Двенадцатый Международный экономический форум в Санкт-Петербурге побил все рекорды своих предшественников по числу участников и количеству заключенных сделок. В северную столицу прибыло более 10 319 человек, из них 12 глав государств, 78 представителей органов государственной власти, а также около 900 руководителей российского и 600 представителей иностранного бизнеса (BP, Royal Dutch/Shell, Chevron, Exxon Mobil, ConocoPhillips, Total, Schlumberger, Dow Chemical, Microsoft и др.). По размаху питерский форум обогнал и лондонский Российский экономический форум, и даже Давос, в свои лучшие времена собиравшие в несколько раз меньше участников (в этом году в Давос приехало 2500 человек). Число и объем сделок, заключенных на форуме, впечатляют — 17 соглашений на общую сумму 14,6 млрд долларов.
Организация форума была на высшем уровне. Это было особенно заметно по работе прессы, которой стало значительно легче, чем год назад: большинство мероприятий были открытыми, на закрытые с участием президента Дмитрия Медведева пускали с аккредитацией без проблем и все время информировали с помощью СМС о том, где, что и в какое время будет происходить.
«Форум стал приобретать постоянные очертания. Это мероприятие, где формируется и объясняется экономическая политика», — сказал глава РСПП Александр Шохин. Однако неформального контакта, диалога у бизнеса и власти не получилось. Сложилось впечатление, что основной задачей форума были яркие выступления президента и чиновников, которые хотели убедить иностранцев в реальной мощи России как экономической державы и целесообразности вложения сюда денег. Российские бизнесмены наблюдали власть на трибунах. «Они тут больше выступали, им не до частных диалогов», — сказал председатель совета директоров компании «Вимм-Билль-Данн» Давид Якобашвили. Но скорее всего, такого разделения власти и бизнеса в дальнейшем не будет. Весьма напряженная экономическая ситуация внутри страны и в мире через год заставит их держаться вместе.
Внешняя Россия
Первый, «международный», день форума прошел в обсуждении глобальных проблем и роли России в их решении. «Иллюзией оказалось то, что одна страна, даже самая мощная, может взять на себя роль глобального правительства», — сказал в начале своей речи президент Дмитрий Медведев, безусловно, имея в виду США. «Несоответствие формальной роли Соединенных Штатов Америки в мировой экономической системе ее реальным возможностям и было одной из причин текущего кризиса», — продолжил он. В этих условиях встает вопрос о переформатировании всей глобальной финансовой архитектуры, и Россия с учетом ее новой роли на глобальных финансовых и сырьевых рынках может активно участвовать в обсуждении конкретных решений по важнейшим проблемам.
В чем именно заключается новая роль России? Дмитрий Медведев отметил несколько аспектов.
Первый — активная интеграция России в мировой рынок капитала. Речь шла и о привлечении капитала за рубежом, и о стимулировании инвестиций российских компаний за границей. Медведев особо отметил, что наши инвестиции не спекулятивны и не агрессивны, «наши компании не только сохраняют рабочие места в тех случаях, когда приходят на какие-то рынки, но и создают новые». Эта интеграция нужна нам для обеспечения равных условий конкуренции на мировых рынках и осуществления технологического рывка.
Позже тема интеграции в рынок капитала была развита при обсуждении новой роли суверенных фондов и намерения российских властей превратить Москву в один из финансовых центров мира. По словам помощника президента Аркадия Дворковича, уже планируются конкретные шаги: подготовка финансовой и офисной инфраструктуры (биржевые площадки, депозитарная система, упрощение госрегулирования финансового рынка), модернизация транспорта в Москве, создание систем связи и максимально свободный визовый режим. «Технически» программа строительства площадки под мировой финансовый центр в Москве рассчитана на два-три года.
Второй аспект нашего внимания — мировой продовольственный кризис. Одной из причин этого кризиса президент России назвал экономический эгоизм национальных властей. «Свой негативный вклад в прыжки цен внесла и превалирующая в мире система защиты национальных сельхозпроизводителей. Эта система сочетает субсидии с тарифными и нетарифными мерами защиты внутреннего рынка, но она также оказалась не способна противостоять кризису». Россия, по словам Медведева, «готова к конструктивным и совместным действиям по преодолению продовольственного кризиса... Рост производства в России выгоден не только нам, но и глобальному продовольственному рынку». Вице-премьер Виктор Зубков позднее развил эту мысль, сказав что, обладая 9% мировых запасов пахотных земель, 20% запасов пресной воды и производя 9% минеральных удобрений, «Россия в ближайшие годы сможет стать надежным экспортером продовольствия».
