивилизованным. Но накал страстей от этого не становится ниже. Внешнее спокойствие обманчиво, и схватка между властью и оппозицией может иметь драматические последствия. Причем далеко не факт, что именно на проспекте Руставели — скорее всего, власти Грузии не решатся разогнать оппозиционный митинг.
Столь неустойчивой власть в Грузии не была с «революции роз». Ситуация чревата многими опасными соблазнами. Михаил Саакашвили очень оперативно и очень театрально отреагировал на инцидент с российскими миротворцами в зоне безопасности у реки Ингури. Логика президента понятна: тема «внешней угрозы Грузии» автоматически поднимает его акции — нельзя спорить с главой государства, когда отечество в опасности и т. д. Но и лидеры непризнанных Абхазии и Южной Осетии могут быть заинтересованы в дестабилизации. Режим Саакашвили ослаблен, и в Цхинвали и Сухуми могут захотеть подтолкнуть падающего. Грузинский президент нервничает, а востребованность провокаций в зонах конфликтов растет.
Теперь многое зависит от того, насколько затянется кризис в Грузии. С каждым новым митингом оппозиционеры усиливаются. Благодаря бизнесмену Бадри Патаркацишвили, обещавшему финансировать оппозицию, у них будут деньги для того, чтобы доставить людей в Тбилиси и удержать их на улицах. Настрой американцев, скорее всего, не позволит президенту применить силу, хотя где-то в регионах уже пытаются не пустить сторонников оппозиции на митинги в Тбилиси. Благодаря тому же Патаркацишвили у оппозиции есть медийный ресурс в виде телеканала «Имеди», довольно популярного в Грузии. На днях бизнесмен объявил, что передал контрольный пакет «Имеди» в управление News Corp. Руперта Мердока (Мердок уже владеет 49% акций телеканала). Это может защитить телеканал от давления со стороны властей, если таковое возникнет. Однако Михаил Саакашвили не похож на человека, готового спокойно поделиться властью, так что острота противостояния будет только нарастать. А значит, будет нарастать опасность в зонах конфликтов.
Единственное, что может сделать в этой ситуации Россия, — это не допустить провокаций и не поддаться на них. Правда, без особой надежды даже на простую благодарность. Обе стороны в грузинском внутриполитическом противостоянии сейчас видят в нас врага и упрекают друг друга либо в связях с Кремлем (сторонники Саакашвили говорят, что Бадри Патаркацишвили пытается заслужить прощение у российских властей), либо в слабости перед лицом Кремля. Разительный и грустный контраст с событиями четырехлетней давности, когда именно российский министр иностранных дел выступил посредником между лидерами «революции роз» и Эдуардом Шеварднадзе, а свой первый визит новый президент Грузии совершил в Москву.
