Интернет — первая инновация XXI века. На наших глазах за последнее десятилетие он стал глобальной силой и действительно изменил окружающий мир и поведение людей. Хотя львиная доля изобретений, без которых была бы невозможна Всемирная паутина, сделана не сейчас. Фактически всю вторую половину XX века инженеры, электронщики, связисты, программисты и еще туча специалистов других профессий вели нас к тому, что мы сейчас называем интернетом. Вели неосознанно. Тысячи изобретений, подчас отмеченных Нобелевской премией, такие как транзистор, лазер, сотовая связь, оптическое волокно, коммутация пакетов, а также лингвистический анализ и дискретная математика, социология и морфология сложились в какой-то неимоверный вектор, чтобы… чтобы эксгибиционисты со всего мира демонстрировали свои прелести в видеочате Chatroulette, чтобы 11,5 млн пользователей онлайн-игры World of Warcraft по вечерам выходили в виртуальный рейд, чтобы тинейджеры разучились читать книги, а тонны информационного мусора погребли под собой профессиональные СМИ…
Что такое интернет — добро или зло? Этот вопрос мы попытались задать представителям церкви — и они ушли от ответа. Куда несет нас эта стихия? Интервью и статьи, опубликованные в этом номере, не указывают однозначного направления. Социолог Йо Гребель говорит, что мы возвращаемся на средневековую рыночную площадь, только виртуальную; политолог Глеб Павловский повсюду видит троллей; Иван Давыдов сетует на повальное отупение, а предприниматель Юрий Мильнер просто зарабатывает одну сотню миллионов за другой. Не рублей, конечно.
Описать, как будет выглядеть интернет через десять лет или даже через пять, невозможно. Будут ли действительно общаться между собой холодильники и телевизоры? Будем ли мы набирать номер телефона прямо на ладони? Станет ли любое окно дисплеем и, наконец, появится ли в нашем мозгу долгожданный встроенный чип? Фанаты сети уверенно отвечают на все эти вопросы «Да!» Главный футуролог консалтингового подразделения Cisco IBSG Дэйв Эванс считает, что все открытия, сделанные человечеством за последние восемь тысяч лет, «ничто по сравнению с тем, что мы увидим на протяжении следующих двух десятилетий».
Ну футурологу позволено многое. Нам, людям приземленным, интереснее, например, как сеть повлияет на другие отрасли экономики. Тут процесс более прогнозируем. Командировок станет меньше — их заменят видеоконференции такого качества, что обеспечивается реальный эффект присутствия собеседника, а значит, авиаперевозчики недополучат доходов. Зато письма и грузы начнут приходить быстрее — интернет вкупе с глобальной системой позиционирования оптимизирует логистику. Бумажные СМИ и радио сильно просядут по доходам, как и нынешние воротилы музыкального бизнеса. Зато выручка iTunes и подобных ему контент-магазинов будет пухнуть на глазах. Упростится и обучение иностранным языкам: вместо длинных поездок на курсы — видеочат с преподавателем из нужной страны. Интернет доберется даже до автомобильной отрасли! Наконец-то производителям ма
Гуру интернета в Германии, директор Deutsches Digital Institut Berlin, профессор Йо Грёбель преподавал в Университете Утрехта и Калифорнийском университете, создал журнал Medienpsychologie («Медиапсихология»). Грёбель регулярно консультирует правительство ФРГ по вопросам работы со СМИ, в том числе по проблеме их влияния на общество. В интервью «Эксперту» Йо Грёбель объяснил, почему маркетологи не могут справиться с блогерами, приведет ли интернет к увеличению социального расслоения и стоит ли бояться Google, который знает о нас почти все.
— Привнес ли интернет в жизнь людей что-то принципиально новое или же просто усилил тенденции, существовавшие ранее?
— Я бы выделил два аспекта его влияния. Интернет усложнил и ускорил многие процессы. Возьмите временной масштаб: те процессы, которые раньше занимали дни — например, обмен письмами, — протекают сейчас практически мгновенно. То же касается и качественного аспекта. Если раньше каждое информационное сообщение из газеты, журнала нужно было вычленять, то сегодня к мгновенному употреблению готов безбрежный массив новостей. Количество бизнес-контактов выросло, бизнес-общение упростилось и расширилось.