Третий аспект - традиционный: энергетическая безопасность. Россия по-прежнему настаивает на том, что лейтмотивом энергетической безопасности должна быть взаимная ответственность производителей и потребителей энергоресурсов, а также ответственность транзитных стран за надежность и стабильность поставок. Важными шагами России на пути реализации этой концепции стали «масштабное привлечение частных инвестиций в российскую электроэнергетику, расширение возможностей транспортировки энергоресурсов, решение о либерализации рынка газа и снижении налогообложения нефтяного сектора».
Четвертый аспект — развитие человеческого потенциала. В принципе он явно выглядел как внутренняя задача России, и здесь Медведев просто напомнил Западу о концепции четырех «И» — развитие институтов, инфраструктуры, инвестиций и инноваций, — которая должна сделать Россию технологически и ментально модернизированной страной, с которой будет удобно и эффективно поддерживать глобальные отношения.
Курс на либерализацию
Второй, «российский», день форума открыл первый вице-премьер Игорь Шувалов. В своей речи он сказал о том, какие проблемы, стоящие на пути глобального лидерства России, будет решать правительство. «На пути развития России есть пять проблем, — сказал Игорь Шувалов. — Проблема первая — мы страдаем психологией догоняющего. Вторая — энергетическая западня. Третья — отстающие навыки. Четвертая — нездоровый образ жизни. И пятая — стремление государства к росту своего влияния и стремление многих заставить государство влиять». Тема уменьшения роли государства в экономике стала лейтмотивом всего «российского» дня форума, вызвала бурную реакцию участников и звучала во многих секциях и на круглых столах.
«В инновационном обществе избыток государства так же опасен, как и его недостаток», — отметил Шувалов. Поэтому сегодня важным аспектом является «ограничение избыточного вмешательства государства в экономику». В частности, Шувалов пообещал, что для решения этой проблемы «мы проведем ротацию госкомпаний, максимально устраним оттуда чиновников и заменим профессионалами». Будет также сокращен список стратегических предприятий, «президент уже дал распоряжение». Сегодня в перечне стратегических объектов около полутора тысяч предприятий.
Государство будет «концентрировать свои усилия в экономике только там, где это действительно необходимо», причем лишь на срок, который требуется для исправления ситуации. «Госинституты должны уметь сокращать свою роль там, где их задачи выполнены, и быстро наращивать там, где это нужно», — пояснил Игорь Шувалов. При этом он подчеркнул, что своей первоочередной задачей правительство считает защиту прав собственности, в том числе частной.
Аркадий Дворкович разъяснил позднее, что число чиновников в советах директоров госкомпаний будет снижаться постепенно. Он сообщил также, что независимые директора получат право голосовать не по госдирективе, а самостоятельно.
Тему уменьшения влияния государства на экономику поддержал и вице-премьер Сергей Иванов. Главным вопросом его выступления стали госкорпорации. «Много госкорпораций нам не нужно», — заявил Иванов. По его словам, как только корпорация «Олимпстрой» и госкорпорация по ЖКХ выполнят свои функции, они будут расформированы.
Вместе с тем, по словам Шувалова, не исключается создание в России новых государственных корпораций по каким-либо направлениям. «Мы считаем, что они нужны как раз для регулирования там, где рыночные агенты самостоятельно действовать не могут. Мы создавали их и, наверное, по каким-то направлениям будем их создавать, но будем создавать их таким образом, чтобы они работали абсолютно открыто, по правилам корпоративного управления», — сказал первый вице-премьер.
Надо быть глобальным
Иностранные участники форума весьма одобрительно отнеслись к попыткам России участвовать в глобальном разрешении проблем. С самой нравоучительной речью выступил министр торговли США Карлос Гутьеррес, который заявил, что экономического успеха нельзя добиться, не будучи «глобальным». «Глобализация и национальные интересы не противоречат друг другу. Они сосуществуют, и, более того, глобализация — в интересах наций», — сказал министр.
