Проверяя билеты при посадке в Таллине, пожилой эстонец, водитель автобуса на Усть-Нарву, даже не пытается заговаривать с пассажирами по-эстонски. Знает, что бессмысленно. Машина идет в уезд Ида-Варумаа, то есть на северо-восток, а там живут русские. За окнами, на фоне меняющегося пейзажа, мелькают таблички, указатели, вывески, объявления — все на государственном языке, но в салоне за все пять часов поездки на нем не было произнесено ни слова. Ощущение странное…
Muulased и титульная нация
Muulased по-эстонски означает «чужаки», «инородцы» ─ так в республике называют русскоязычных. Есть для них и более грубое слово, но мы его здесь приводить не станем. Сегодня «чужаки» составляют примерно треть из 1 миллиона 350 тысяч населения Эстонии. А в Нарве, самом крупном городе уезда Ида-Варумаа и третьем по числу жителей в республике, на языке поэта Пушкина говорят 97% горожан. Вот как выглядит сегодня обычная русская семья, живущая там. Рассказывает Светлана Тропина, заведующая нарвским отделением Института экономики и управления: «Я — гражданка Эстонии. Экзамен по языку сдавала несколько раз: в 1995 году — на гражданство, а до этого несколько раз на категории. Муж и дочь имеют красные, российские паспорта, а у сына паспорт серый, он — лицо без гражданства. Невестка тоже получила эстонский паспорт, хотя она русская, как и мы все». Такая же пестрая картина и в семье у Ларисы Олениной, депутата городского собрания: «Эстонский паспорт есть только у меня. Сын закончил школу в 1993 году: тогда эстонскому языку фактически не учили, и сегодня у него серый паспорт. Дочь и муж — тоже неграждане. А мой покойный отец был гражданином России». Аня, студентка местного отделения Тартуского университета, как и Лариса, единственная в семье гражданка Эстонии: «Родители мои — граждане России, хотя живут здесь с 1982 года. Красные паспорта у них с начала 90-х годов, получить гражданство Эстонии они даже не пытаются: уже привыкли. Я получила синий паспорт без особых проблем, поскольку эстонский учила в школе. Но процедура была очень долгая».
Впервые вопрос о гражданстве встал перед русскоязычными в начале 90-х, тогда многие и написали заявления с просьбой поменять паспорт СССР на российский. «Это был не самый легкий выбор, — подчеркивает Светлана, — на это надо было решиться. Но у людей в России были родственники, собственность». Альтернативной же для большинства muulased стал серый паспорт, где написано aliens ─ «чужой». В целом по республике сегодня расклад такой: почти 100 тысяч граждане России, около 150 тысяч добились гражданства Эстонии и примерно столько же оставшихся — aliens.
Какой тренд здесь главный? «Движение идет в обе стороны, — утверждает Лариса, — и многие неграждане в конце концов берут российское гражданство. Людям нужна свобода. Если ты имеешь постоянный вид на жительство и, при сером паспорте, оформил его как европейский, то можешь с ним ездить в Европу без визы. А если у тебя красный паспорт и вид на жительство, то ездишь без визы в обе стороны. То есть красный паспорт оказался даже удобнее остальных, поэтому гражданство РФ берут многие — и взрослые, и дети. Иногда даже отказываясь от эстонского. Так что основной тенденцией можно считать сокращение количества неграждан».
А вот какую историю рассказал нам Дмитрий: «Я всегда был лоялен к Эстонии, в 1991 году участвовал в референдуме о независимости. В конце 80-х была такая организация — Комитеты граждан, она выступала за выход из СССР, и вступившие в нее русские получали такие зеленые карточки, дававшие право на на гражданство Эстонии. Моя сестра тоже была за независимость, и ей пришло приглашение на гражданство, а мне почему-то нет, и я так и остался с серым паспортом. Думаю, что они тогда проверяли русских на лояльность, поэтому и допустили до голосования на референдуме. Но это было в первый и последний раз. Я говорю по-эстонски, могу сдать экзамен, и через полгода у меня будет синий паспорт. Но я не хочу. По паспорту я чужой, а ведь я эстонское гражданство вполне заслужил». Заметьте, что это говорит человек, связанный с Эстонией прочными узами: жена у него местная, причем из коренных, хуторских. В семье говорят на двух языках (супруга прекрасно знает русский, поскольку первое образование — медицинское — получала на русском языке) и поддерживают тесные отношения с родителями жены. Дети носят двойные (эстонские и русские) имена и фамилию жены. «Им так будет проще жить», — объяснил Дмитрий.