Но интернет создает и совершенно новые явления. Например, он виртуализирует продукты. Возьмите фильмы, музыку, тексты — они превращаются в виртуальные. Товары становятся более интерактивными. Потребитель все больше участвует в создании конечного продукта. Благодаря этому изменяются бизнес-процессы. Исследования рынка проходят мгновенно, во время покупки товара. Классический пример — сайт Amazon.com. Он существует уже полтора десятка лет. Делая покупку на сайте, вы предоставляете продавцу массу информации о себе. И благодаря этой информации производится анализ рынка, анализ покупателя.
Интернет сделал бизнес-процессы универсальными для всего мира; всеобъемлющими в смысле средств коммуникации, объединив текст, звук и видео; независимыми от места и времени; непосредственными — соединив конечного клиента и продавца и позволив участвовать в бизнес-процессах «мимоходом», «в дороге».
— В 1960-е годы американский философ Маршалл Маклюэн продемонстрировал, как появление телевидения радикально изменило наше восприятие информации и понимание того, что, собственно, такое информация. Происходит ли нечто подобное сегодня благодаря интернету?
— Благодаря интернету возникает новая структура отношений, социальная сеть. Социальная сеть — это не просто отношения внутри групп, это новое общество, которого раньше не существовало. Многое из того, о чем писал Маклюэн, мы продолжаем наблюдать сегодня в реальности. Интернет усиливает и изменяет многие тенденции, не отменяя их. Решающий фактор интернета — переосмысление и трансформация коммуникативных отношений между людьми, превращение их в массовую коммуникацию.
Классическая модель СМИ — обращение немногих трансляторов ко многим реципиентам. В ходе цифровой революции эта классическая модель «немногие — многим» прошла стадию «многие — многим» и превратилась в «многие — немногим». Э
Говорят, Обама выиграл выборы благодаря интернету. Говорят, коррумпированного судью сняли из-за скандала в YouTube. Говорят, во время аварии на Саяно-Шушенской ГЭС возник «воздушный пузырь», внутри которого в муках погибали люди, но кого-то вытащили благодаря интернету… Но все это говорят через интернет. Мнения пересылают друг другу — instant, не проверяя, где их вытесняют следующие непроверенные instant-мнения. Интернет — место, где факты мгновенны и нераздельны с выдумками и страстями, как в примитивном сознании по Леви-Брюлю. Перемешав библиотеки со спамом, сеть родила вики-невежду. Ему доступны фонды Британской библиотеки, но он верит в мудрость дрессированного осьминога.
Еще Пушкин клеймил «слабоумное изумление перед своим веком». Беда не в технике как таковой. Проблема в том, что техника — часть игры человека с самим собой. Человек хочет что-то делать с другим человеком, сам не зная, что именно. Потакая желаниям, техника не привносит в них ясности. Интернет меняет технологию жизни в желаемом людьми направлении. Он есть именно то, чего человек захотел. Однако желания заводят так далеко! В фантастике Жюля Верна химики-лорды в цилиндрах на поезде Берлин—Варшава чередуют устриц с радиоконцертами Дебюсси. Кто бы их предостерег от актуального — эшелонов, которыми немецких евреев повезут в Освенцим для «газификации», от радиотрансляций суда над врагами народа в ледяной Воркуте?
Иногда технологии не продвигают развитие, а сбрасывают в архаику. Еще Ильф и Петров говорили, что в романах прошлого «главным было радио, при нем ожидалось счастье человечества. И вот радио есть, а счастья нет».