Идею глобализации поддержал главный экономист Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) и специальный советник президента банка Эрик Берглоф. Однако он отметил, что «структура российского экспорта представляет собой не очень хорошую картину, экспорт не диверсифицирован», — и совершенно неожиданно добавил, что «Россия практически не присутствует на рынке электроники». Почему электроника оказывается более важным элементом нашей диверсификации, чем потенциальное продовольствие, оставалось только догадываться.
Наиболее благожелательной по отношению к России стала речь председателя правления Citigroup Майкла Кляйна. Он назвал нашу страну «одной из наиболее успешных в последнем десятилетии» и обратил внимание на то, что на ближайшее время у нее есть огромные преимущества перед другими странами — это денежная ликвидность и сырье. Кляйн сказал, что по сравнению с другими странами, когда-либо сделавшими скачок, Россия отличается тем, что ее экономика невидима для западных партнеров. У Японии и, например, Кореи экономический успех строился на компаниях с хорошо известными брендами, наша же сила буквально закопана в землю. Однако Кляйн не сделал вывода, что это плохо. Он сказал, что «инвесторы, которые работают в этой стране, знают, что достигнута финансовая стабильность», и выразил надежду, что «Россия, наверное, станет первой масштабной экономикой, которая сможет преодолеть ресурсное проклятие».
А по прогнозу группы экономических исследований инвестиционного банка Goldman Sachs, ВВП России к 2020 году удвоится и составит примерно 3 трлн долларов. «Это наша консервативная оценка роста российского ВВП», — сообщил директор группы Джим О'Нил. Однако, по его мнению, достижение в России более высоких темпов экономического развития будет возможно только в случае решения ряда проблем, среди которых - необходимость увеличения числа занятых, рост инвестиций, совершенствование инфраструктуры. Говоря об этих проблемах, О'Нил отметил, что «охарактеризовал бы их скорее как возможность роста».
К России с осторожностью
Несмотря на явный тренд к либерализации экономической политики, заявленный российской стороной на форуме, и на многократно высказанное одобрение приглашенных западных экспертов, большинство инвестиционных соглашений было заключено не иностранными, а российскими компаниями. Самое крупное соглашение, на 5,57 млрд долларов, подписали глава Федерального агентства железнодорожного транспорта Алан Лушников и генеральный директор Енисейской промышленной компании, владеющей лицензией на разработку Элегестского месторождения каменных углей в Туве, Дмитрий Сахно — о строительстве железнодорожной линии Кызыл—Курагино. Еще одно крупное соглашение, на 4,71 млрд долларов, заключили группа компаний ПИК и управляющая компания «Морской фасад». Ряд соглашений был заключен непосредственно между российскими компаниями и Санкт-Петербургом. Из значимых международных договоров можно отметить лишь соглашение о создании СП FIAT Group и ОАО «Соллерс» (бывшая «Северсталь-авто») о создании двух СП по производству легковых автомобилей Fiat и дизельных двигателей и соглашение между правительством Ульяновской области и компанией Etirc Aviation (входит в Etirc B. V.) о строительстве в Ульяновске завода по производству сверхлегких реактивных самолетов Eclipse 500 (300 млн долларов).
На встрече с зарубежным бизнесом Дмитрий Медведев пообещал инвесторам усиление охраны прав собственности и независимость судов. Помимо этого, по мнению президента, притоку иностранных инвестиций будут способствовать борьба с коррупцией, уменьшение административных барьеров, а также налоговые льготы.
Дмитрий Медведев призвал зарубежных бизнесменов «не ходить к чиновникам, а смело инвестировать» в любую интересующую их отрасль, не причисленную в России к стратегическим. Что же касается стратегических отраслей, то и тут бизнес может быть спокоен — принят закон, который вносит ясность в правила игры на территории Российской Федерации.
