«Мы с ним часто общались. Ясное дело, молча. Сядем напротив, поулыбаемся — вот и весь разговор» — к дебютной книге нынешнего мэтра Иэна Макьюэна, впервые изданной на русском, эти строчки одного из рассказов могли бы стать эпиграфом.
То, о чем не принято говорить, для Макьюэна — лишний повод сказать, и не раз: его талант воспитан там, где бонтон — максимальная свобода самовыражения при блестящей технике исполнения. Есть несколько законов: образно, ярко, художественно, так, чтобы било под дых и затягивало с первого вдоха. Ученик Малкольма Брэдбери, он пишет о стереометрически прекрасном убийстве мужем своей жены («Стереометрия»), о том, как тринадцатилетний мальчик насилует свою младшую сестру («По-домашнему»), о нелепых смертях, извращениях — или о том, как молодая пара убила беременную крысу…
Извращенные (как правило) молодые души героев по-своему особенно чутки и наполнены. Страданием, ненавистью, страхом под саркастической усмешкой. «…Меня распирало от смеха при мысли о том, как отец трудится по двенадцать часов на мучном заводе, как приходит вечером домой с измученным, обескровленным, раздраженным лицом… я ржал, ибо за один удачный поход в магазин зарабатывал больше, чем они, обескровленные, за неделю». Ну что ж, чем не повод посмеяться. Над собой.
У Макьюэна нет и не будет «прекрасного». Потому что — и это ощущение в дебютном рассказном сборнике сильней и безыскусней, чем в зрелых вещах техничного суперпрофи, мастера холодноватой, ироничной трагикомедии, — оно закончилось. В мире отточенно красивых красок, острых чувств, запахов и ощущений человек потерял мысль о святости и веру в полезность идеалов. Просто потому, что изменилась система измерения жизни; а добро и зло там, где мы его находим. Я убил маленькую девочку, и неважно, почему я это сделал. Важно, что я чувствовал, что во мне осталось после. Смеетесь? Молчите? Громче, господа, громче.
