«Что дальше? “Евровидение”?» — написал в своем блоге ведущий новостей Первого канала Дмитрий Борисов сразу после победы российской сборной на чемпионате мира по хоккею. В этой записи была своего рода ирония — по тем или иным причинам России за всю ее историю не удавалось занять первого места на европейском телевизионном конкурсе, хотя нашу страну в разные годы представляли такие серьезные фигуры и коллективы, как Алла Пугачева, Филипп Киркоров, Алсу, «Мумий Тролль» и «Тату», а места распределялись от восемнадцатого до второго. Сейчас, когда футбольно-хоккейно-музыкальное ликование наконец смолкло, стоит разобраться, в чем же и с чем же мы победили.

«Евровидению» не позавидуешь: в свои пятьдесят два (первый конкурс прошел в Лугано в 1956 году) оно уже не один десяток лет служит мишенью для критических пинков — за высокую степень политической ангажированности и меломанского снобизма — за низкий уровень представляемых на нем произведений. И того и другого оно до последнего времени вполне заслуживало, десятилетиями будучи колыбелью усредненного, лишенного какой-либо (в том числе и национальной) самобытности европопа, исполняемого на космополитичных английском или французском языках; ни один стоящий европейский артист за последние пятнадцать лет не приближался к этому конкурсу и на пушечный выстрел. Однако именно в последнее время в унисон с меняющимся лицом Европы стало меняться и само состязание. И самым ярким знаком этих перемен стала четырехлетней давности победа гуцульского кича певицы Русланы над одинаково белозубыми голландками, польками и бельгийками. Европейцев всерьез заинтересовал Восток, еще во времена социалистической бедности хорошенько научившийся торговать своей экзотикой, — и телефонное голосование в 2004 году это вполне наглядно продемонстрировало.

Прошлогодняя виктория сербской певицы Марии Шерифович, обеспечившей своему городу статус столицы «Евровидения-2008», данный тренд только подтвердила и усугубила — на фоне вала никуда не годного европопа верх взяла не просто исполненная на национальном языке, а в самом деле очень неплохая баллада с общественно-политическим звучанием. Месседж, посланный европейским зрителем организаторам конкурса, мог не расслышать только глухой: не хотим больше одинаково-сексуальных мальчиков и певиц в концертных платьях, дайте уже чего-нибудь другого.

К нынешнему году тектонические сдвиги были зафиксированы документально — решением Европейского вещательного союза система квалификационных полуфиналов стала обязательна для всех, а не только для стран-неудачниц, которые на прошлом конкурсе заняли место ниже пятнадцатого. Интрига обострилась.

Участие России в конкурсе проходило при свете костров амбиций противоборствующих олигархов отечественного шоу-биза, а последнее слово так или иначе оказывалось за каналом — участником Вещательного союза. В один год везунчиком могла быть группа «Мумий Тролль», которой благоволил гендиректор Первого Константин Эрнст, в другой — выпускница «Фабрики звезд» Наталья Подольская, в третий — питомица продюсера Макса Фадеева Юлия Савичева. Показательно, что последние несколько лет, пока российская конкурсная комиссия работала «под крышей» первой кнопки, финал конкурса неизменно обозревался и обсуждался в самой дикой программе канала — «Большой стирке», в студии которой даже авторитетных музыкальных критиков едва ли не силком заставляли кричать «бу-у-у» в случае провала России и биться в коллективном экстазе в случае занятия нашими поп-сингерами одного из трех призовых мест. Последний раз сеанс групповых телепароксизмов счастья можно было наблюдать после двухлетней давности серебряной победы нынешнего европризера Димы Билана.

Решение телеканала «Россия» в этом году послать на конкурс бывалого вояку стало победой нездорового консерватизма: оно вернуло сам конкурс в ту самую кризисную точку, в какой он был на момент победы Русланы Лыжичко, и похоронило надежды на его выздоровление.

В этом году страны — участницы «Евровидения» разделились строго на два лагеря. Одни, как Франция и Испания, просто поиздевались над осточертевшим, но обязательным для участия конкурсом, прислав откровенных великовозрастных фриков; Ирландия так и вовсе делегировала вместо живого исполнителя куклу (!). Другие, как Хорватия, Сербия и Израиль, обрадовались новому тренду и выставили на конкурс шансон и лирические баллады на национальных языках. Россия оказалась ровно посредине, выкатив целую батарею тяжелой артиллерии имперского (и, заметим, совершенно притом космополитичного) кича — знойный торс черноволосого Билана, искусственный лед со знаменитым фигуристом, скрипку Страдивари и лишенную какого бы то ни было цвета и запаха песню на английском языке. И… уничтожила ею не только всех нынешних конкурентов, но и заслугу братской Сербии в деле расцвечивания национальными красками самого тусклого музыкального мероприятия Европы.

Оказалось, что наша большая страна блестяще умеет играть по чужим правилам — вместо того, чтобы создавать свои. Бизнес победил тренд; «Евровидение» в следующем году пройдет в одной из российских столиц; начинаем подсчитывать прибыль.