Решающий бросок глобализация сделала в прошлом веке с автоматом Калашникова. Миллионы рассеянных в мире техноспор — этой идеальной схемы убийства — мобилизовали бедноту глобализма, сделав ее непобедимой, уравняв шансы взвода оккупантов с сопляком, палящим от пуза, «калаши» депрофессионализировали восстание. Бунтари-джентльмены типа команданте Че сделались лишними. Гаджет Михаила Калашникова сопоставим с Mac’ом и iPad’ом — дружественный пользователю, он коммерциализировал революцию, как Стив Джобс коммерциализировал Apple Стива Возняка. С «русским чудом» наперевес демографическое чудо Азии и Африки ворвалось в геополитику, безмерно расширив мировые рынки. Однажды раздав бедноте «третьего мира» бесплатные АК, ее детям теперь продают телевизоры. Подобно блогингу, Калашников — игра для детей, апогей которой — взятие Пномпеня «красными кхмерами», то есть кхмерами — мальчишками школьного возраста. Сегодня сеть юна, как те вооруженные оборванцы. И ей тоже раздают опасные игрушки.
В племенах блогеров девушки, впрочем, преобладают над сетевыми альфа-самцами. Оптимисты ожидают новую сетевую кровь, омоложение человечества и обмен поверх барьеров, ведущий к «глобальному консенсусу». Но перспектива сетевого охлоса, стекающегося в твиттер-стаи выглядит реалистичней. «Твиттер-революция» прошлого года в Молдавии, принятая было за супертехно, оказалась неудачно
Медиа — пожалуй, одна из тех сфер человеческого бытия, которые под влиянием интернета изменились принципиально. Исчезло такое понятие, как эксклюзивность информации. Теперь любая новость, добытая журналистом путем титанических усилий, за десять минут тиражируется на множестве сайтов, и большинству читателей совершенно неинтересен первоисточник. Интернет вообще породил альтернативу профессиональным медиа — блоги и социальные сети. Теперь, чтобы узнать, что случилось в мире, не надо открывать газету или включать телевизор — достаточно правильно подобранной френд-ленты в «Живом журнале».
Газеты стонут, тиражи падают. За последние десять лет в США, по данным Американской газетной ассоциации, они суммарно снизились на 18%, до 49 млн экземпляров. Доходы от баннерной рекламы на сайтах не покрывают потерь от сокращения рекламы традиционной, печатной. А половина денег рекламодателей — от контекстной рекламы — достается не самим источникам, а паразитирующим на них поисковым машинам.
Молодые люди перестают слушать радио и уходят в сеть. ТВ превращается в медиа для пенсионеров. Теперь у всех, кто смог освоить компьютер, есть один большой видеоканал — YouTube. По оценкам Арианны Хаффингтон из The Huffington Post, за два месяца в YouTube загружается больше видео, чем американские телеканалы ABC, CBS и NBC сняли с 1948 года, в день там просматривают по 2 млрд роликов.
И это только начало. Ведь проникновение цифровых медиаплатформ в дом (имеется в виду и широкополосный интернет, и цифровое ТВ, и 3G-телефоны) еще не достигло и 50%. По расчетам Ernst & Young, эта планка будет преодолена в следующем году.
Владельцы СМИ в смятении. Медиамагнат Руперт Мердок периодически потрясает мир истерическими заявлениями, обвиняя контент-агрегаторов во всех грехах и пытаясь заставить читателей платить за свои ресурсы. С июня 2010 года компании его группы News Corp. ввели платный доступ к ресурсам. Все остальные издатели с нетерпением ждут: получится у Мердока или нет? А денег тем временем становится все меньше и меньше.
Однако более детальный анализ показывает, что ситуация сложная, но не катастрофическая. И шанс выжить есть у всех.
