Все мы — наследники победителей, и поэтому я верю в новую Россию… Мы преодолеем отсталость и коррупцию, потому что мы сильный и свободный народ» — финал нынешнего послания президента Федеральному собранию смотрится куда сильнее прошлогодних малоконкретных рассуждений о патриотизме и о семье. Нынешнее послание в целом отличается более внятным ценностным посылом, нужной долей эмоций и драйвом. Это важный сдвиг. Для Медведева слово стало одним из ключевых политических инструментов. Статья «Россия, вперед!» была первой заявкой президента на создание собственной долгосрочной повестки дня. Послание закрепляет этот тренд.
Все верно: без такой повестки нечего делать на президентских выборах 2012 года. Между тем заметных и ярких результатов собственной деятельности Медведев пока предъявить не может. Скажем, решения по борьбе с коррупцией, которых ему удалось добиться, оказались весьма осторожными. Сторонники президента в политике и госаппарате не консолидированы, и это ограничивает его кадровый ресурс.
Формировать свою повестку в таких условиях непросто. И Дмитрий Медведев пытается сформировать такую общественную атмосферу, в которой именно он окажется на месте лидера, но при этом будет не столько инициировать перемены, сколько отвечать своими решениями на сложившийся в обществе запрос. На первый план здесь выходят «мягкие» инструменты — те же публичные выступления. Медведев — первый из российских президентов, использующих эти инструменты столь широко. Отчасти, вероятно, от личной склонности, отчасти от нехватки прочих инструментов. Принесет ли это ему успех — вопрос пока открытый. Но тенденция к усложнению и гуманизации российской политики уже проявилась.
Большие цели
Нынешнего послания президента Федеральному собранию ждали с особым интересом. Во-первых, потому, что прошедший кризисный год сформировал у значительной части населения ощущение, что так, как до кризиса, дальше жить нельзя. Отсюда острое любопытство: насколько желание перемен созвучно настроению первого человека в стране?
Во-вторых, интриги добавила публикация два месяца назад статьи «Россия, вперед!» и призыв к россиянам присылать свои предложения и замечания. По оценке самого Дмитрия Медведева, высказанной в недавнем интервью немецкому журналу Spiegel, на статью пришло более 16 тысяч откликов. Как сообщила накануне послания администрация президента, из всего этого массива было отобрано 1932 содержательных комментария, которые были включены в отчеты и направлены на проработку в различные управления администрации президента. Комментарии, которые попали в отчеты, в первую очередь касались: экономики (594), политической системы (364) и борьбы с коррупцией (330). Так что тысячи россиян внимательно вслушивались в каждое слово послания, мысленно задавая вопрос: «Ну а мое-то предложение учли?»
Но если даже они не услышали своего предложения, то вряд ли были сильно разочарованы. Поскольку нынешнее послание радикально отличалось от прошлого.
Первое послание, очевидно, должно было продемонстрировать приверженность нового президента демократическим ценностям — мир и бизнес не должны были опасаться, что он начнет ужесточать политический и экономический режим. Тем более что грузинско-осетинская война еще была у всех на слуху, а на Западе полным ходом шло нагнетание истерии по поводу якобы планировавшейся Москвой агрессии против Украины и Польши. «Резкие колебания политической и экономической конъюнктуры, турбулентность мировой экономики и даже нагнетаемая военно-политическая напряженность не станут поводом для демонтажа демократических институтов, для огосударствления промышленности и финансов. Политические свободы граждан и их частная собственность неприкосновенны», — заявлял тогда Дмитрий Медведев.
Теперь, спустя год, необходимость успокаивать публику отпала. Скорее, возникла обратная задача — предостеречь общественность от успокоенности по поводу окончания кризиса и от ожиданий, что вот-вот можно будет опять расслабиться и жить как раньше — за счет благоприятной конъюнктуры сырьевых рынков.
Кризис стал действенным лекарством от «головокружения от успехов» — это очень заметно. Если в первом послании подробно рассказывалось, как Россия будет добиваться перестройки мировых финансовых рынков и создания новых международных стандартов регулирования, как Москва превратится в международный финансовый центр, а рубль — в резервную валюту, то теперь на смену этому громадью планов пришла сдержанная констатация: «Мировой экономический кризис показал: дела наши обстоят далеко не самым лучшим образом — двадцать лет бурных преобразований так и не избавили нашу страну от унизительной сырьевой зависимости».