К Западу с осторожностью
Благожелательность Запада, и прежде всего Европы, с которой так старается всерьез подружиться Россия, очевидно не стоит переоценивать. Европе вполне достаточно тех проблем, которые подарил ей Китай своей экспансией на европейские рынки. И как бы ни интересовали ее огромный российский рынок с точки зрения применения там капитала и размещения производств и стабильные поставки наших энергоресурсов, она никогда не будет ставить знак равенства между интересами глобального равновесия и своими национальными интересами. В этом смысле стоило бы критически отнестись к базовой концепции справедливого экономического устройства мира, о которой все время говорит российская сторона, — концепции переплетения активов. Наиболее явно она представлена нами в двух секторах — энергетическом и финансовом.
Как известно, в энергетическом секторе план переплетения активов выполняется не очень успешно. Запад весьма неодобрительно встречает попытки России выйти на распределительный рынок Европы. Более того, не нравятся Западу и попытки России инвестировать в новые трубопроводы, призванные обеспечить Европу газом (речь идет о «Южном потоке»). Россия в ответ на это все более неодобрительно относится к экспансии западных компаний на наши месторождения.
По-видимому, отголоском этого очевидного конфликта стало заявление председателя правления «Газпрома» Алексея Миллера. На питерском форуме он сказал, что создается впечатление, будто «некоторые европейские чиновники еще не решили, чего они боятся больше — нехватки энергоресурсов или фиктивной российской угрозы». Он также отметил важность того, чтобы в Европе «осознали перемены в ситуации на национальном энергетическом рынке России», и пояснил: на Западе многие думают, что внешний рынок для «Газпрома» по-прежнему основной источник прибыли, но в последние годы российский рынок активно рос, и для «Газпрома» он является приоритетным. Последнее замечание о важности российского рынка, пожалуй, впервые прозвучало из уст столь высокопоставленного чиновника, и, возможно, оно фиксирует мягкий разворот экономической политики в пользу большего акцента на наращивание мощности внутренней экономики.
К сожалению, ничего подобного пока не звучит в отношении второго элемента нашей концепции переплетения активов — использования средств суверенных фондов, а проще говоря, свободных накоплений государств. Роли суверенных фондов в современной экономике была посвящена отдельная конференция форума. Наша позиция в отношении суверенных фондов, точнее, нашего суверенного фонда, изложенная министром финансов Алексеем Кудриным, заключается в том, что мы размещаем и будем размещать свои деньги на Западе, рассчитывая на то, что Запад будет инвестировать деньги в Россию. И господин Кудрин, и выступавший вслед за ним Аркадий Дворкович говорили о том, что переплетение активов должно обезопасить всех участников от резких шагов партнеров и, соответственно, обеспечить финансовую стабильность участников в наше нестабильное время.
Надо ли говорить, что представители международных финансовых институтов сверходобрительно относятся к таким намерениям России. Раньше, когда международные фонды занимались финансовой экспансией в развивающийся мир, им приходилось просто накачивать страны деньгами. С Россией получается лучше. Сначала она продает сырье и получает деньги. Потом она эти деньги перегоняет на Запад, причем, похоже, даже проценты собирается капитализировать. На следующем шаге по сути эти же деньги она занимает у Запада для решения своих внутренних проблем. Что получается? Чистый комиссионный доход плюс контроль над скоростью роста российской экономики.
Почему это выгодно им, понять несложно. Почему это выгодно нам, понять невозможно. Несмотря на якобы достигнутую финансовую стабильность, зависимость финансовой системы России от западной возрастает с невероятной скоростью. В течение двух последних лет вся динамика денежного рынка определялась потоками внешних заимствований. Получив колоссальный гандикап по ликвидности (за счет сырьевого экспорта), мы даже не попытались создать внутреннюю систему контроля денежного рынка. Зададим совсем простой вопрос: дало ли это нам снижение инфляции? Нет.
Сегодня мы находимся в очень опасной зоне. Рычаг, который имеют внутренние финансовые власти для влияния на наше финансовое положение, очень короток. И чтобы он сработал, он должен быть отжат на весь диапазон. Это означает полное усечение внутренней ликвидности и довольно глубокий экономический кризис, выход из которого будет происходить все равно через накапливание опыта внутреннего инвестирования и внутреннего, суверенного финансового управления.
