Перемещаясь по рязанскому институту газоразрядных приборов «Плазма» (входит в холдинг «Российская электроника», который, в свою очередь, принадлежит ГК «Ростехнологии»), невольно совершаешь путешествие во времени. Доски почета, где красным по белому написаны имена лучших работников предприятия, ветеранов, мебель, оставшаяся от славного советского прошлого, длинные темные коридоры — все это будто переносит на несколько десятков лет назад. А вот перейдя в производственные помещения института, можно опешить от неожиданности. Уж слишком сильный контраст: светлые помещения с особыми требованиями к чистоте и электронно-вакуумной гигиене, где люди в современной спецодежде изготавливают матрицы для самых передовых моделей плазменных панелей на новейшем импортном оборудовании.
Институт был создан в 1959 году и уже в 1963-м одним из первых в мире разработал и организовал серийный выпуск промышленных образцов гелий-неоновых лазеров — всего через два года после первого сообщения о получении генерации лазерного излучения в газовой среде. Через десять лет институт разработал первую монохромную плазменную панель, а еще через десятилетие — первую цветную плазменную панель.
В общем, на тот момент «Плазма», по словам генерального директора Владислава Самородова, на несколько лет опережала зарубежные компании по разработке и организации серийного производства цветных плазменных панелей, а по разработке конструкции и серийному производству плазменных панелей с узким швом герметизации, позволяющим собирать большие информационные экраны из плазменных панелей, — на 20 лет. «Мы убеждали и президента Бориса Ельцина, и председателя российского правительства Виктора Черномырдина, и многих других высокопоставленных чиновников, а также банкиров и депутатов Федерального собрания в том, что пришло время для вложений в создание производства телевизоров. Тогда нужно было порядка 180 миллионов долларов. Причем этот проект, по нашим расчетам, был окупаем. Но в стране решались другие задачи, и, несмотря ни на какие высокие резолюции, финансирования не было. А сейчас строить такое предприятие уже коммерчески нецелесообразно», — с сожалением сказал заместитель генерального директора Аркадий Орлов.
Сегодня на «Плазме» выпускаются только плазменные мониторы для промышленности и военной техники, которые, кстати, превосходят бытовые плазменные мониторы по величине шага пикселя. К примеру, в бытовых панелях шаг пикселя составляет от 0,61 до 1 мм, а в Рязани создают видеомодули с разрешением 0,17 мм для монохромных мониторов и до 0,3 мм для цветных. Сегодня предприятие занимает порядка 70% российского рынка по газовым лазерам и газоразрядным коммутирующим приборам, 100% — по плазменным мониторам с малой диагональю и высоким разрешением.
Главным в стратегии развития стали широкая диверсификация и инновации. В результате по итогам прошлых лет в компании не было ни одного убыточного года. Институт расширил линейку выпускаемой продукции. Помимо традиционных плазменных панелей, газовых лазеров, газоразрядных коммутирующих приборов «Плазма» наладила производство различных изделий из вакуумной керамики, которые могут применяться буквально во всех отраслях промышленности, мясоперерабатывающего оборудования, разнообразных приборов для нефтегазового комплекса и РЖД, энергосберегающих вакуумных стеклопакетов с применением высоких технологий, используемых в производстве мониторов для герметизации пространства между стеклами. Благодаря этим технологиям стеклопакеты «Плазмы» превосходят обычные, клееные, по звуко- и теплоизоляции, а также по долговечности. Сегодня в мире существует немного предприятий, которые производят такие же стеклопакеты.
В целом на предприятии в настоящее время производится более 400 типов продукции. Причем доля новых изделий, появившихся в последние три года, достигает 50% в валовом выпуске компании. Столь высокий уровень новизны удается поддерживать за счет высокой доли инвестиций в разработки — 25% от выручки. Высокотехнологическая продукция «Плазмы» продается в США, Японии, Германии, Корее и многих других странах. Но самое главное — предприятие сохранило для России критически важные технологии.
«Для нас нанотехнологии — то, что мы уже применяем на протяжении десятков лет. Сейчас “Плазма” не чисто научная организация, — говорит Аркадий Орлов. — У нас есть все структуры и инструменты, необходимые для обеспечения стабильного инновационного развития: научные разработки, финансирование исследований, производство высокотехнологичной продукции, маркетинг и развитая дистрибуция в России и за рубежом, причем на уровне, который обеспечивает конкурентоспособность на рынке. В стране медленно, с трудом формируется новая инновационная среда, поэтому приходится все организовывать самим. А ведь инновации — это не компания. Инновации — это образ жизни предприятия, страны, государства».
Впрочем, в институте признают полезной даже развернувшуюся дискуссию об инновациях и модернизации. «Пусть пока речь идет о формировании правил игры, целей и задач перед наукоемкими предприятиями. Главное — есть интерес и к проблемам, и к разработкам высокотехнологичных отраслей. Должно дойти дело и до каждого реального проекта и предприятия», — говорит Орлов, и его уверенности не ослабляет даже то, что пока расходы на хайтек в стране сокращаются. Например, в 2009 году финансирование федеральной целевой программы «Развитие электронной компонентной базы и радиоэлектроники на 2008–2015 годы» урезано на 15%. И все же в Рязани надеются, что все выстроится правильно, и из сотен миллиардов рублей, выделенных правительством на инновации, десятки миллионов дойдут и до «Плазмы», а продукция, разработанная и произведенная на эти деньги, найдет своего покупателя как внутри России, так и на внешних рынках.
Москва—Рязань