Да и множество других вопросов, еще год назад казавшихся бесспорными (например, сохранение пресловутой макроэкономической стабильности), в нынешнем послании либо не вспоминаются совсем, либо упоминаются вскользь. По сути, президент последовательно продолжает вести только две линии, которые, по-видимому, считает личным приоритетом: оздоровление судебно-правовой системы и структурная перестройка экономики.
Все решит суд
Тема борьбы с правовым нигилизмом была, по сути, центральной в первом послании, а само оно оказалось в значительной степени посвящено пятнадцатилетию Основного закона. «Дело, конечно, не только в юбилейной дате, — говорил тогда Дмитрий Медведев. — Дело прежде всего в том, что именно Конституция утверждает свободу и справедливость, человеческое достоинство и благополучие, защиту семьи и Отечества, единство многонационального народа — не только как общепризнанные ценности, но и как юридические понятия. Вторая тема — это значение Конституции для формирования качественно новой правовой системы и независимого суда. Для избавления от коррупции и правового нигилизма… Этой проблемой — проблемой пренебрежения к праву — мы еще системно и глубоко не занимались».
Через призму правового нигилизма в первом послании рассматривались и засилье чиновников («Бюрократия периодически “кошмарит” бизнес — чтобы не сделал чего-то не так. Берет под контроль средства массовой информации — чтобы не сказали чего-то не так. Вмешивается в избирательный процесс — чтобы не избрали кого-нибудь не того. Давит на суды — чтобы не приговорили к чему-нибудь не тому. В результате государственный аппарат у нас — это и самый большой работодатель, самый активный издатель, самый лучший продюсер, сам себе суд, сам себе партия и сам себе, в конечном счете, народ. Такая система порождает массовый правовой нигилизм»), и коррупция, и неэффективность судебной системы.
Собственно, и решения, которые предлагались в первом послании, сводились к простой формуле: надо написать хорошие законы и заставить всех их выполнять. Особенно ярко это проявилось в проблеме борьбы с коррупцией. Так, в рамках реализации заявленных в первом послании мер была введена антикоррупционная экспертиза законопроектов, обязательность декларирования чиновниками сведений о своих доходах и имуществе и осуществление госзакупок исключительно на конкурсной основе. Только вот оказалось, что результаты антикоррупционной экспертизы ни на что особенно не влияют, а декларациям о доходах никто не верит и никто их не проверяет.
Что же касается госзакупок по конкурсу, то о соответствующем законе добрые слова говорят исключительно чиновники, которым по должности положено такие слова говорить. Представители же отечественного бизнеса описывают такие конкурсы как систему тотальных злоупотреблений.
Это, впрочем, не означает, что высказанные в первом послании идеи президента были ошибочны. Просто сопротивление бюрократической среды оказалось существенно сильнее, чем ожидалось. И, как результат, изменился сам подход к проблеме. «Необходимо устранить неправовое влияние на судебные акты, какими бы соображениями оно ни диктовалось, — отметил Дмитрий Медведев в статье “Россия, вперед!”. — В конечном счете, судебная система сама способна разобраться, что в интересах государства, а что отражает шкурный интерес коррумпированного бюрократа или предпринимателя... Именно суды при широкой общественной поддержке призваны очистить страну от коррупции».
Другими словами, глава государства именно в судебной системе видит того доктора, который вылечит застарелую болезнь правового нигилизма. Причем события показывают, что это не пустая декларация. Достаточно вспомнить, что за год, прошедший с прошлого послания, в судебной системе произошли как минимум два революционных события. Во-первых, по инициативе Дмитрия Медведева была отменена выборность председателя Конституционного суда — теперь его назначает сам президент. Во-вторых, в результате целенаправленных усилий председателя Высшего арбитражного суда Антона Иванова — «стопроцентно человека Медведева» — лишилась должности председатель Федерального арбитражного суда Московского округа Людмила Майкова, одна из самых одиозных фигур в отечественной судебной системе.
Примечательно, что аналогичные процессы оздоровления и повышения управляемости проходят также в Генпрокуратуре и в Следственном комитете. К примеру, в июне президентом был «по собственному желанию» освобожден от должности заместитель председателя Следственного комитета Игорь Соболевский. Реальным основанием для увольнения стало опубликование испанской прокуратурой записей дружеских телефонных переговоров между Соболевским и одним из лидеров «тамбовско-малышевской» преступной группировки Геннадием Петровым, который сейчас находится под арестом в Испании по обвинению в рэкете, отмывании преступных доходов, контрабанде и т. д.