Эстонец — это профессия
Референдум 1991 года стал точкой отсчета отношений эстонцев к чужакам. Следует подчеркнуть, что помимо проверки их на лояльность речь вообще шла о легитимности этого голосования, потому что без русских — а они составляли тогда четверть населения — референдум превратился бы в сомнительную с юридической точки зрения затею. Иными словами, судьба этого голосования была в руках muulased, от 30 до 50% которых сказали эстонской независимости «да». Помните берущий за душу лозунг «За нашу и вашу свободу»? Награждены за помощь были, однако, не все. И за прошедшее с тех пор время более ста тысяч русских, так и не дождавшись равных прав с титульной нацией, сделали то, чего она от них ждала, — уехали из Эстонии. Оставшиеся 400 тысяч приспосабливаются кто как может, потому что если ездить по Европе без эстонского паспорта легко, то жить в Эстонии — намного сложнее.
Студентка Аня раньше тоже, как и ее родители, была гражданкой России. Сменить паспорт ей пришлось, поскольку учится на отделении, где готовят служащих для органов местного самоуправления, и рассчитывает получить работу в нарвской городской управе. А на такое место может претендовать только гражданин Эстонии. И преподавание в ее учебном заведении — расположенном в Нарве — ведется исключительно на эстонском.
Это условие прописано в законе о гражданстве, где, как утверждают юристы, зафиксировано 13 различий в правах гражданина и негражданина. При этом даже международные эксперты признают, что требования к соискателю эстонского гражданства в республике сильно завышены: недавно Amnesty International обвинило Эстонию в дискриминации трети своих жителей по признаку языкового меньшинства. Закон был принят в начале 90-х с главной целью: ограничить права русских в период приватизации. Эта задача уже решена, и сегодня на повестке дня стоит другая: оставить muulased за пределами реальной политики.
Камень преткновения — знание государственного языка. «Учи язык — вернем половину денег», читаем на развешанных повсюду плакатах. Но это не вся правда. Обучение языку стоит денег, однако платить надо и за экзамены. И если вы их не сдали, то денег вам не вернет никто. Значит, снова платите за учебу и снова за экзамены. При этом требования к знаниям ужесточаются. В начале 90-х была более или менее щадящая программа обучения для пожилых людей, сегодня такого нет. «Раньше вообще было как-то помягче, — вспоминает Светлана. — Сегодня же знания эстонского требуют уже не только от государственных и муниципальных служащих, но и от работников частного сектора. А на каком основании?» Более того: пару лет назад был принят специальный закон об учреждении новой структуры — Языковой инспекции, которая имеет право отправить уже сдавшего экзамен человека на переэкзаменовку.
«А недавно по всей республике прошла шумная рекламная акция: объявили во всеуслышание, что государство берется бесплатно обучить языку две тысячи человек,— продолжает Лариса. — По какому принципу будут отбирать — непонятно, откуда взялась эта смешная цифра — тоже. Ведь в одной только Нарве серых паспортов не меньше 15 тысяч!»
В городе функционируют 12 школ, из них эстонская только одна. Пока. Несмотря на то что город практически русский, в школах идет постепенное внедрение эстонского как инструмента преподавания. И согласно плану, через три года на нем уже должно вестись 60% школьной программы. В детских садах тоже внедряются системы воспитания с погружением в эстонский язык. Скептики, правда, утверждают, что планы эти обречены на провал: нет ни учителей, ни учебников.
