Слово «полиархия» было введено в политический оборот автором рецензируемой книги, классиком современной политологии Робертом Далем еще в 1953 году. Так он обозначил различие между идеалом демократии, формами ее исторической реализации и действующими в то время на Западе политическими системами, называемыми в современном мире демократиями. Российская политическая жизнь показывает, насколько это важно: стоит послушать или почитать дискуссии о демократии в России, чтобы понять: и ее сторонники, и противники под демократией очень часто имеют в виду нечто, не имеющее отношения к реальностям современного демократического мира. Вот почему книга «Полиархия: участие и оппозиция», написанная еще в 1971 году, не потеряла своей актуальности для России и сегодня.
Даль задает себе и читателям вопрос: имеет ли полиархия значение для рядового человека? Известно, что многие политики, «просто люди» и даже ученые-политологи (и не только в России) рассматривают политическое устройство только как инструмент развития, не считая демократию и ее свободы ценностью. Они, как известный итальянский политолог начала ХХ века Гаэтано Моска, скорее полагают, будто любой политический режим в конечном итоге контролируется меньшинством, и в этом смысле демократия неотличима от олигархии. Но Даль напоминает, что многие из видных итальянских интеллектуалов — критиков парламентаризма, вкусив прелести фашизма, были вынуждены, как тот же Моска, признать: «парламентский режим был лучше». Или, как недавно было сказано в России: «свобода лучше несвободы». А полиархия это, безусловно, ступень к свободе.
Хотя Даль и сторонник полиархии, он не впадает в иллюзии относительно неизбежности повсеместного и немедленного к ней перехода. Тем не менее ключевой вопрос его книги состоит вот в чем: какие условия способствовали или препятствовали бы преобразованию режима гегемонии в режим полиархии?
Приступая к обсуждению, автор определяет необходимые и достаточные условия существования полиархии. По его мнению, политическое устройство страны может называться полиархией, если в этой стране граждане имеют возможность: «1) формулировать свои [политические. — «Эксперт»] предпочтения; 2) выражать свои предпочтения согражданам и правительству посредством индивидуальных и коллективных действий; 3) иметь равное отношение к своим предпочтениям со стороны правительства, т. е. отношение, исключающее дискриминацию на почве содержания или источника этих предпочтений».
Даль рассматривает два основных пути перехода от гегемонии к полиархии. Либо когда либерализация режима предшествует его открытости. Либо когда открытость режима предшествует либерализации. Органическим можно назвать первый путь, по которому прошло большинство демократий Западной Европы. Когда «нормы, практика и культура конкурентной политики сначала распространились среди небольшой элитарной группы», а потом — по мере расширения участия — распространялись и на новые группы политиков. Второй путь, которым идут в настоящее время большинство новых демократий, на взгляд автора, чреват серьезными опасностями, «поскольку в условиях всеобщего избирательного права и массовой политики возникают трудности с функционированием системы взаимной безопасности». А попросту говоря, власть и оппозиция, не обученные «нормам и практикам конкурентной политики», боятся друг друга и подозревают, что победа одной из сторон приведет к уничтожению другой. Что, собственно говоря, происходило в России в 1992–1993 годах и закончилось малой гражданской войной в центре Москвы. И что преследует нас по настоящее время.
Естественно, встает вопрос о наиболее безболезненных формах перехода от гегемонии к полиархии. Отвечая на него, автор, в частности, делает вывод, что «наиболее благоприятным способом установления полиархии является преобразование прежде легитимных форм и структур гегемонии в формы и структуры, подходящие для политической состязательности. Таким образом, данный способ не создает глубоких расколов в обществе и сомнений в легитимности нового режима». Даль как будто предчувствовал зуд, овладевший российскими реформаторами, которые стремились во что бы то ни стало разрушить все государственные и общественные институты, доставшиеся современной России от советской власти. Но они, похоже, трудов классика американской политологии не читали.
Автор последовательно, по главам, рассматривает условия, необходимые для успешного перехода к полиархии и для ее существования. И поднимает еще две важные темы. Первая: важность убеждений политических активистов или даже шире — политически активных граждан. Вопрос, которому в России вообще не уделяется внимания, поскольку у значительной части политической элиты господствует циничное отношение к убеждениям как проявлению совковости. Но, как пишет Даль, «убеждения политических активистов можно рассматривать как ключевой этап сложных процессов, в ходе которых историческая последовательность или субкультурные расколы преобразовываются в поддержку того или иного режима». Вторая тема — важность доверия населения к институтам демократии. Обсуждая на примере Аргентины причины, по которым полиархия потерпела поражение в латиноамериканских странах, автор отмечает чрезвычайный размах фальсификаций результатов выборов и попрание законов и конституции со стороны правящих классов, приучивших граждан к тому, что эти результаты не являются обязательными для власть имущих. И посеявших устойчивое недоверие к демократии и государству в целом. И это очень важный урок для всех новых «почтиполиархий» (по выражению Даля).