Это лишь один из результатов большой работы по оздоровлению Генпрокуратуры и СК, которая развернулась в последнее время. Еще один результат огласил президент в своем послании: за полгода за коррупцию осуждено более 700 сотрудников правоохранительных органов. Результаты такой работы уже ощущает на себе и бизнес. «Речь, конечно, не идет о том, что прокуратура начала работать строго по закону, но в последнее время появляется все больше случаев, когда прокурорские ведут себя по-человечески», — поделился с «Экспертом» своими наблюдениями один из предпринимателей.
Так что в целом трудно отделаться от ощущения, что в ситуации, когда инициативы президента выхолащиваются не желающими перемен чиновниками законодательной и исполнительной власти, Дмитрий Медведев делает судебные органы (вместе с Генпрокуратурой и Следственным комитетом) главным инструментом реализации своей воли. И совершенно четко заявлено, на что будет направлена эта воля: на модернизацию страны.
Мировой экономический кризис показал: дела наши обстоят далеко не самым лучшим образом — двадцать лет бурных преобразований так и не избавили нашу страну от унизительной сырьевой зависимости
Инновационное причащение
Модернизационно-инновационный нерв послания предполагался аналитиками заранее. Создание Комиссии по модернизации и технологическому развитию — эдакое новое издание КЕПС — и нарастающая инновационная риторика первых лиц государства последних месяцев убеждали в этом. Стоит ли за всем этим серьезное намерение элиты провести модернизацию национального хозяйства и поддержать инновационный контур экономики? Из послания следует, что, скорее всего, да. Почти все пункты, о которых говорило наше инновационное сообщество как о необходимых (хотя, может быть, и не-достаточных) условиях инновационного развития, в послании найти можно, хотя сами формулировки и терминология не до конца отточены.
Инновационное сообщество уже не первый год предлагает развивать спрос на инновации со стороны крупного бизнеса, предлагает «понуждать» его к инновациям. Медведев говорит, что в условиях кризиса в дальнейшем мы будем помогать только тем российским компаниям, у которых есть четкие планы повышения эффективности и реализации высокотехнологичных проектов.
Эксперты-технократы взахлеб рассказывают о технологических коридорах — отработанном механизме управления НТП в развитых и пороговых странах. Президент, не употребляя, правда, сам термин, говорит об этом в части своего послания, посвященной инфраструктуре, где он предлагает для быстрой разработки собственных регламентов ориентироваться на соответствующие нормы Евросоюза.
Наконец, заметная часть послания посвящена научно-технологическим направлениям, выбранным комиссией при президенте в качестве приоритетных. Процитируем Медведева: «Они являются ключевыми для выхода России на новый технологический уровень, для обеспечения лидерских позиций в мире». Это энергоэффективность и ресурсосбережение; ядерные технологии; космические технологии; технологии в области медицины; стратегические компьютерные технологии и программное обеспечение. О выборе комиссии можно спорить, но в данном случае важен сам прецедент отбора приоритетов. Да и вообще технократическому сердцу приятно, когда первое лицо страны без запинки употребляет термины «сверхпроводимость», «управляемый термоядерный синтез» или «суперкомпьютеры». Романтический флер прекрасного будущего, в котором решены проблемы энергетических ресурсов, вылечены неизлечимые болезни и даже решена проблема полетов на «далекие планеты», вызовет иронию у опытного прагматика и пессимиста. Но ведь наше общество непозволительно долго в рамках исторического времени остается прагматичным и пессимистичным. Большие и красивые НТП-проекты могут быть в итоге не реализованы, но сама попытка их реализации породит веер спин-оф-технологий, которые сформируют новую инновационную волну.
Конечно, наша нынешняя политическая элита, не исключая и президента, — инновационные неофиты, только причастившиеся к сложному, разнонаправленному движению сегодняшнего научно-технического прогресса. Но причащение произошло, и это дает надежду на то, что через некоторое время в отечественной экономике появится существенная инновационная составляющая, а место технологических романтиков, как это и случается обычно, займут прагматики-пессимисты, зарабатывающие приличные деньги на термояде или увеличении продолжительности жизни.
Инфраструктура и энергосбережение
Говоря об инфраструктуре, президент упоминает проблему чересчур дорогого строительства («строительство ведется по завышенным в разы расценкам»), но в небольшой степени затрагивает ряд других важнейших инфраструктурных областей, таких как ЖКХ и электроэнергетика или магистральный трубопроводный транспорт.
