«Готовьтесь к войне, господа. Ладно, к черту войну, — готовьтесь хоть к чему-нибудь. Только не сидите на жопе. Привыкнете — хуже будет. Чтоб впаривать западным прагматикам нефть и газ, много ума не надо. Другой вопрос, что будут делать ваши внуки, которым достанется в наследство бесплодная пустыня».
На обложке нового, четвертого по счету, романа Андрея Рубанова написано: «Кризисная история» — но это лукавство. Просто кризис, процесс глобального обрушения брендов — сам по себе бренд-магнум; проехаться на подножке этого трамвая норовит всякий, и издатели не исключение.
Рубановский роман не о кризисе — хотя бы потому, что писан до. Даром что мрачных валтасаровых прогнозов тут в избытке — см. цитату; таких цитат на трех с половиной сотнях страниц «Готовься к войне» много.
Это, однако, скорее история о безнадежной битве пассионарного безумия с энтропийным идиотизмом. О том, что, быть может, апокалипсис — почти по заезженной филиппике мсье С. — это другие; а возможно — ты сам.
Герой — банкир Сергей Знаев по прозвищу Знайка — уже мелькал на третьих ролях в «Великой мечте» и «Жизнь удалась», рубановских опусах номер два и три. Бесконечно колоть единожды придуманную систему персонажей на косвенных — любимый метод производителей серийного фэнтези, небезопасный для качественной прозы; пока, однако, в рубановском исполнении он работает. Странным образом работает именно потому, что герои всех четырех романов — суть один герой: Андрей Рубанов. Даром что выход под собственным именем был единственный — в звонком дебюте «Сажайте, и вырастет». Но и рефлексирующий на пути бизнес-самурая протагонист «Мечты», и осторожный жизнелюб из «Жизни» — все тот же Рубанов А., нервный, резкий, жесткий, странный человек, сидевший по делу об отмывании денег, без объявления войны вторгшийся на территорию русской беллетристики, так и не вошедший ни в одну (около)литературную коалицию, стабильно выдающий по роману-средневесу в год. Это все он. Это — его разные «я», те-кем-он-мог-бы-быть-но-не-стал. И Знайка-Знаев следующий в ряду.
Он не сделался звездой рок-н-ролла и не умер молодым. Зато он живет быстро, очень быстро. Он спит мало, а все остальное время работает. Он не трудоголик — он человек, завороженный скоростью и эффективностью, потрясенный когда-то пониманием простого факта: лишь одну секунду из десяти мы проживаем со смыслом, — и с тех пор старающийся изменить этот баланс на обратный. Он построил свой маленький и мощный, как акула, банк, в котором пять сотен непростых клиентов хранят, копят, прячут и приумножают свое самое дорогое, заветное, с кровью и мясом вырванное у окружающей реальности. Он жилистый, помешанный на быстрой езде, непьющий, некурящий, не следящий за модой, не связывающийся всерьез с женщинами (и оставивший семью, жену и сына), равнодушный к любым понтам, кроме тех, которые двигают вперед дело. Он старается не презирать и не ненавидеть, но презирает и ненавидит мир обычных людей — невыносимо медленных, ничего по-настоящему не желающих, ничего всерьез не умеющих, живущих будто во сне, говорящих «будет день — будет пища» и «работа не волк», пялящихся в зомбоящик, ленивых, косных, вялых, бездарно тратящих единственное свое сокровище — время. Его тошнит — буквально — то ли от этой мучительной медленности окружающих, то ли от собственной несовместимой с жизнью скорости. Он не жалеет себя — и недоволен собой. Ему мало банка, шикарного поместья, элитных курортов, пары миллионов на черный день; он готовит миру медленных последний бой. Его бой — замысленная сеть гипермаркетов «Готовься к войне», увенчанных рубиновыми звездами и набитых товарами наипервейшей необходимости: соль-сахар-спички-тушенка-топор-телогрейка… Не кризисный — фронтовой набор, залог выживания, гениальный тренд, призванный пнуть и пришпорить размякшую от непрочной стабильности медленную нацию. К бою все готово. Взятки уходят на счета, подмазанные чиновники подмахивают бумажки, прорабы и рабочие на огневых позициях, друзья и враги в поле зрения, никого за спиной. И совсем не вовремя на банкира Знаева падает ненужная и нелепая любовь к девчонке с рыжими волосами и лукавым именем Алиса. Бизнес — это война, а любовь, знает Знайка, — это беда. А беда одна, известно, не приходит.
У Рубанова были все шансы к четвертому роману исчерпать до донышка тему «сорокалетний пассионарий входит в клинч со своим бизнесом и своей жизнью». Будь он просто очеркист нравов, литературный зорге, отбивающий радиограммы из рублевских особняков, закрытых клубов и банковских офисов, — не миновать ему дефолта. Парадоксально спасает его именно то, что собственное эго интересует Рубанова ничуть не меньше, чем темпора и морес. А поскольку и эго незаурядное, и писательский талант — тоже, и Рубанов чуток и четок в фиксации и изложении любых душевных движений, эмоциональных реакций и интеллектуальных спекуляций своих «альтеров», то и на выходе получается достойная литература. «Готовься к войне» со всеми его самоповторами и изъянами — хороший, штучный роман. Яростный вопль уникальной личности, «слишком странной, чтобы жить, слишком редкой, чтобы умереть». Горькая констатация того, как муторна (и гибельна) медленная, темная жизнь большинства, не готового ни к войне, ни к кризису, ни к «хоть чему-нибудь», — и как саморазрушительна (и тоже, значит, в итоге гибельна) быстрая жизнь ко всему готового одиночки.
Медленное сползает в пропасть. Быстрое разбивается о медленное. Жизнь невыносима — и безальтернативна. Жизнь в России — вдвойне. Ничего нельзя сделать — и нельзя ничего не делать. Крайности сталкиваются, сминаются, с лязгом летят в кювет. И в груде покореженного железа тоненько мерцает некий прерывистый огонек.
Может быть, надежда.
