Сомали сегодня — одна из самых горячих точек планеты. Почти каждую неделю сомалийские пираты захватывают иностранные суда, проходящие через Баб-эль-Мандебский пролив, связывающий Красное и Аравийское моря. Только в апреле они захватили французское и испанское суда и обстреляли японский нефтяной танкер.
Повлиять на распоясавшихся пиратов международное сообщество не может: в Сомали сейчас нет ни одной силы, способной контролировать собственную территорию и население. Страну раздирает кровопролитная гражданская война всех против всех. Ее территория превратилась в арену борьбы различных племенных кланов, подразделений эфиопской армии, сомалийских исламистов и иностранных «джихадистов» из «Аль-Каиды». Так называемое центральное правительство, которое поддерживает армия соседней Эфиопии, тратит почти весь скромный государственный бюджет на обеспечение безопасности президента Абдуллахи Юсуфа, премьер-министра Нур Адде Хусейна и других высокопоставленных чиновников и силовиков.
Остальные 8 млн человек устраиваются как могут: почти миллион беженцев, более 70% населения периодически голодает. Значительная часть беженцев — 250 тыс. человек — живет в самом большом в мире палаточном лагере, разбитом по обе стороны 30-километровой дороги из столицы Могадишо в город Афгуйе (этот кусочек страны считается относительно безопасным). Это жители столицы, покинувшие ее после начала беспорядков.
Подобная картина весьма типична для постколониальной Африки, где большинство государств образовано искусственно во времена колониального захвата и методом произвольного проведения границ. Почти повсеместные гражданские войны — кровавая, но неизбежная ступень зарождения настоящей государственности. Происходит этот процесс весьма болезненно: жестокая борьба различных племенных кланов за лидерство и трансграничные конфликты (территория одного племени почти всегда поделена двумя различными государствами). Часто элита побеждающего племени не приносит стране никаких цивилизационных улучшений и тащит страну обратно в племенной феодализм. Однако альтернативы этому процессу пока не существует. Помочь Африке по-иному обрести государственность до сего времени не удавалось — любое вмешательство Запада или его поддержка одной из враждующих сторон приводят только к бесконечному растягиванию междоусобных войн и откладывают появление естественного лидера. Госудаствообразующая цивилизационная сила должна появиться внутри африканского общества и самостоятельно завоевать поддержку большинства.
Исламский порядок
Опыт Сомали интересен тем, что несколько лет назад там была осуществлена подобная попытка. Посреди хаоса, царившего в стране с 1991 года (тогда произошел развал старого государства, оставшегося со времен обретения независимости), появилась реальная сила, имевшая шанс вывести страну из катастрофического состояния, — Союз исламских судов.
Ее возникновение — защитная реакция промышленников и торговцев из проживающего в районе Могадишо клана Хавийе, страдавших от продолжавшейся в стране анархии. В условиях полного отсутствия гражданских законов единственным легитимным для всех сводом законов и норм в Сомали, где абсолютное большинство жителей мусульмане, был шариат. Он и стал основой для регулирования общественной жизни и имущественных прав в кланах. Каждый суд имел свои вооруженные подразделения, и постепенно суды превратились в прямых конкурентов племенным вождям. В феврале 2006 года 11 клановых судов объединились в Союз исламских судов, во главе которого встал шейх Шариф Шейх Ахмед. Непосредственной причиной объединения явилась удачная попытка совместными усилиями взять под контроль столицу страны Могадишо. После захвата города Суды продолжили экспансию. В результате к концу 2006 года организация, чьи кланы составляли лишь 5–6% населения страны, контролировала почти весь юг и центр Сомали. Большинство территорий было захвачено без единого выстрела.
Теперь на политической сцене Сомали появился новый игрок — радикальные исламисты
Столпы государственности
Причины столь быстрого успеха просты. Шейх Ахмед и другие руководители движения построили свою политическую программу на трех идеях, которые нашли отклик в сердцах каждого сомалийца независимо от клановой принадлежности.
Первая идея — приверженность Исламу. На подконтрольной территории Суды вводили строгие, порой даже средневековые нормы шариата. Однако именно такая жесткость оказалась действенной и адекватной стилю жизни сомалийцев: например, один из первых указов образованного Верховного исламского суда разрешил мальчику публично казнить убийцу своего отца. Кроме того, исламисты максимально ограничивали влияние «развращающей» западной культуры: сомалийцам было запрещено смотреть трансляции чемпионата мира по футболу, а во многих районах были закрыты кинотеатры и развлекательные учреждения. Степень «исламизации» жителей зависела от позиции каждого кланового суда.
Из-за подобных реформ многие западные аналитики тут же стали сравнивать Суды с «Талибаном» и говорить об их связи с «Аль-Каидой». Безусловно, в руководстве Судов были люди, имевшие связи с организацией Усамы бен Ладена, но большинство лидеров, включая самого шейха Ахмеда, относились к вполне умеренным исламистам. Кроме того, считает американский профессор политологии из колледжа Davidson Кен Менхаус, «ваххабизм вообще чуждая сомалийцам идеология. Он не уходит корнями в историю сомалийского ислама». Большинство сомалийцев исповедуют суфизм, который, в частности, не рекомендует вести джихад.
Вторая идея, на которую опирались Суды, — наведение в стране порядка. Дисциплинированные и решительные солдаты Судов быстро усмирили клановые ополчения, и выходящие из своих домов жители теперь могли быть уверены, что их не пристрелят в следующем переулке. Суды очистили столицу — причем и в буквальном смысле. Впервые за весь период гражданской войны с улиц Могадишо стали убирать мусор. Вновь были открыты столичный аэропорт и морской порт. Главное — то, что в Сомали наводят порядок, почувствовало и мировое сообщество: Суды очистили прибрежные воды от пиратов.