Прежде всего, какой бы эффективный управленец в итоге ни появился в ЖКХ, проблему обветшалого, по некоторым оценкам, на 70–80% трубного и в такой же мере изношенного электрического распределительного (в части так называемой последней мили) хозяйства он за счет потребителя решить все равно не сможет. Решение задачи инфраструктурной модернизации в этой области, в том числе за счет создания условий для внедрения в этих сферах энергоэффективных и ресурсосберегающих технологий, все равно остается на плечах государства.
Те же немцы после падения Берлинской стены перерыли практически весь Восточный Берлин. Поняв бесплодность и неэффективность простого латания дыр, за счет государственных средств немцы заменяли всю трубопроводную инфраструктуру восточной части своей столицы. Заметим, что параллельно полностью менялась вся проводная инфраструктура связи и распределительной энергетики. Требования к инфраструктурному обновлению в России еще более масштабны, чем в ГДР. Модернизацию находящейся в бедственном состоянии российской технологической инфраструктуры базовых отраслей, которую многие описывали в апокалиптических интонациях после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, государству как раз и стоило бы заявить в качестве основного вектора своей промышленной и технологической политики.
Даже признавая наличие более «эффективных, чем государство», собственников, вспомним, во-первых, что существуют две подотрасли российской генерации, которые полностью остаются под контролем государства: атомная и гидроэнергетика. Их доля в совокупном производстве электроэнергии в стране составляет без малого 35%, и они представляют собой непаханое поле для модернизационных мероприятий. Отдельный разговор о необходимости мер по обновлению также полностью принадлежащей государству магистральной электросетевой инфраструктуры, потери в которой как минимум вдвое превышают западные показатели.
Государство не может оставить в покое и проблемы ушедших в частное владение электростанций, хотя бы потому, что львиная доля активов и в тепловой генерации все равно по-прежнему принадлежит госкомпаниям вроде «Газпрома». И главное, именно в тепловой «частной» генерации как раз и можно получить основной в России (очевидный и значительный) энерго- и ресурсосберегающий эффект. Дело в том, что 60% электричества в тепловой энергетике (или 43% всего электричества) производится в России на устаревших газовых ТЭС паросилового цикла со средним КПД 35–37%. Сейчас они съедают 150–170 млрд кубометров — почти четверть всего добываемого в стране газа. Перевод их на парогазовый цикл, основанный на современных газотурбинных технологиях с КПД 52–58%, мог бы сэкономить треть этого объема газа. На внедрение таких технологий тоже должно быть направлено острие законотворческой и регламентирующей функции государства.
Пока же государство основной акцент в политике энергоэффективности делает прежде всего на частных и муниципальных потребителей. Первыми среди энерго- и ресурсосберегающих мер по порядку идут установка приборов учета в ЖКХ, использование энергосберегающих ламп (по оценкам, в России это приведет к экономии 7% электроэнергии) и меры по «повышению энергоэффективности во многих городских кварталах». Конечно, никто не отрицает необходимости этого и прямой обязанности государства создавать технологические коридоры и другие механизмы быстрого проведения энергоэффективных мероприятий в этой сфере, но все же основное направление его действий должно быть сконцентрировано в другой области — в модернизации и проведении подобных мероприятий в крупной энергетике и промышленности. Именно работа в этом направлении может помочь России сэкономить до 45% своего полного потребления первичной энергии, что равно годовому потреблению такой крупной страны, как Франция.
Кто заплатит за модернизацию?
Решение задач модернизации экономики потребует значительных инвестиций. Но четкого ответа на вопрос, за чей счет будет проводиться модернизация, пока нет. И здесь приходится признать, что перенос сроков президентского послания с весны на осень имеет как минимум один недостаток: президент выступает с ним уже после того, как основные параметры федерального бюджета на предстоящий год утверждены. Так что возможности главы государства в презентации новых инициатив, требующих бюджетного финансирования, сведены к минимуму. Особенно в этом году, поскольку утвержденный Госдумой в первом чтении проект бюджета-2010 предусматривает сокращение государственных расходов по разделу «Национальная экономика» на 27%, в том числе по сельскому хозяйству — на 58 млрд рублей, по транспорту — на 47 миллиардов. Образование недополучит 14 млрд рублей по сравнению с нынешним годом, здравоохранение — 15 млрд, фундаментальная наука — 3 млрд рублей. Другими словами, у Министерства финансов денег на модернизацию нет.