Детям, родившимся после марта 1992 года, гражданство дается автоматически, поэтому среди поколения 16-летних русских детей, имеющих эстонское гражданство, уже довольно много. Иными словами, не мытьем, так катаньем, а процесс интеграции все-таки продвигался, но, как подчеркивали наши собеседники, в Эстонии есть силы, которые эта тенденция не устраивает. Они предпочитают сохранить статус-кво, при котором имеющих право голосовать неэстонцев в республике в семь раз меньше, чем эстонцев.
В апреле газета «Эести Пяэвалехт» опубликовала следующие данные: среди опрошенных эстонцев в возрасте от 15 до 74 лет поддерживают интеграцию 36%, 40% относятся к ней скептически и 23% категорически против вовлечения неэстонцев в общественные процессы. Любопытно, что в русской общине отношение к ней тоже очень сдержанное. Все русские, с кем мы говорили, подчеркивали, что гражданство для них не свет в окошке. Эстонец — это профессия, шутят они, поскольку убеждены, что при найме на хорошую работу, при прочих равных, место достанется скорее этническому эстонцу, чем этническому русскому. И ощущения их не обманывают. Газета «Постимеэс» недавно признала: «Неэстонцы не могут конкурировать с эстонцами на рынке рабочей силы, даже владея языком и имея в кармане синий паспорт». И нашумевшая история с Бронзовым солдатом по сути дела явилась своеобразным, но вполне обоснованным социальным протестом.
В 1991 году судьба референдума о независимости Эстонии была в руках русских. Сорок процентов из них проголосовали «за»
Сумерки бронзовой ночи
То, что это была искусная провокация, никто из русских не сомневается. «Волнения были организованы и соответствующим образом подогреты эстонской стороной, чтобы показать, какие ужасные русские, — убеждена Лариса. — Были попытки разогреть ситуацию и на годовщину, но мы не позволили. Здесь, в Нарве, мне пришлось лично идти и уговаривать молодежь, которую кто-то провоцировал. В итоге все прошло спокойно». «Через год власти писали в газетах: “мы готовимся к годовщине апрельских событий”. Они готовятся! — возмущается Дмитрий. — Это разве не провокация? У них это уже называется “события”! “Апрельские”! Но на этот раз все было очень достойно. Огромное количество цветов, акция “Георгиевская лента”: я нашел адрес в интернете, где ленточки выдавали бесплатно, но по одной в одни руки. Потому что дефицит». Можем подтвердить: георгиевских ленточек в Нарве значительно больше, чем в Москве. И все памятники прошедшей войны завалены цветами. То же самое и в Таллине: русские сделали выводы из прошлогоднего скандала, хотя власти, видимо, рассчитывали на другое. «Перед последним 9 Мая прошел слух, что ветеранам будет запрещено надевать свои военные награды. Потом слух был опровергнут, но кто-то же его распускал, — размышляет Светлана. — А зачем?»
«В принципе я чувствовала себя в Эстонии нормально, — анализирует свои ощущения Аня. — Но после истории с Бронзовым солдатом появилось неприятное чувство: было непонятно, зачем они это сделали. Мне кажется, что страна вступила в ЕС, осмелела и решила, что теперь все можно. После этого скандала у нас в Нарве стали появляться разные надписи на домах. Шок от оскорбления с переносом памятника был такой, что самые горячие из русских разбивали телевизоры».
Не смутила эстонские власти и немалая экономическая цена, которую республика заплатила за «бронзовую ночь». «После скандала Москва перенаправила свой транзит в Литву и Латвию, хотя путь через Эстонию — самый короткий и удобный, — констатирует Лариса. — В итоге госбюджет республики сократился на 10 миллиардов крон (1 миллиард долларов): не идет налог с оборота, слабо поступает социальный налог, то есть растет безработица, и основная причина такой ситуации — конфликт с Россией. Российский бизнес стал уходить отсюда». А вот сухая газетная цифирь: в результате бойкота Эстонии российскими фирмами страна потеряла почти полмиллиарда евро, или около 3% ВВП. Порт под Таллином в прошлом году потерял около 13% грузов, туристический поток из России сократился почти на 20%. Просел и туризм из Европы: в Эстонию ездит много финнов, шведов и норвежцев, которые лечатся в санаториях, построенных еще в советские времена, — это близко и дешево. Как нам рассказывали, после «бронзовой ночи» Европа поначалу прониклась сочувствием к русским, но после того, как в Москве «нашисты» стали пикетировать посольство Эстонии, маятник общественного мнения качнулся в другую сторону.