Газетный и журнальный рынок, особенно в США и Западной Европе, не очень хорошо чувствует себя уже давно. Главная ошибка была сделана еще в начале 2000-х, когда все СМИ начали выкладывать в сеть свой контент бесплатно, соревнуясь друг с другом в количестве посетителей сайтов, но не в доходах от них. Теперь бесплатный процесс остановить невозможно. Исключение — газеты Wall Street Journal и Financial Times, которым все же удается продавать электронную подписку. Но они предлагают узкоспециализированную информацию экономической и деловой тематики, и 80% их подписки приходится на организации и компании, а не на индивидуальных потребителей, у которых есть большой выбор источников бесплатной информации общего характера. Ведь кроме газет и других общественно-политических СМИ (например, журналов типа Time и Newsweek) в сети есть
Я — уже и не вспомнить как — попадаю на аляповатый и по-своему даже милый в этой своей аляповатости сайт. Вижу большую передовицу: «Жара оголила москвичей». На фото — симпатичные дамы топлесс. Клик, оказывается, это баннер, и вот я уже на другом сайте — красно-белый, почти как ФК «Спартак» (Москва), но излишне строгий, а главное — никаких оголенных москвичей не заметно. Бородатые какие-то головы, успехи модернизации и беды отечественного автопрома. Обманули, как принято в интернете. Не важно. Там сбоку тизеры — «Астральные лярвы несут погибель». Это по мне. Куда-нибудь да выкинет. Не лярвы, так сиськи, не сиськи, так что-нибудь позабористее.
«Русские опять опозорились, видео». Например.
Лет семьдесят тому назад чуть менее красочно, зато более разумно о похожих вещах писал Йохан Хейзинга в «Тенях завтрашнего дня»:
«Человек окружен миром чудес, буквально как дитя, дитя из волшебной сказки. Он может путешествовать по воздуху, разговаривать с кем-нибудь в другом полушарии, лакомиться из автомата, любую часть света доставить к себе на дом с помощью радио. Он нажимает на кнопку, и жизнь подступает к нему вплотную. Но делает ли его такая жизнь взрослым? Совсем напротив. Мир стал для него игрушкой. И что удивительного, если он ведет себя в нем как ребенок?»
Пытаясь осмыслить феномен интернета (каковой, безусловно, самая интересная из изобретенных человеком в последнее время штуковин), мы упорно не замечаем контекста, в котором этот феномен существует. Стремимся противопоставить всему, что было до. Не сопоставить, а именно противопоставить, отделить, отличить, в радикальном варианте — отбросив прочее.
Не видим, в общем, леса за оптоволокном.
А ведь интернет — по крайней мере в интересующих нас здесь аспектах — всего лишь часть не особенно длинной истории. Истории медиа, истории игры способов подачи информации с сознанием. Сознание преобразующих.
То есть, нет, конечно, лишенные совести люди не устают сочинять, издавать и, главное, продавать книги с названиями типа «СМИ в Древней Греции». Но по-настоящему наша история началась совсем недавно, веке так в девятнадцатом, и в ней всего три главы. Ежедневная газета, радио, ТВ.
Все, что было до, включая пресловутые «СМИ в Древней Греции», всеевропейскую рассылку Якоба Гримма, журнал «Галантный Меркурий», придворные «Куранты» царя Алексея Михайловича и прочее, и прочее, укладывается в предисловие. Предтечи и предшественники.
Газета — и вообще регулярно распространяемый печатный продукт — штука вполне еще переходная, пограничная. Лицо газеты (до сих пор!) — колумнист, неспешно складывающий текучку в осмысленный текст, как правило, склонный к стилистическим изыскам и литературным игрищам. Что-нибудь этакое: «Пена дней», «Дорога правды», «Мудрое». В крайнем случае — «Разное».
Читатели газеты недалеко ушли от завсегдатаев антверпенских, лондонских или парижских кофеен семнадцатого века, обсуждавших очередной памфлет модного — с поправкой на время — философа, изданный отдельной брошюрой. Им нужны последовательное разве
Губернатора Пермского края Олега Чиркунова, без сомнения, можно назвать одним из самых интернетизированных высших российских чиновников. Он с 2008 года ведет блог в «Живом журнале» (ЖЖ), причем пишет туда всегда сам, у него есть аккаунт в «Фейсбуке» и дневник в WordPress. С гаджетами у Олега Анатольевича тоже все в порядке — на встречу с нами в московское кафе он пришел, держа в одной руке iPhone, в другой ноутбук, и тут же сообщил нам пароль для сети Wi-Fi в этом заведении. Как оказалось, к интернету он относится трезво и прагматично и, хотя сам находится там постоянно, не преувеличивает влияния всемирной паутины на умы избирателей.
