«На это не любят смотреть. Об этом не любят думать. Это не должно иметь отношения к разговорам о добре и зле». Подзабытый титр из «Астенического синдрома», лучшего и самого знаменитого фильма Киры Муратовой, невольно всплывает в памяти, когда смотришь ее новейший опус — «Мелодию для шарманки», привезенную в Москву в рамках конкурса ММКФ. В «Астеническом синдроме» речь шла о тех, кого общество предпочитает не замечать, — бездомных собаках на живодерне, обреченных на скорую смерть. В «Мелодии для шарманки» — о существах, пожалуй, еще более бесправных: нищих детях-сиротах, потерянных в большом городе в сочельник.
Призраки грядущего Рождества
Жанр задан четко: святочный рассказ (или эпос — фильм идет два с половиной часа). Семилетний Никита (Рома Бурлака) и его десятилетняя сводная сестра Алена (Лена Костюк) после смерти матери сбежали на электричке в столицу в поисках отцов. Один из них вроде работает носильщиком на вокзале, другой скрипач, но это не слишком важно, поскольку сразу ясно — отыскать их не получится. Мальчик у Христа на елке и девочка со спичками бредут под снегом по незнакомым улицам, проходят все положенные круги жизнерадостной буржуазной преисподней — чтобы прийти к закономерному, тоже предугадываемому, финалу. По пути им предстоит заглянуть во все прихожие и гостиные гигантского, отнюдь не странноприимного дома. Вокзал, от туалета до буфета, от обменника до «комнаты повышенной комфортности». Трамвай и лимузин. Аукцион и казино. Трущобы, хоромы. Универсум, собравший все и всех, — супермаркет. Им встретятся самые разные люди — прохожие с улицы и профессиональные актеры, равные в глазах Муратовой, череда всех ее любимцев: Рената Литвинова и Олег Табаков, Жан Даниэль и Филипп Панов, Наталья Бузько и Георгий Делиев, Нина Русланова. Никто не поможет.
На это действительно не хотят смотреть — даже в кино; не говоря о том, чтобы задуматься. Бесконечные, ритуальные, как в музыке заевшей шарманки, рефрены Муратовой долбят, не останавливаясь, по самым больным местам. Удивляться ли, что ведущие международные фестивали отказали фильму и остался далеко не самый авантажный — московский? Ладно, Запад к Муратовой не привык, но и наши знатоки валили из зала, приговаривая из того же «Астенического»: «Я после работы устал, зачем мне грустное кино показывают?» Обвинения слышались самые разные, противоположные, доходящие до абсурда: одним «Мелодия для шарманки» показалась устаревшей, другим слишком авангардной. Любимый приговор — в спекуляции, провокации, эксплуатации: мол, показать несчастных сироток и призвать к жалости — дело несложное. Неужели, если мне кино не понравилось, значит, такой я безразличный и безжалостный? Трудно поверить, но, вообще-то, так и есть. Сто процентов: человек, способный принять подобную ситуацию всерьез в жизни, не сможет остаться равнодушным к увиденному на экране. Наиболее распространенную отмазку Муратова цитирует не раз: «На всех жалости не хватит».
Дети подземелья
В современном европейском кино есть целый срез фильмов на самую актуальную из тем — о совести: достаточно вспомнить «Скрытое» Михаэля Ханеке или «Молчание Лорны» братьев Дарденнов. В России (впрочем, официально «Мелодия для шарманки» — украинское кино, хоть и русскоязычное) это категорически не принято. От подобного кино отворачиваются, в лучшем случае заклеймив его как «политкорректное»; это слово давно стало бранным. Фильм Киры Муратовой, пожалуй, даже не о совести. Он о бессовестности. О том, что задуматься о другом, ближнем, незнакомом сегодня непозволительная роскошь для любого из нас — рабочего, крестьянина, милиционера, интеллигента или бизнесмена. И о том, что во всех бедах и ужасах виновата не власть, не экономический кризис, не дурное воспитание, а исключительно отсутствие совести. Кстати говоря, лейтмотив подхвачен Муратовой вслед за финальной сценой «Груза 200» Алексея Балабанова, который Кира Георгиевна, помнится, смотрела на «Кинотавре» и пришла в большой восторг.
Если все-таки попытаться взглянуть в это неприятное зеркало, то можно, наконец, увидеть и то, насколько уникальна «Мелодия для шарманки» по своим художественным качествам. Никому еще не удавалось рассказать пронзительно-сентиментальную историю при помощи почти циркового гротеска. Даже дети в фильме кажутся условными: ничуть не истощенные, круглолицые, бледные, с кругами под глазами — то ли белые клоуны, то ли зомби из американских хорроров. Умение работать с актерами-детьми всегда было показателем режиссерского мастерства, и Муратовой по результатам этого фильма нельзя не поставить крепкого «отлично». Родившись «Среди серых камней», муратовские дети подземелья выходят на свет божий — но места под солнцем им явно не найдется. Как обычно, все места заняты.
Фестиваль как фон
Вообще-то фильм получил целых два приза на 31-м ММКФ: его наградило как лучшую картину конкурса жюри международной критики ФИПРЕССИ, а основное жюри выдало актерский приз Лене Костюк. Но об этом, право, вспоминается как-то в скобках, не сразу. Во-первых, никаких уникальных перспектив перед фильмом это не открывает — ММКФ не Канны или Венеция, прокату он не помощник. Во-вторых, постановка «Мелодии для шарманки» в контекст, где два более значительных приза отданы другим, куда более скромным отечественным картинам, выглядит для Киры Георгиевны отнюдь не почетно. Муратовой будто не воздали должное, а попросту указали на место.
Русские соучастники-конкурсанты — замечательный Александр Прошкин с «Чудом» (спецприз жюри), вдумчивый Карен Шахназаров с «Палатой №6» (приз Владимиру Ильину за мужскую роль), ответственный Николай Досталь с «Петей по дороге в царствие небесное» («Золотой Георгий») — прилежно поднимают вечные русские вопросы. Вспоминают и о вере, и о власти, и о прощении с искуплением. Только одна Кира Муратова полностью отдает себе отчет в том, что любые разговоры о добре и зле — лишь способ забыть о том, на что не любят смотреть. Собственно, только одна она прилежно исполняет долг большого художника: не дать публике и коллегам расслабиться, погрузиться в задумчиво-благодушную нирвану. Она снимает беспокойное кино о жутких вещах, окружающих нас на каждом шагу. Каждый проделал особую внутреннюю работу, чтобы отгородиться от этих вещей, забыть о них, придумать собственное оправдание и объяснение царящему порядку вещей. Для того чтобы в таких обстоятельствах восстать против этого порядка, надо обладать невероятной, отчаянной смелостью подлинного таланта. Среди многочисленных рисков — риск не быть оцененной даже в условиях сомнительной конкуренции конкурсной программы Московского фестиваля. С другой стороны, Муратова снимает кино о равнодушии и могла предположить, что с соответствующим безразличием выслушают ее пронзительную «Мелодию».
Разумеется, человеку, обладающему такой отвагой, должен быть безразличен проигрыш на каком-то ММКФ. Куда обиднее зрителям. Разумеется, не всем, а меньшинству: тем, кто видел фильм и понял его подлинное значение, а также осознает, сколь малы шансы подобного кино на сколько-нибудь широкий прокат. Теперь — еще меньше.