Очевидно напрашивавшееся решение — заместить государственное финансирование частным — оказалось практически невыполнимым, что продемонстрировала октябрьская встреча Дмитрия Медведева с членами Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП). Президент тогда напомнил бизнесменам, что в ходе кризиса государство оказало значительную поддержку крупным компаниям («Часть компаний, которые здесь представлены, получила прямую государственную поддержку — это к вопросу о влиянии государства на экономику в конечном счете»), и пообещал, что «оказание такой поддержки в тех или иных формах будет продолжено, ведь впереди очень непростой год». Отметив, что в сфере инноваций «движение у нас ничтожное», а «государство как собственник природных ресурсов вправе рассчитывать на внедрение и применение самых современных технологий в производстве», Дмитрий Медведев прямо потребовал, чтобы капиталы, которые зарабатываются в России, в значительной мере размещались внутри страны.
Ответ крупного бизнеса, по сути, свелся к тому, что для вложения денег в модернизацию отечественной экономики у него маловато стимулов.
Здесь невольно напрашиваются два сравнения. Первое касается стиля взаимодействия с первым лицом государства наших бизнесменов и западных. В июне, когда Дмитрий Медведев в ходе визита в Голландию посетил штаб-квартиру компании Royal Philips Electronics, ему было подробнейшим образом рассказано о том, какую выгоду получит российская экономика от внедрения энергосберегающих технологий вообще и от отказа от лампочек накаливания в частности. О том, сколько на этом рассчитывает заработать Philips, речи не шло. В результате президент в кратчайшие сроки принял решение отказаться к 2012 году от ламп накаливания, был подготовлен целый пакет законопроектов о повышении энергоэффективности (один из них — «Об энергосбережении и о повышении энергетической эффективности» — принят Госдумой в третьем чтении в прошлую среду, аккурат накануне послания). Российские же бизнесмены предпочли разговаривать с президентом о модернизации в стиле «а что я буду с этого иметь?», поэтому разговор не получился.
Второе сравнение — историческое. В июне 2003 года на встрече РСПП с президентом Путиным глава государства тоже потребовал от бизнеса поменьше денег вывозить из страны и побольше тратить на решение внутрироссийских проблем (правда, тогда речь шла не о модернизации экономики, а о борьбе с бедностью). Тогда крупный бизнес устами Михаила Ходорковского тоже ответил, что стимулов у него маловато и вообще — их дело зарабатывать деньги, а не решать социальные проблемы. Что случилось потом — известно: Ходорковский получил такой стимул, что слова про социальную ответственность бизнеса стали обязательной частью любого выступления любого крупного бизнесмена.
Дмитрий Медведев старается договориться с бизнесом по-хорошему. С одной стороны, идя навстречу в некоторых вопросах (активность Федеральной антимонопольной службы, выделение новых частот для мобильной связи, закон о торговле), с другой — обещая, что «в дальнейшем мы будем помогать только тем, у кого есть четкие планы повышения эффективности и реализации высокотехнологичных проектов». А поскольку в условиях растущих цен на сырье госпомощь становится все менее важной для крупных частных компаний, то и их модернизационный порыв остается весьма скромным.
Похоже, в правительстве всерьез рассматривалась возможность переложить значительную часть расходов по модернизации экономики на простых россиян. Об этом свидетельствует, в частности, недавнее предложение Минэкономразвития сделать все автомобильные дороги платными, поскольку без этого финансирование дорожного хозяйства якобы оказывается невозможным. Но президент в своем послании скорректировал эту идею: «Инфраструктура у нас недофинансирована, но пока здесь не наведен элементарный порядок, а строительство ведется по завышенным в разы расценкам — в разы! — тратить на эти цели больше я считаю непозволительной роскошью. Поручаю правительству… привести технологии и стоимость строительства дорог и других инфраструктурных объектов в соответствие с общепринятыми международными стандартами. Нужно, кстати, рассмотреть и возможность использования соответствующих норм Евросоюза для более быстрой разработки наших регламентов строительства. Очень долго мы это делаем». Другими словами, сначала наведите порядок в отрасли, а потом уже будем думать, из каких источников ее финансировать. И с таким подходом трудно не согласиться.