На форуме не раз звучали слова о том, что Россия хочет быть инновационной во всем. В части финансовой политики (это не проговаривалось, но можно было догадаться по контексту) речь шла о том, что развитые страны построили ее так, что и частный, и социальный сектора у них оказались тесно переплетены с государственными финансами, и это порождает кучу проблем. Россия же, поучившись на опыте других, должна избежать этих проблем, обеспечив полную изоляцию государственных финансов и частного сектора. В этом будет ее продвинутость и инновационность.
Не является ли такое рассуждение максималистской иллюзией? Не закончится ли это тем, что Россия окажется уникальной страной, которая имела колоссальные возможности построить мощнейшую экономику, но не сделала этого, увлекшись отвлеченными абстракциями?
Ведь что происходит сегодня? Западные эксперты говорят нам (да мы и сами понимаем): если вы не построите дороги, то не будет ничего. Не будет ни шестого места в мировой экономике, ни десятого. При этом совокупность необходимых вложений только в автомобильные дороги оценивается в 300–600 млрд долларов. Еще как минимум столько же нужно на строительство скоростных железнодорожных магистралей (которые все строит и строит финансово нестабильный западный мир, вовсю используя государственные инвестиции). Это триллион с лишним. Разделим все лет на десять. Получается 120 млрд долларов в год. У государства эти деньги есть — профицит бюджета плюс процентные доходы от пресловутых суверенных фондов, — но оно настойчиво заставляет бизнес искать эти деньги на Западе. Зачем? Чтобы не отвечать ни за что?
Как бы ни были ошибочны колоссальные субсидии, которыми западные правительства помогали своему бизнесу, например сельскому хозяйству, они, во-первых, сохранили продовольственный сектор, а во-вторых, именно они сегодня, руководствуясь исключительно своим суверенным правом, а не взаимными глобальными обязательствами, могут эти субсидии отменить. И именно их мы об этом просим, обвиняя в нежелании помочь решить проблему мирового продовольственного кризиса. Кажется, они не особо прислушиваются к нашим обвинениям. Потому что это их глобальный мир. И они в нем не просители, а благодаря силе своих внутренних экономик — первые игроки.
Почему же мы думаем, что Запад будет всерьез озабочен построением единой транспортной сети в России? Или мы собираемся время от времени стращать их энергетической зависимостью? И это и есть наш путь к достижению глобального баланса сил?
В течение первых семи лет перестроечной экономики мы жили иллюзией, что западные деньги и экспортные успехи будут главным источником нашего экономического благополучия. Эта иллюзия потерпела сокрушительный крах в 1998 году, но спустя еще восемь лет экономического подъема мы опять к ней возвращаемся. Кажется, нам надо понять очевидное. С одной стороны, Россия — уже часть глобального рынка. Не надо лезть за ее границы, чтобы оказаться в мире. С другой стороны, ни один инвестор не откажется вкладывать деньги в страну, где планируемый размер инвестиций государства составляет десятки миллиардов долларов в год, где частный бизнес является партнером государства, где все говорит об уверенности местных элит в достижимости экономического процветания. Их, частных западных инвесторов, не придется уговаривать вежливо выслушивать поучения о необходимости быть глобальными, вывозить капитал, чтобы взять с процентами обратно. Они сами будут просить нас взять деньги.
Говоря о государственных инвестициях, мы ни в коем случае не говорим об усилении госкорпораций. Государство должно создать своими деньгами недостающие рынки. Частные компании должны занять эти рынки и вырасти на них до размеров, эквивалентных западным компаниям. При этом государство может не беспокоиться: частные компании сами обеспечат проникновение сюда западных технологий. И сделают это во многих случаях более эффективно, чем госкорпорации.
Глобальная экономика требует многого от стран, желающих занять в ней достойное место. Но не было еще случая, чтобы это место заняла страна, где существует принципиальный внутренний конфликт политических, чиновничьих и деловых элит. Устранение этого конфликта внутри России сегодня очевидно предполагает переориентацию фокуса экономической политики на задачи развития внутренней национальной экономики. Легкие экспортные деньги и деньги от продажи имущества, которые так азартно делились до сих пор, закончились. Колоссальные инвестиционные потребности России и относительная малочисленность игроков, готовых эти инвестиции осуществить и освоить, предполагает консенсус.