В самой Эстонии интеграционные процессы откатились на десять лет назад. Но был и положительный результат: к русскоязычным пришло чувство национальной солидарности, что отмечалось даже в эстонской прессе. Как констатировала Марью Лауристин, видная активистка движения за независимость времен перестройки, а ныне профессор Тартуского университета, «русские после “бронзовой ночи” замкнулись в себе».
Известный политик Дмитрий Рогозин считает, что русские в бывших союзных республиках должны заплатить за то, что в свое время поддержали независимость этих республик
Нарвское житье-бытье
«Бронзовая ночь» прошла, а проблемы остались и даже обострились. По официальным данным, доходы эстонцев в несколько раз превышают доходы русскоязычных, и разрыв, несмотря на экономический рост, увеличивается. Если в 2004 году доходы последних в возрасте 15–30 лет на семью составили 75% от доходов эстонцев той же возрастной группы, то в 2006-м эта цифра опустилась уже до 70%. Как выживает русский северо-восток?
Еще лет пять назад в Нарве была самая высокая в Эстонии безработица и самый низкий уровень зарплат. Да и сегодня средняя зарплата в Нарве составляет 6–6,5 тысячи крон, тогда как в целом по республике — больше 10 тысяч. Просели все крупные предприятия, построенные здесь еще в советское время. В первую очередь это коснулось крупнейшего производства — работающей в городе с середины XIX века Кренгольмской мануфактуры. Фабрику сразу же после выхода Эстонии из СССР купили шведы — по общему мнению, чтобы ликвидировать конкурента. На сегодняшний день из 13 тысяч работников осталось лишь три, и планируются дальнейшие сокращения. «Молодежь ушла, кто в строительство, кто в торговлю, — поясняет Лариса Оленина, у которой вся родня — кренгольмские. — Есть программы переподготовки работников. Труднее всего специалистам: им приходится выходить на пенсию раньше времени. Это настоящая трагедия».
Сейчас ситуация выправляется, причем узкие места превращаются в конкурентные преимущества. «Сегодня, когда цены полезли вверх и безработица начала расти повсюду, — продолжает Лариса, — нарвские предприятия с их невысоким уровнем зарплаты держатся на плаву. Мелкие западные фирмы, работавшие в столице, сегодня перебираются к нам. Кроме того, низкий уровень зарплат дает нам возможность сдерживать рост тарифов: самая дешевая вода в республике, самое дешевое тепло». Город развивается за счет мелкого бизнеса и торговли. «Очень много мелких швейных фирм: если покупаешь, скажем, шведский костюм, то можно быть уверенным, что он сшит в Нарве, — утверждает Светлана. — Причем очень качественно».
В семье Ани ситуация такая: родители безработные, причем давно, и мешает им незнание языка. Получают пособие: на первого человека в семье — 900 крон, на каждого последующего — по 700. В сумме отец и мать получают 1600 крон в месяц плюс пособие на маленького ребенка. И еще безработным частично компенсируют жилищную плату. Работу на бирже предлагают, но такую, что выгоднее сидеть на пособии, говорит Аня. Прожиточный минимум в республике 3600 крон, как же они живут? У бабушки есть дачный участок: летом семья помогает ей выращивать урожай. Раньше родители трудились на Сланцехимическом заводе в Йыхве (недалеко от Нарвы), оборонном предприятии, закрытом в начале 90-х. Сейчас отец, работавший там оператором, подрабатывает ремонтом велосипедов, мотороллеров и прочей техники. Дает объявления в газетах: социальные службы, видимо, закрывают на это глаза.
