Убийства главы государственной телерадиокомпании Дагестана Гаджи Абашилова и корреспондента Первого канала выходца из Дагестана Ильяса Шурпаева оказались не связаны между собой. Причины гибели Шурпаева далеки от дагестанской политики. Но это не делает произошедшее менее драматичным. Убийство Абашилова — знак того, что Дагестан остается одним из самых проблемных российских регионов и существенных перемен к лучшему там не видно.
Когда два года назад был смещен глава Госсовета Дагестана Магомедали Магомедов, а президентом республики стал бывший спикер Народного собрания Муху Алиев, Кремль явно давал понять: положение дел в республике его не устраивает, но совершать какие бы то ни было резкие движения он не готов. Москва как бы брала тайм-аут, откладывая дагестанские проблемы на «после выборов». Теперь передача власти состоялась, и становится понятно, что тайм-аут заканчивается. Похоже, новому президенту придется заниматься дагестанскими делами в ближайшее время.
Опасная близость
В самом Дагестане обсуждается несколько версий убийства главы республиканской ГТРК. Неважно, насколько эти версии правдивы. Важно, что в каждой из них отражаются те или иные грани дагестанской политики.
Гаджи Абашилов не был ни богатым, ни влиятельным человеком. Основные финансовые потоки в республиканской ГТРК обходили его стороной. В момент убийства он был в своей машине марки Hyundai — а люди богатые и влиятельные в Дагестане ездят на бронированных лимузинах. Явных врагов у Абашилова не было. Ни на должности главного редактора газеты «Молодежь Дагестана», не слишком популярной у читателей, но ценимой во властных кругах, ни в качестве директора ГТРК он ни с кем не ссорился. Да и как политик был не слишком заметен — главной и едва ли не исчерпывающей его чертой была близость к президенту Дагестана Муху Алиеву. Вокруг этого обстоятельства и строятся почти все версии его гибели.
Во-первых, Абашилова могли убить из-за его карьерных перспектив. По одной из версий, он хотел стать министром по делам национальностей. В Дагестане с его сложным балансом интересов разных этнических групп эта должность считается одной из ключевых. Но в республике действует система этнических квот, должность министра по делам национальностей занимает кумык, и аварца Абашилова сразу назначить на нее было невозможно, сначала надо было обеспечить адекватную компенсацию кумыкам. Поэтому он стал директором ГТРК «Дагестан», но с прицелом на Миннац. Такие планы могли вызвать чье-то недовольство.
Во-вторых, Гаджи Абашилов мог оказаться причастным к одной из кровавых межклановых войн. А именно к конфликту между главой дагестанского отделения Пенсионного фонда России Амучи Амутиновым и начальником махачкалинского отделения Северо-Кавказской железной дороги Гази Газиевым. Два покушения на Амутинова, которого спас бронированный «мерседес», связывают в республике с именем Газиева. А взрыв, тяжело ранивший начальника охраны Газиева, — с именем Амутинова. Как говорят в Дагестане, глава ГТРК мог употребить свое влияние на президента Муху Алиева не в пользу Амучи Амутинова.
В-третьих, Абашилов мог стать жертвой противостояния между президентом Дагестана и мэром Махачкалы Саидом Амировым. Амиров в свое время стремился, а по некоторым данным, и сейчас стремится стать президентом Дагестана. Сейчас он, наверное, самый могущественный противник Муху Алиева. Позиции мэра сильно пошатнулись после того, как в октябре-ноябре в Махачкале были перебои с электроэнергией. Из-за аварий и отключений без света осталась почти половина города. ЖКХ в дагестанской столице давно в ужасающем состоянии, при новом строительстве не учитывается нагрузка на старые изношенные коммуникации, а у городской администрации были большие долги за электроэнергию. Это и стало главной причиной кризиса. Но в республике поговаривают, что якобы Гаджи Абашилов по поручению президента Дагестана попросил своего земляка (оба — выходцы из Губинского района) замдиректора ОАО «Межрегиональная распределительная сетевая компания Северного Кавказа» Амира Амирова действовать в этой ситуации пожестче, чтобы создать мэру побольше сложностей.
В-четвертых, можно предположить, что Гаджи Абашилов и не участвовал ни в каких интригах. Многие говорят о нем как о человеке, не склонном к политической борьбе и к риску. Его убийство могло быть предупреждением непосредственно президенту Муху Алиеву, чья политика в Дагестане не устраивает многих сильных игроков.