Правда, это не дает ответа на главный вопрос: кто заплатит за модернизацию? Судя по всему, президент видит три источника финансовых ресурсов для перестройки экономики. Первый — оптимизация расходов бюджета. «Постоянным направлением деятельности исполнительной власти должна стать и оптимизация бюджетных расходов, — заявил он. — Правительству необходимо разработать и реализовать комплекс мер по созданию долгосрочных стимулов к повышению качества оказываемых государственных услуг, по обеспечению ответственности за результаты использования бюджетных средств и своей деятельности в целом». Важной частью работы по оптимизации бюджетных расходов должна стать ликвидация «финансовых черных дыр» в виде госкорпораций. «Я считаю эту форму в современных условиях в целом бесперспективной, — заявил Дмитрий Медведев в послании. — Кроме того, надо провести независимый аудит корпораций, а также крупных компаний с госучастием, внедрить в каждой из них современные модели управления, а оплату труда руководства этих компаний прямо увязать с показателями снижения издержек, повышения энергоэффективности и, естественно, повышения производительности труда, результатами внедрения технологий и инноваций».
Вторым ресурсом модернизации, похоже, суждено стать государственным монополиям. 6 ноября, выступая на правительственном часе в Госдуме, министр экономического развития Эльвира Набиуллина, отметив, что затраты на НИОКР у госмонополий сегодня составляют от 0,1 до 0,4% бюджета, предложила ввести обязательное требование к таким компаниям по разработке программ технологического инновационного развития и конкретных планов по разработке технологий. «Мы не сможем существенно повысить частное финансирование НИОКР, пока к этому не подключатся компании естественных монополий, компании нефтегазового сектора», — заявила глава МЭР.
И наконец, весьма перспективный, но пока практически не задействованный источник ресурсов для модернизации экономики — налоговая система. «Под задачи модернизации должна быть настроена и наша налоговая система, — заявил президент в своем послании. — Очевидно в целом, что наша налоговая система нуждается в совершенствовании. Дискуссии о том, какие налоги и по каким ставкам должны взиматься в нашей стране, не закрыта. Кризис, конечно, затруднил принятие решений по снижению налоговой нагрузки. Но к этим вопросам надо будет в ближайшее время вернуться, и мы обязательно это сделаем».
Эльвира Набиуллина в упоминавшемся выступлении называла некоторые налоговые инициативы, призванные стимулировать спрос на инновации. Это освобождение от уплаты налога на имущество в первый год эксплуатации нового энергоэффективного оборудования и недопущение роста налоговой нагрузки для резидентов технико-внедренческих зон. Кроме того, Министерство экономразвития разработало и направило на согласование законопроект, сокращающий с десяти до двух лет срок амортизации нематериальных активов, важных для технологического и инновационного развития предприятий (речь идет о программном обеспечении, базах данных, изобретениях, полезных моделях, промышленных образцах, селекционных достижениях, топологии интегральных микросхем и ноу-хау). Кроме того, предлагается расширить перечень НИОКР для применения повышающего коэффициента 1,5 при отнесении на затраты при расчете налога на прибыль. Готовятся также поправки, меняющие процедуру госзакупок: при определении победителя конкурса предлагается руководствоваться не только ценой, но и ожидаемым снижением затрат за счет использования передовых технологий.
Аккуратная политическая настройка
Послание президента оказалось очень подробным и в большей своей части неполитическим. Дмитрий Медведев говорил о проблеме моногородов, о строительстве дорог, о технологических приоритетах (вплоть до конкретных задач развития фармацевтического рынка и перехода на энергосберегающие лампочки), о попутном газе, который до сих пор сжигают при добыче нефти, о возможном сокращении часовых поясов, о новом типовом проекте школьных зданий. Собственно политические сюжеты были оставлены под конец послания.
Основной акцент президент предложил сделать на «укреплении демократических институтов на региональном уровне». Планируется несколько упорядочить критерии числа депутатов региональных парламентов. Президент отметил, что многомиллионную Москву в Мосгордуме представляют 35 депутатов, а в парламенте Тувы — 162 депутата. Небольшая численность депутатского корпуса Мосгордумы — одна из составляющих московской политической специфики со всеми ее прелестями.