— Вы начали регулярно вести блог в 2008 году. Зачем вы это сделали?
— Интернет для меня такая сфера, в которой я уже многие годы живу. В 2008 году я начал активно писать в ЖЖ, сначала видел эту штуковину лишь как личный дневник. Время идет, и всегда интересно заглянуть в прошл ое, понять, какие мысли были год или два назад. Но вести личный дневник в тетрадке сложно с точки зрения самоконтроля и самодисциплины, заставить себя каждый день что-то писать туда, у меня бы силы воли не хватило. И я понял, что формат ЖЖ может оказаться для меня интересным.
На начальном этапе я даже не определился, делать его открытым или просто делать записи для себя. Но потом понял, что это эффективный инструмент донесения своих мыслей. Во-первых, я продвигаю свою идеологию, философию, мировоззрение. Во-вторых, параллельно веду дневник. А сейчас я еще пытаюсь его в третьем формате использовать — для систематизации информации. Открыл блог на WordPress и складываю свои публичные выступления, чтобы потом просто на них ссылки давать. В принципе, там и «конспекты» есть, например Карл Маркс.
— А какая была первая реакция? Вас не смутило количество агрессии и, мягко скажем, неумных комментариев?
— Я помню, что Никита Белых (губернатор Кировской области, блогер со стажем. — «Эксперт») мне сказал тогда, что надо первое время перетерпеть. И когда пена уляжется, сам привыкнешь. Потом была реакция Марата Гельмана (известный блогер, политтехнолог и галерист. — «Эксперт»), который мне сказал: в ЖЖ ты идешь не для того, чтобы пообщаться с друзьями, а чтобы пообщаться с теми, кто тебя ненавидит. Полезный совет.
Что касается агрессии. Как человек видит мир, так он и реагирует. Считайте меня в этом отношении психотерапевтом: у людей есть возможность выплеснуть свой негатив. Вы не переделаете мир…
— Многие чиновники говорят, что у них нет времени на блоги. А как вы его находите?
— Я пишу в блог, как правило, после 22.00. Вернулся домой, включил компьютер, по дороге домой уже подумал, что ключевое за день случилось. Еще один вариант — я работаю над каким-то документом и хочу получить реакцию на тот или иной тезис. Кажется, у «Форда» был отдел, куда сажали двух самых тупых людей, давали им почитать документ, и если у них было одинаковое толкование, документ проходил. У меня ЖЖ порой именно такой инструмент. Написал и посмотрел, что поняли. И третий случай —
Российская компания Digital Sky Technologies (DST) — главный отечественный инвестор в интернет. Она абсолютный лидер по стоимости активов в русскоязычном сегменте сети. Это по-настоящему международная компания с вышколенной командой и офисом на 57-м этаже башни в московском Сити. Когда смотришь из его окна на маленькую Поклонную гору, крошечные машинки на Третьем транспортном кольце и точечки человечков, кажется, что компания уже давно зависла над миром в виртуальном облаке. А внутри, в офисе, на огромном мониторе крутятся сюжеты онлайн-игр и плавно двигаются девушки неземной красоты.
Глава и один из трех основных акционеров DST Юрий Мильнер редко бывает в столице, да и интервью с ним мы брали по дороге в аэропорт Внуково-3. На арендованном самолете он мотается по всему миру в поисках людей, идей и денег, а потом это выливается в сделки на несколько сотен миллионов долларов. Только в этом году фонд DST купил мессенджер ICQ у американской AOL за 187,5 млн долларов, инвестировал 135 млн долларов в американский интернет-сервис Groupon, позволяющий людям объединяться и получать хорошие скидки, продал за 300 млн долларов 10,26% «экономического интереса» в российских активах DST китайскому холдингу Tencent, закончил сделку с южноафриканской Naspers, от которой получил еще 388 млн долларов. А еще, по слухам, он присматривается к микроблогу Twitter, сайту анонимного видеообщения Chatroulette... В одном из последних номеров журнал Fortune опубликован список 50 самых умных в технологическом бизнесе («The 50 smartest people in tech»), и Юрий Мильнер — единственный человек из России и один из трех персон не из англоязычного мира (два других — китайцы), который туда вошел.
