Темные города, мрачные улицы, скелетообразность как идеал телесной красоты, шизофрения как общечеловеческая ценность; вечный инфернальный ребенок Тим Бертон, которому в этом году, странно сказать, исполняется уже пятьдесят, продолжает с любовью разрисовывать создаваемую им на протяжении последних двадцати лет причудливую картинку. Выходящий в отечественный прокат тринадцатый фильм Бертона «Суини Тодд, демон-парикмахер с Флит-стрит» — очередной (и, может быть, лучший из имеющихся) кошмар перед Рождеством, трагическая сказка, где маньяки подобны несчастным подросткам, где смерть одновременно кровава и клюквенна, а детская игра в убийства понарошку совмещена со всамделишным, взрослым отчаянием от соприкосновения с полным невыдуманных чудовищ миром.
Мюзикл тридцатилетней давности Стивена Сондхейма «Суини Тодд» как будто был создан для Бертона изначально: история-страшилка, герой, затюканный злым миром, викториански-готическая эстетика. Короче, все возможности для нового «Эдварда руки-ножницы»; есть тут даже и ножницы (если быть точным — бритвы), вновь вложенные в руки Джонни Деппа. Бывший цирюльник Бенджамин Баркер возвращается домой, в Лондон, где когда-то у него была идиллическая жизнь — красавица-жена, крошка-дочь, мир, раскрашенный яркими желтыми красками. Идиллия закончилась, когда жену захотел прибрать к рукам злодей-судья, упекший ни с того ни с сего Баркера на каторгу. Лондон за прошедшие пятнадцать лет основательно выцвел и превратился в пригород Ада, где по полуосвещенным улицам пробегают, скрывая лица, бесчеловечные уроды в цилиндрах. Баркер, которого теперь зовут Суини Тодд, не столько хочет разыскать семью, сколько отомстить — и судье с приспешниками, и всему миру; стать главным демоном в этом аду. В своей цирюльне, расположенной над обиталищем любвеобильной вдовы Ловетт (Хелена Бонэм Картер), он перерезает глотки клиентам, с помощью хитроумной конструкции отправляя трупы в подвал. В подвале деловитая вдова готовит из трупов вкуснейшие мясные пирожки, которые с удовольствием пожирает голодная лондонская публика.
Вот, собственно, и все. Остальное — эпизодическое, но яркое появление Саши Барона Коэна (бывший Борат) в роли еще одного брадобрея, история спасения дочери Суини из рук судьи с помощью восторженного юнги, охота за самим судьей — лишь приятные, не очень обязательные дополнения. Сам Тим Бертон никогда не скрывал, что он не большой мастер рассказывать истории; он мастер создавать образы, делая своими руками-ножницами аппликации из бог знает каких фантазмов. Интересно, что эти осколки исключительно личных, казалось бы, детских галлюцинаций, частные ночные кошмары давно распространились на массовую аудиторию. Мучительный Готэм-сити, населенный полулюдьми-полумонстрами; печальный садист Вилли Вонка; пуританско-сверхъестественная Сонная Лощина; теперь вот несчастный кровопийца и жаждущая семейного уюта каннибальша; все эти пришедшие из детских страшилок города и люди стали чуть ли не главным новшеством кинематографа 90-х и нулевых. Похоже, причина тут — в давно уже опознанной инфантильности нынешнего кино. Тим Бертон — чуть ли не единственный его представитель, который переживает детство со взрослыми отчаянием и любовью; он один знает, какие монстры таятся в инфантильном сознании; без него, умело расставляющего маяки, было бы страшно соваться в жизнерадостный на первый взгляд детский мир.