Лидеры Судов продемонстрировали и прогрессивный хозяйственный подход — они запретили экспорт древесного угля. В условиях нищеты основным бизнесом и источником дохода сомалийцев была рубка деревьев, пережигание их в уголь и продажа его на Ближний Восток. В итоге более 90% деревьев в стране было уничтожено и страна постепенно превращалась в пустыню. «Вы говорите о таких вещах, как нарушение прав женщин и так далее, но предотвращение фактического разрушения самой территории страны является не менее важным делом. Торговля древесным углем убивала Сомали, и запрет на нее даже более важен, чем очистка прибрежных зон от пиратов», — считает Жерар Прунье, бывший директор Французского центра эфиопских исследований в Аддис-Абебе.
Третьей опорой Судов стал национализм.
Не получилось
Исламисты заявляли о своем намерении не только вернуть в состав страны северные области Сомалиленд и Пунтленд, отколовшиеся во время гражданской войны, но и создать «большое Сомали» из всех территорий, населенных сомалийцами, — помимо самого Сомали этнические сомалийцы живут на территории Кении, Джибути и в Эфиопии.
Идея воссоединения Сомали в целом приветствовалась населением, однако вызывала глубокую обеспокоенность в соседней Эфиопии. С одной стороны, Эфиопия боялась посягательств на принадлежащие ей населенные сомалийцами территории (на которых к тому же недавно нашли месторождения нефти и газа). А с другой — ее очень беспокоила возможность утраты единственного оставшегося у нее выхода к морю — порта Бербера, находящегося в Сомалиленде (в 1993 году прибрежная территория Эфиопии отделилась и стала независимым государством Эритрея). Фактически возврат этой области под контроль Могадишо воспринимался прямой угрозой национальной безопасности Эфиопии.
В свою очередь, Суды не делали ничего, чтобы развеять опасения эфиопов. Совместно с Эритреей они спонсировали сепаратистские движения на сомалийских территориях Эфиопии, а высокопоставленные члены организации, в частности шейх Хасан Дахир Авейс, стали даже напрямую угрожать эфиопам. По всей видимости, слишком легкие победы над клановыми ополчениями вскружили головы лидерам организации, и они переоценили свои возможности.
В результате в декабре 2006 года эфиопские власти приняли решение о вторжении в Сомали. В качестве предлога были использованы связи Судов с «Аль-Каидой». Вторжение поддержали и американцы, которые имели свой зуб на Суды: сомалийские исламисты укрывали у себя участников взрывов американских посольств в Кении и Танзании.
Преимущество вооруженной бронетехникой и вертолетами эфиопской армии над отрядами Судов было очевидным. Уже через неделю после нападения эфиопские войска заняли Могадишо, а еще через считаные дни подавили последние организованные очаги сопротивления. По мнению аналитиков, помогла эфиопской армии так быстро разбить отряды Судов позиция лидеров сомалийских кланов. Обиженные лидеры не хотели воевать за тех, кто лишил их не только влияния, но и дохода (именно в карманах племенных вождей оседали деньги, полученные пиратами за выкуп иностранных рыбаков). В то же время многие декреты Судов подрывали клановые устои общества.
Вторжение эфиопов разрушило все надежды на воцарение в Сомали вожделенного порядка. Захватчики фактически вернули страну в рамки традиционной африканской политики, и клановая структура вновь дала о себе знать.
На круги своя
После вторжения эфиопов Сомали начала быстро скатываться к хаосу и привычной войне всех против всех. Даже те сомалийцы, которые не поддерживали правления Судов, не желали поддерживать и эфиопов, ведь Эфиопия — традиционный, многовековой враг сомалийцев. Сегодня население страны обвиняет оккупационные войска в различных зверствах: отрубании голов и рук у гражданских лиц, осквернении мечетей.
Укрепить центральное правительство, которое якобы пришли восстанавливать эфиопы, тоже оказалось невозможно. Большинство сомалийцев не признают свое нынешнее правительство, тем более что практически все оно состоит из одного клана Дарод. «Позиции правительства после ввода эфиопских войск действительно несколько усилились, но только потому, что до вторжения они были просто никакими. Правительство все равно не имеет никакой поддержки среди сомалийского населения и держится лишь на эфиопских деньгах и штыках. Даже Вашингтон практически не выделяет ему деньги, требуя расширить количество представляемых в нем кланов», — говорит аналитик Американского института предпринимательства Мауро де Лоренцо. В итоге после пришествия эфиопов в стране вновь разгорелась межклановая гражданская война, где кланы воюют друг против друга и попутно отстреливают эфиопских солдат и правительственных чиновников.
Нынешняя межклановая война в Сомали имеет, пожалуй, одно принципиальное отличие от бывшей до пришествия Судов. Теперь на политической сцене появился новый игрок — радикальные исламисты. После поражения большинство умеренных лидеров Судов бежало в Эритрею, а в Сомали остались наиболее радикальные шейхи, связанные с «Аль-Каидой». Один из них — Аден Хаши Айро, главарь организации «Аль-Шабаб». В начале года «Аль-Шабаб» была включена Вашингтоном в список террористических организаций, что, впрочем, лишь прибавило ей авторитета.
Таким образом, если к моменту вторжения эфиопов отношения между сомалийскими исламистами в лице Судов и «Аль-Каидой» никак не проявлялись, то теперь у Сомали действительно есть шанс стать одним из форпостов международного исламского терроризма. Радикальная исламизация Сомали подогревается еще и тем, что Эфиопия — христианское государство. Вторжение ее войск в Сомали рассматривается мусульманским мировым сообществом как часть глобального крестового похода христиан против ислама.