Дмитрий подтверждает, что так живут многие. Сам он тоже хлебнул лиха. Работал на Кренгольме, после увольнения подался в траловый флот. Предприятие обанкротилось, стал безработным, получал пособие. Учился в американском бизнес-колледже в Нарве, занялся сельхозпроизводством. Обанкротился: было тяжело пробиваться на рынок, куда хлынул картофель из Литвы и Польши. Опять сидел без работы. А теперь девятый год работает водителем.
Пользуясь пограничным статусом города, впечатляющий гешефт проворачивают пенсионеры, причем с обеих сторон: как в Нарве, так и в российском Иван-городе. Это называется приграничный обмен. Рассказывает Дмитрий: «В Нарве есть порядка двух тысяч человек, у кого льготные визы: у них родственники или захоронения на российской стороне. Такие же граждане есть и с российской стороны. Но это касается только приграничной полосы. У меня раньше отец жил в Иван-городе, и я ходил туда по льготе. Сейчас он уехал в глубь России, и я этой льготы лишился».
Нарвитяне с красными паспортами ходят через границу и покупают в Иван-городе спиртное и сигареты, которые там дешевле раза в полтора. Скажем, поллитровая бутылка немировской перцовки стоит в Эстонии 260–270 рублей. За одну ходку челнок зарабатывает 100–150 крон (10–15 долларов). А средняя пенсия в республике составляет 4–5 тысяч крон (400–500 долларов). Открыто продавать не обложенный пошлиной товар, разумеется, запрещено, но кого могут испугать 300 крон штрафа? «А недавно видел такую сцену, — вспоминает Дмитрий. — Женщина несет пакет пельменей “Иваныч” явно российского производства и хвалится подруге, что купила их в Нарве дешевле, чем в Иван-городе». Действительно, многие продукты стоят в Нарве дешевле, чем в России, хотя и не очень существенно.
Вообще, то обстоятельство, что граница проходит через центр города, производит сильное впечатление: пропускной пункт «Нарва-1» расположен буквально в тридцати метрах от городской управы. Иногда образуется небольшой хвост. «Компьютер, должно быть, подвис», — поясняют стоящие в очереди. Но чаще нет никого, и лишь время от времени по узенькому подвесному мостику через речку Нарову — государственную границу между Россией и Европейским союзом — бредет какая-нибудь старушка с сумкой-тележкой. Дело житейское.
Так живут нарвитяне. И когда пару лет назад в городе провели соцопрос, какие проблемы беспокоят их в первую очередь, то заботу о получении гражданства Эстонии они поставили на 31-е место. А на первое — безработицу.
Нарва — русский город
Но мэр в русском городе — эстонец. Как объяснила депутат Лариса Оленина, он исполнитель воли горсобрания, избираемого горожанами: «Говорить по-русски с государством нельзя. А мэр по роду своей деятельности обязан с ним общаться». Мэр Тармо Таммисте с депутатами сработался: он, видимо, из тех эстонцев, которые не собираются жить с головой, постоянно повернутой в прошлое. На 9 Мая горуправа беспрекословно выдала деньги на проведение праздника из резервного фонда мэра, а ведь российский День Победы для эстонского правительства, как красная тряпка для быка.
«Наш город старается поддерживать хорошие отношения со всеми, — говорит Лариса. — Выстраивать их с Эстонией нам помогает мэр. Иногда удается получать деньги из европейских фондов: то мы замок в порядок приводим, то указатели развешиваем, то на ремонт дорог дают, то на ремонт школ. С другой стороны, у нас прочные связи с Россией — с Москвой, Питером, Псковом, Петрозаводском. Мэр сам часто ездит в Россию, понимает, что ближний сосед важнее дальнего родственника». В те же дни в Нарву приехала группа российских ветеранов хоккея: Давыдов, Мальцев, Кузькин. Мэр города их встречал, сопровождал на мероприятия и потом удивлялся: надо же, такие знаменитые люди и такие простые! Такие скромные в общении!
