Счёт дискуссиям о модернизации уже теряется, но выводов, пригодных для практического использования, всё что-то не слышно. Конечно, обсуждения, производимые на широкой публике, и всегда тяготеют к аспектам общеразговорным, но беда не в этом. Разговорные аспекты тоже бывают разные: одни на самом деле следует однажды проговорить — без них не возьмёшься за конкретику; другие можно только без конца проговаривать. Хотя нет, без конца всё-таки нельзя. Даже первая в нашей новейшей истории волна публичных обсуждений сулящего другую жизнь термина (тогда это была «перестройка») приелась и иссякла, так и не приведя к какой-либо ясности, от силы года за полтора. Нынешняя же, не обладающая флёром новизны, наскучит публике много быстрее — тем более что идёт по тем же «перестроечным» рельсам.
Посмотрите, о чём дискутируют. О том, кто субъект нашей модернизации; кто может — и кто ни в коем разе не должен — войти в «модернизационный слой»; о «модернизационном поколении». (Четверть века назад тёрли о том же; только вместо субъекта и слоя М. тогда были прорабы и враги П., а про поколение — вообще точь-в-точь.) О том, как бы внутри властных структур образовать модернизационные суб- или контрструктуры (ср. историю с Демплатформой в КПСС). О том, что же это такое, перестройка — тьфу, чёрт; что же такое модернизация в свете вечных истин. Тождественна она вестернизации или не вполне, и как мы замечательно всех умоем, пойдя — вот прямо отсюда! — по сугубо уникальному пути. Как же без этого? Без этого мы и за стол не сядем; «пророчат Ру´си быть архистратигом, кощунствуют о рубище Христа» — и так далее. Всё это темы расчудесные; ни по одной из них ни до чего дельного договориться нельзя в принципе, зато политтехнологи и разного рода советники смогут раз по пять перессориться, перемириться, а то и переделить места у кормушки (кормушек).
Я не к тому, чтобы эти словопрения прекращать, — Бог с ними, пусть разговаривают. Я к тому, что если нужда в модернизации и вправду осознана, стоило бы охватить (для начала хотя бы разговорами) и более конкретные вещи. Можно сразу, не предрешая развязки споров о смысле М., назвать важнейший компонент этого смысла. Модернизация — это создание в стране критической массы рабочих мест, позволяющих использовать отечественные ресурсы, прежде всего трудовые, с более или менее современной (modern) эффективностью. Ясно, что это далеко не всё, чего мы хотим от названного процесса. Но столь же ясно, что если этого не будет, никакие сочетания других подвижек титула М. не заслужат; если же это происходит, прочие подвижки так или иначе подтянутся — раньше ли, одновременно или после. Ну а коли так, следующий шаг рассуждения очевиден. Создание или даже перевооружение миллионов, десятков миллионов рабочих мест — удовольствие недешёвое. За чей счёт мы намерены ему предаться? Кто — и как — должен будет платить за чаемую модернизацию?
Острота вопроса велика. Масштабная модернизация проводилась в России не раз, и плата за неё всегда оказывалась высокой. Самые известные в этом смысле эпохи расплачивались ограблением, а то и полным или частичным уничтожением каких-то базовых сословий. Очевидно, что нынче такой способ не годится: не только из-за благой эволюции нравов и (или) атрофии аппаратов принуждения, но и потому, что как-то не видать, из кого можно было бы выжать ресурсы, сопоставимые с потребными. Зато, кажется, нынче для решения названной стержневой задачи М. может оказаться достаточно просто денег — правда, очень больших. Осталось понять, на чьи именно деньги будем модернизироваться.
Не на государственные. Правительство не давало заметных сумм на такие глупости, пока думало, что денег у него много, не даёт и теперь, когда поняло, что их мало, — см. проект бюджета-2010, где уменьшены и инвестиции, и затраты на образование. Не стану в энный раз сетовать, что правительство поступает неправильно, — даже, напротив, молвлю слово слабого утешения: всё равно для такой суперцели казны было маловато даже тогда, когда её было много. Стало быть, мы рассчитываем на частные деньги и усилия? Но тогда мы неправильно себя ведём. Всего один пример. Президент Медведев в числе основных направлений экономической М. называет развитие производства лекарств. Отлично: направление не только правильное, но и хоженое. В 1960-х гг. точно такую же задачу поставило перед собой правительство Ирландии. Оно обратилось к мировым фармацевтическим гигантам: мы даём вам налоговые льготы, обнуляем для вас экспортные пошлины, гарантируем «зелёную стройплощадку» со всемерным содействием властей — приходите. Двое из мировых лидеров попробовали инвестировать в Ирландию. Власти страны продолжали им угождать: финансировали инфраструктуру, вкладывались в нужные отрасли образования, стимулировали R&D… Сегодня в Ирландии работают 14 из 15 фармацевтических ТНК, отрасль даёт почти половину экспорта страны. Они работали — у них вышло. А мы — что мы делаем для модернизации этой отрасли у нас?
Какие-то инвестиции власть может добыть «кнутом»: например, придавливая экспорт круглого леса, сырой нефти, зерна (и импорт мяса), — но в основном потребны «пряники». Разговорами об «улучшении инвестклимата» мало кого заманишь, пряники нужны настоящие. Капиталы, свои и чужие, придут, если им дать инфраструктурную поддержку, ощутимые послабления и достоверную гарантию безопасности. Вот и ответ на исходный вопрос: за модернизацию должна платить власть — отказом от известной части своих формальных и неформальных прерогатив (там, где курсив, подразумеваются коррупция, рейдерство и т. п.). Некоторых в связи с этим занимает вопрос: а следует ли желать массового притока иностранных денег — не будет ли он означать сдачу собственной страны? Да как сказать. В Китае, кажется, не означал. Капитуляцией пахнет, когда хозяевам пришлого капитала по факту предоставляется решать стратегические вопросы развития территории. Если российская власть научится проводить менее реактивную и более просчитанную политику, то от сокращения букета её тактических распорядительных полномочий не произойдёт ни капитуляции, ни анархии — одна сплошная М.