Мильнера ни в коем случае нельзя назвать венчурным инвестором, он вкладывает в уже состоявшиеся компании. Но ищет те, у которых наибольший потенциал роста, постоянно анализирует все новые и новые бизнес-модели, которые возникают в интернете. Мильнер — выпускник физфака МГУ, выходец из академической среды (в последние годы советской власти он успел поработать в ФИАНе, в отделении под руководством академика Гинзбурга), поэтому он не потерял привычку думать, читать и размышлять. О множестве аспектов жизни в сети мы и поговорили с миллиардером.
Меньше, но чаще— Интернет — одна из главных инноваций за всю историю человечества. Но это не предмет — как телефон или двигатель внутреннего сгорания. Это нечто виртуальное и трудно определяемое. В чем, на ваш взгляд, главные изменения, которые интернет принес в жизнь человечества? Ну не всего, конечно, а 1,8 миллиарда (число пользователей, по данным internetworldstats.com) из шести?
— Первое — это доступность огромного количества информации. Люди обмениваются информацией, объем которой на порядок больше, чем десять лет назад. И эта цифра растет экспоненциально. Она удваивается каждые двенадцать-восемнадцать месяцев. Хорошо это или плохо?
— Эта мусорная волна может захлестнуть и смыть все ценное.
— Сразу возникает вопрос адекватной фильтрации информации
Интернет знает массу примеров, когда проекты с огромным числом пользователей не могут зарабатывать нормальные деньги. Самый яркий — онлайн-сервис для ведения микроблогов Twitter, который, имея многомиллионную аудиторию, никак не мог найти способ стать прибыльным. По приблизительным оценкам, в 2009 году Twitter заработал не более 5 млн долларов, что едва покрывало его расходы. Однако затем сервис получил от компаний Microsoft и Google 25 млн долларов за возможность поиска по сообщениям пользователей Twitter.
Вообще, многие проекты так или иначе уже научились окупать себя и превратились в крупные компании. До кризиса самым распространенным способом монетизации была рекламная модель. Но для большинства инвесторов в интернет-стартапы она непривлекательна в силу своей невысокой эффективности. Кроме того, во время кризиса рекламная загруженность сайтов и CPM (стоимость просмотра рекламного сообщения) упали из-за снижения спроса. Рекламодатели тоже стали разборчивее — сумма, которую они готовы потратить, сильно зависит от качества привлекаемого трафика: чем больше общий, нецелевой трафик, тем меньше будет CPM. Хорошо зарабатывать на рекламе могут только самые крупные интернет-проекты с сотнями тысяч посетителей в день или с квалифицированным трафиком с высоким CPM. Две самые популярные реализации рекламной модели — продажа места для баннеров (ею пользуется большинство сайтов СМИ, интернет-порталов, таких как, например, auto.ru, banki.ru) и продажа контекстной рекламы (тут царствуют поисковики: в англоязычном мире — Google, в России — Yandex, в Китае — Baidu). Но есть и другие способы реализации рекламной модели — продажа места для ссылок на своем сайте или в блоге, чтобы сайт покупателя этих ссылок находился выше в результатах запросов по поисковикам, или просто покупка статьи у популярного блогера. Некоторые сайты зарабатывают на проценте с продаж, осуществляемых на сайтах-партнерах, товары которых они и рекламируют. Например, у Ozon.ru существует партнерская программа, по которой сайты-партнеры рекламируют товары Ozon.ru, приводят покупателей и получают до 20% с продажи.
Рекламная модель привлекает своей простотой и прозрачностью, кроме того, она позволяет монетизировать порталы СМИ, так как платить за чтение статей и новостей в России не принято.