Г-н Таммисте был единственным эстонцем, с кем нам довелось пообщаться, и показался симпатичным человеком, но содержательного разговора не получилось: разговаривать на горячие политические темы он был явно не готов, хотя то, что процедура с переносом памятника была проделана «неаккуратно», все же признал. «У эстонцев совершенно другой менталитет, — объясняли нам позже. — Во-первых, они очень скрытные, с незнакомыми людьми общаются тяжело. Даже со своими. И свойственный им способ расселения по отдельным хуторам — это не случайно». А в качестве довода привели популярную эстонскую поговорку: «лучшее блюдо на завтрак для эстонца — другой эстонец».
Дмитрий тоже хорошего мнения о мэре, он ему сочувствует: «Мэру трудно, ведь правительство сейчас состоит из национально озабоченных». А населенный muulased город Нарву почти все правительства притесняли: оттуда выводили административные службы в более мелкие города, куда нарвитянам приходится ездить за любой справкой, сокращали виды медицинского обслуживания, так что офтальмолог или хирург теперь тоже оказались за тридевять земель. И делали множество других мелких пакостей.
Лозунги «Нарва — русский город!» появились на стенах домов после «бронзовой ночи»: раньше их не было, русский город и без того знал, что он — русский. Здесь титульную нацию отчасти можно понять: столько чужаков, да еще компактно заселивших целый уезд! Это неприятно. Однако надежды на то, что русские снимутся и уедут, уже нет. Они останутся. В этом городе, зеленом и чистеньком, где одна из центральных улиц носит имя Пушкина, а пересекающая ее другая — имя младшего лейтенанта Ивана Графова, сложившего голову в боях за освобождение города от фашистских захватчиков.
«Русскость здешняя — была, есть и будет, — убеждена Лариса. — Такое вязкое, непреодолимое присутствие большой нации. Возьмите французов: они не учат других языков, потому что убеждены, что все должны говорить по-французски. Так же и русские: мы уверены, что всегда и везде найдется тот, кто нам поможет — укажет, переведет, напишет для нас объявление по-русски. В любой стране. Нас много, и мы много ездим. А эстонцы — маленькие, и я их понимаю: они стремятся защитить свою культуру. Но они упускают из виду, что многообразие только обогащает любую культуру. Его надо беречь. Тем более что здешние русские — люди спокойные, годами ездят на местные певческие праздники, эстонский язык понимают. Надо научиться эту проблему не ставить, ведь натурализовать русских в эстонцев все равно не удастся. Я сама преподаю русскую литературу и объясняю детям, как она важна для них, чтобы понять самих себя. А эстонцам, чтобы успокоиться, надо несколько поколений. Ведь на уровне обычных людей, не политиков, есть и понимание, и желание понять».
Трудно не согласиться, слыша в городе чистую, без акцента, русскую речь, видя повсюду множество русских вывесок. Или, к примеру, вот таких: «Bar Priboi». По-вашему, это на каком? И то, что с рядовыми эстонцами общаться вполне можно, тоже правда. У Дмитрия теща — чистокровная эстонка, была в 1946 году ребенком выслана в Сибирь. Но с русским зятем ладит. «Здесь вокруг советского периода накручивается очень много мифов — специально, — убежден Дмитрий. — Специально накручивают молодежь эстонскую, убеждая, что главный враг — русский. А ведь их молодежь русского языка уже не знает совсем. Они не злые, они просто неграмотные». Но ведь все это делается. И понятно, кем и для чего. «Они надеялись, что русские уедут, — продолжает Дмитрий. — Есть такой американский фильм, где по сюжету в один день из США исчезли все латиноамериканцы. И что же? Страна утонула в фекалиях. Так будет и здесь». И здесь наш собеседник тоже попал в самую точку. Можно довести русских до отъезда, но тогда придется пускать в страну китайцев, индийцев, арабов. Поэтому гораздо удобнее оставить их здесь, низведя до уровня людей второго сорта. До уровня разгребателей фекалий со знанием эстонского языка, из чьего сознания всеми возможными способами вытесняется язык родной.