Наконец, глава ГТРК «Дагестан» мог стать и жертвой боевиков-исламистов. Их влияние в республике не очень велико, и любое громкое преступление им на руку. Тем более что два убийства подряд, связанных с республикой, — Ильяса Шурпаева в Москве и Гаджи Абашилова в Махачкале — не могли не вызвать резонанса.
По жесткости политических нравов Дагестан бьет любые северокавказские рекорды
Дагестан с человеческим лицом
На всем Северном Кавказе политические нравы отличаются жесткостью, но Дагестан в этом смысле бьет все рекорды. Убийства крупных чиновников или покушения на них — распространенный и привычный для всех способ сведения счетов между различными политическими и экономическими группировками. В республике открыто говорят об «армиях», находящихся в распоряжении лидеров наиболее могущественных кланов, причем по своей боевой выучке эти «армии» оставляют позади вооруженное исламистское подполье.
Экономика Дагестана по-прежнему очень слаба. По данным на 2006 год, он не восстановил и половины промышленного производства по сравнению с уровнем 1990 года. Республиканский бюджет на 77–79% формируется за счет федеральных перечислений. Правда, на этом фоне быстро растут доходы населения, с 2000-го по 2007 год включительно они выросли в 5,9 раза (по всей стране — в 2,4 раза). Директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич говорит, что такой рост может быть связан либо с некорректной статистикой, либо с тем, что часть федеральной финансовой помощи Дагестану идет мимо бюджета республики (сам бюджет не демонстрирует столь внушительного роста). А в последние годы, по словам г-жи Зубаревич, Москва помогает Дагестану очень активно и по разным каналам, причем особенно быстрый рост помощи начался накануне отставки Магомедали Магомедова и прихода к власти в республике Муху Алиева.
Алиев считался и считается наиболее «чистым» среди дагестанских руководителей. За ним не числятся ни коррупционные скандалы, ни участие в громких межклановых конфликтах. Этого оказалось достаточно, чтобы освободить Дагестан от самых одиозных проявлений политического режима. Но недостаточно, чтобы изменить что-то в республике по существу.
«Магомедали Магомедов торговал государственными должностями направо и налево, — говорит один из собеседников “Эксперта” в Дагестане, — а к Алиеву никто с чемоданами не ходит, и это известно всем». Новый президент сделал несколько шагов, которые могли быть истолкованы как антикоррупционные. Так, в отставку были отправлены главы некоторых районов Дагестана, ушел со своей должности прокурор республики. Муху Алиев попытался опереться на бизнесменов — выходцев из Дагестана, сделавших карьеру за его пределами, таких как сенатор Сулейман Керимов. Ему помогала Москва — и недвусмысленной политической поддержкой, и деньгами.
Однако все ограничилось «косметическим ремонтом», не посягающим на основы дагестанского политического порядка. Коррупция, пронизывающая все общество, местничество и клановость, легкость, с которой прибегают к насилию, разложившаяся правоохранительная система — все это осталось в неизменном виде.
Власть самого Муху Алиева не слишком сильна. «Если исключить поддержку Москвы, мэр Махачкалы съест президента за пять минут, — говорит один из местных наблюдателей, — президент человек порядочный, умный, но какой-то нереальный. Против Саида Амирова он как цапля против волка». Но было бы большой ошибкой сводить все проблемы Дагестана и все сложности, с которыми сталкивается Алиев, к фигуре махачкалинского мэра. Саид Амиров, переживший полтора десятка покушений и парализованный в результате одного из них, — символ дагестанских порядков, однако подобных ему в республике еще очень много. И президент вынужден работать с такой элитой, какая есть.
По сравнению с Чечней пятилетней, скажем, давности или даже с сегодняшней Ингушетией проблемы Дагестана, возможно, покажутся небольшими. Но по мере того, как наиболее острые болезни Кавказа — сепаратизм, терроризм — уходят в прошлое, игнорировать то, что происходит в Дагестане, оказывается все труднее. Как труднее становятся и те задачи, которые Москве придется решать в регионе. Одно дело уничтожить сепаратистов, здесь можно обойтись простой силой. Другое дело — поменять привычные всем порядки в целой республике. Похоже, у Дмитрия Медведева будет «свой Кавказ», и он будет сильно отличаться от того Кавказа, проблемы которого приходилось решать Владимиру Путину.