По оценке Ассоциации коммуникационных агентств России, интернет стал единственным сегментом рекламного рынка, где в прошлом году выросли продажи. В целом, по данным рекламного агентства Mindshare Interaction, в 2009 году объем рынка интернет-рекламы в России составил 15,6 млрд рублей. Рекламная модель все еще пользуется большой популярностью как у некоторых узконаправленных тематических порталов, так и у крупных игроков, таких как Yandex.
Следующая модель — сервисная. Под сервисами подразумеваются платные услуги, их может быть великое множество — хранение файлов, продажа премиум-аккаунтов или повышение рейтинга в социальных сетях. Самой популярной здесь является модель freemium (free + premium), когда базовы
Журнал «Эксперт» провел круглый стол на тему «Как заработать в интернете». В нем приняли участие руководитель холдинга «Главстарт», ранее директор интернет-портала «Рамблер» Аркадий Морейнис, глава медиамаркетинговой компании SKCG Сергей Кузнецов и ведущий аналитик Mobile Research Group, специалист по мобильным технологиям и устройствам Эльдар Муртазин. Вел круглый стол научный руководитель Инновационного института при МФТИ Юрий Аммосов.
Все три участника круглого стола сошлись на том, что есть три способа ведения бизнеса в интернете, которые использовать не надо. Первое «не надо» — это заработки путем мошенничества и недобросовестного маркетинга. Индивидуальному предпринимателю зарабатывать вообще сложно, и соблазн добыть легкие деньги путем мелкого жульничества велик. Признав, что значимая доля оборота в российском интернете создается мошенниками (чего стоят многочисленные истории с премиальными SMS, порнобаннерами, которые можно убрать только за деньги), эксперты тем не менее решительно вычеркнули эти методы из арсенала начинающего предпринимателя.
Легитимным, но неэффективным эксперты сочли популярный в России прием клонирования, когда изготавливается копия популярного на Западе интернет-проекта, иногда с заимствованием всего вплоть до дизайна. Зачастую, говорят они, создатели «клонов» копируют только продукт, но без идеи дистрибуции и монетизации. Аркадий Морейнис привел в качестве примера онлайн-аукцион eBay, воспроизвести который в России пока не смог никто. Причина в том, что аукционы в США легли на уже готовую логистическую инфраструктуру. «Никакие eBay не выросли бы, если бы уже не было экспресс-доставки на следующий день и распространенной системы платежей по карточкам», — объясняет ситуацию Морейнис. Малый бизнес, который является основным продавцом на eBay, не имеет инфраструктурных проблем, которые непременно возникнут у торговца, если он попытается продавать через аукцион в России.
Сдержанно эксперты отнеслись и к бизнесу, который делается «под инвестора»: взять инвестиционные деньги и осваивать их в надежде затем продать проект кому-то из мейджоров рынка («Яндексу», Mail.ru и другим). Правда, решительно отказать этой схеме в праве на существование эксперты возможным не сочли — Сергей Кузнецов, в частности, выделил ее в особую бизнес-модель. Но иронии в адрес «стартаперов» с неадекватными запросами было высказано немало. Эльдар Муртазин отметил, что на рынке очень популярна сумма «три миллиона» — при этом одни «стартаперы» запрашивают три миллиона долларов, другие три миллиона евро, но никто не в состоянии обосновать запрашиваемую сумму.
Эксперты сошлись во мнении, что далеко не всякий бизнес создан, чтобы стать большим, но малый бизнес может иметь достаточные финансовые потоки, чтоб быть стабильным и хорошо обеспечивать своего владельца. Стартапы очень часто претендуют на то, чтобы быть или большими, или никакими, но эта установка неверна. «Мне кажется, надо сказать людям: малый бизнес существует для того, что, если о
«Я знаю», — неимоверно коверкая китайские слова, произносит с экрана импозантный иностранец во фраке и цилиндре. Вокруг франта уже собралась толпа народу, под руку его держит миловидная китаянка в традиционном платье. «А вот и нет! — вдруг кричит выскочивший из-за угла китаец. — Я знаю, что ты не знаешь, что я знаю!» Иностранец мигом теряет свой лоск и очень скоро остается в одиночестве, китаянка смачно целует «китайского знайку» в губы. «Есть вопросы? Просто “побайдукай” немного», — уверенно говорит приятный голос за кадром. На этих словах иностранца хватает удар, и он начинает плеваться чем-то красным, как это обычно бывает с отрицательными персонажами в дешевых китайских фильмах...