Мачеха
А что же историческая родина? Она, как обычно, сурова к своим чадам, и любить ее — тяжкий труд. До последних дней въехать в наши пределы с эстонским серым паспортом было так же трудно, как и с синим. Дмитрий жалуется: «Еду в Россию — покупаю визу за 400 крон, потому что еду на машине. Приходится брать российскую автомобильную страховку, а она дороже, чем сама виза. Европейская же страховка в России недействительна». «Россия не облегчает режим негражданам, поскольку хочет, чтобы они определились, — поясняет Светлана. — В то же время у нас есть студенты, которые хотят поменять эстонские паспорта на российские: но как же это трудно! И в денежном, и в психологическом отношении: и затягивают, и деньги требуют. И вопросы задают: почему вы не взяли российские паспорта сразу? Моему сыну с серым паспортом в Лондон съездить проще, чем в Питер», — в сердцах заключает она.
Светлана недалека от истины: их наказывают. Известный политик Дмитрий Рогозин, например, считает, что русские в бывших союзных республиках должны заплатить за то, что в свое время поддержали независимость этих республик. На днях российский президент все же подписал указ об облегченном визовом режиме для эстонских и латвийских неграждан. Любопытна была реакция на этот шаг министра иностранных дел Эстонии: он высказался в том смысле, что визовые послабления для русских неграждан не будут способствовать их натурализации в республике. Понимай, как хочешь!
Молодежь в Россию учиться не ездит: это очень дорого, свидетельствуют наши собеседники. С иностранных студентов, даже этнических русских, берут большую плату. Поэтому повышают квалификацию в России только те, кто уже встал на ноги. Чаще всего молодые юристы и экономисты из Нарвы ездят заканчивать свое образование в Англию.
Семья студентки Ани имеет родственников в Тверской области: они часто бывают в России, но о переезде на историческую родину речи нет. «В России к вернувшимся из бывших союзных республик русским относятся не лучшим образом, — свидетельствует Светлана Тропина. — Многие нарвитяне уехали туда: переезжали в деревни, в российскую глубинку. Я знаю несколько таких семей: они все продали здесь, но и там не прижились — работы не нашли. И возвращаются, но не в Эстонию, а оседают в Иван-городе. И то лишь благодаря тому, что здесь остался кто-то из родственников, которые им помогают. Эти люди возвращаются, потому что привыкли к Эстонии. Кстати, русские едут обратно и из Канады, и из Америки, где прожили помногу лет. Они возвращаются на родину, а их родина — Нарва».
Эстонские русские привыкли жить в республике и чувствуют себя более защищенно в социальном плане. Средняя пенсия там составляет 4–5 тысяч крон (400–500 долларов) и может увеличиваться в зависимости от стажа. Дети с 1-го по 9-й класс в школе питаются бесплатно: деньги дает государство и доплачивает город. Словом, есть много хорошего. В городском кафе, например, случилось наблюдать, что молодые люди, которые хотели купить пива, показывают документы, — до 21 года спиртного вам здесь не продадут, и ни у кого это не вызывает возмущения. А нас вполне устраивает, что в России спиртное и курево дешевле, чем где бы то ни было. И купить его можно чуть ли не лежа в пеленках. Европейские блага, которые все же доходят и до русской глубинки Эстонии, вкупе с привычной языковой и ментальной средой, делают северо-восток Эстонии весьма комфортным для проживания. Что нашими соплеменниками очень ценится: не случайно, по данным социологов, уровень лояльности к эстонскому государству среди русскоязычных в Нарве выше, чем в Таллине, где они составляют 40%. Владелец сувенирного киоска, который пожаловался было, что торговля идет неважно, на совет поменять место жительства на Европу или Россию отреагировал неожиданно горячо: «Нет, я ни за что отсюда не уеду!»
P.S. Некоторые из наших собеседников просили не называть их настоящих имен и фамилий.