Все партии, прошедшие в региональные парламенты, получат право формировать фракции. При этом пятипроцентный избирательный барьер будет распространен на все регионы. Медведев также предложил отказаться от сбора подписей для регистрации списков кандидатов от партий на выборах, указав, что сложная процедура создания партий — достаточный фильтр. Не представленным в парламентах партиям будет дана возможность участвовать в работе центральной и региональных избирательных комиссий. В целом это лежит в том же русле, что и предложенные год назад Медведевым (и реализованные) шаги по постепенному расширению политической конкуренции (фактическое снижение барьера прохождения в Госдуму, снижение требуемой законом численности партий и т. д.).
Самое интересное в этом ряду — предложения президента по изменениям в избирательной системе. Медведев предлагает ограничить досрочное голосование на местных выборах по аналогии с тем, как эта процедура применяется на выборах президента и депутатов Госдумы. Досрочное голосование, в котором нередко участвуют десятки тысяч избирателей, традиционно порождает крупные скандалы на выборах. Последний такой скандал был в Астрахани, где досрочно или вне избирательных участков проголосовала шестая часть всех принявших участие в выборах избирателей и сторонники проигравшего кандидата организовали митинги протеста.
Дмитрий Медведев также предлагает навести порядок с голосованием по открепительным удостоверениям, предоставить всем партиям равные возможности в использовании муниципальных зданий для агитации (иными словами, чтобы оппозиции давали помещения для встреч с избирателями, в чем ей сейчас сплошь и рядом отказывают) и законодательно обеспечить равное освещение в региональных СМИ деятельности всех партий, представленных в региональных парламентах. Вероятно, по аналогии с тем, как это делается на федеральных телеканалах. Наконец, президент высказался за то, чтобы активнее использовать на выборах электронные системы подсчета голосов. Практика выборов последних лет показала, что такие системы значительно затрудняют фальсификации.
В администрации президента говорят, что эта часть послания президента обсуждалась еще весной, то есть задолго до недавнего скандала вокруг результатов региональных выборов. В то же время здесь заметен политический стиль, к которому склоняется Дмитрий Медведев. Демарш оппозиционных партий, покинувших зал заседаний Думы, был бы невозможен, если бы не либерализация риторики верховной власти. Но именно этот демарш поставил вопрос о качестве выборов в политическом ключе. И Медведев сейчас лишь отвечает на этот вопрос.
МИД сосредотачивается
Заметно отличает нынешнее послание от предыдущих небольшой международный блок. Президент упомянул, что в предыдущем послании «говорил о приоритетах внешней политики, они остаются прежними». А далее кратко прошелся по основным вопросам, сосредоточившись не на перечислении «стратегических партнерств» и «приоритетов», как бывало раньше, а на проблемах. Итак: Россия готова участвовать в решении таких проблем, как ядерные программы Ирана и КНДР, нестабильность в Афганистане, ближневосточное урегулирование; будет участвовать в реформировании мировой финансовой системы; по-прежнему заинтересована в становлении многополярного мира и укреплении роли ООН. Но все это словно через запятую.
В качестве же приоритетов Медведев явно выделил два вопроса. Первый — новая архитектура европейской безопасности. Этот вопрос давно и всерьез интересует президента, он не раз высказывался на эту тему. Вот и теперь Дмитрий Медведев остался верен этой теме, подчеркнув: «В области безопасности главные усилия сейчас сосредоточим на договоре об обеспечении европейской безопасности. Юридическое, то есть международно-правовое, оформление принципа неделимости безопасности в Евро-Атлантике становится для нас императивом, равно как и выработка механизмов практической реализации вытекающих из этого обязательств». Это важный сигнал нашим западным партнерам, которые пока изо всех сил старались замять неудобную тему, — Медведев показал, что не намерен отступать на этом направлении.
Второй приоритет — все та же модернизация. «Наши отношения с другими странами должны быть также нацелены на решение задач модернизации России. Нам нечего, как принято говорить, надувать щеки. Мы заинтересованы в притоке в страну капиталов, новых технологий и передовых идей, — отметил президент, продолжив: — На особом контроле должна быть дипломатическая работа в интересах экономики страны, именно экономики страны. Ее результаты должны выражаться не только в конкретной помощи российским компаниям за рубежом, не только в усилиях по продвижению брендов отечественных товаров и услуг, хотя это все очень важно, но и в объемах привлеченных зарубежных инвестиций, а главное — в притоке в страну новейших технологий». Это серьезная новация. Российская внешняя политика, по-видимому, должна стать более скромной, но и более эффективной: МИДу предстоит вести системную работу по внешнеполитическому обеспечению национальной модернизации.