Этот рекламный ролик китайского поисковика Baidu вышел на телеэкраны в середине 2005 года и немедленно стал хитом в интернете. Иностранца в ролике не называют по имени, но все роли понятны и так: Google, безоговорочный лидер китайского рынка сетевого поиска с конца 1990-х, в середине 2000-х стал проигрывать молодому китайскому конкуренту. В принципе, на место Google можно подставить любую крупную западную интернет-компанию. Все они в свое время пытались стать первыми в Китае, но ни одна не смогла добиться цели. Сегодня в китайском интернете доминируют местные игроки, лучше иностранцев понимающие специфику рынка и умеющие выстраивать отношения с властями. При этом речь идет о крупнейшем и наиболее быстро растущем рынке в мире — в 2009 году в Китае было более 380 млн пользователей (это 20% всего интернет-населения мира), а к 2014 году эта цифра должна вырасти до 600 млн. Лучше всего китайский интернет можно понять через истории основных игроков, названия которых — Baidu, Tencent, Taobao, Sina, Alibaba, Shanda — почти ничего не говорят ни российскому, ни даже англоязычному читателю. Но уже скоро это может измениться: лидеры китайского интернет-рынка пытаются развиваться на Западе, более того, западные компании уже заимствуют у китайцев технологии и приемы работы в сети, особенно в области монетизации трафика. «Китайский интернет с самого начала отличала более высокая степень коммерциализации, чем на Западе», — поясняет президент китайского консалтингового агентства Eastwei Йохан Бьоркстен. «Я не исключаю, что в будущем многие инновации в интернете будут делаться не на Западе, а в Китае», — утверждает президент пекинского консалтингового агентства BDA Connect Дункан Кларк.
Интернет в Китае появился в середине 1990-х. В 1994 году было установлено первое полноценное соединение с глобальной сетью, а в 1996-м интернет стал доступен для наиболее продвинутых жителей крупных городов, в первую очередь Пекина. В 1995 году в одном из ведущих китайских университетов Цинхуа появляется первая доска объявлений BBS, затем примеру Цинхуа следует ряд других китайских вузов. К концу 1990-х доски объявлений становятся популярным средством общения и интеллектуального обмена — студенты довольно откровенны в своих высказываниях, то и дело звучит критика власти. Тогда же впер
Российскому дизайнеру одежды очень сложно конкурировать с западными брендами. Причин тому много, одна из них — отсутствие возможности для раскрутки в нашей стране незнакомого автора. Инвесторы пока не видят в одежном бизнесе перспективного объекта вложения денег. Однако в последние годы некоторые молодые отечественные дизайнеры пытаются выйти на мировую арену моды, используя в качестве самого доступного способа заявить о себе интернет-площадки. Яркий пример — 28-летняя Виктория Газинская, чьи коллекции вызвали наибольший резонанс на майской фешн-неделе Cycles and Seasons by Master Card в Москве. Собственную марку одежды Виктория основала три года назад. Ее коллекции — скульптурные «театральные» платья, гипертрофированные костюмы с нарушенными пропорциями — стали предметом активного обсуждения фешн-блогеров во всем мире. Это привлекло внимание известных западных ритейлеров, таких как культовый мультибрендовый бутик Colette в Париже. На прошедшей недавно французской неделе Haute Couture этот магазин продемонстрировал в своем ассортименте несколько моделей Газинской из осенне-зимней коллекции. И, чего ранее никогда не случалось, предоставил начинающему российскому дизайнеру право оформить одну из своих витрин — как правило, Colette привлекает к работе только западных мэтров моды.
В перспективе Виктория Газинская планирует сформировать марку, представляющую самый широкий ассортимент — от концептуальных платьев до аксессуаров и парфюмерии и столь же узнаваемую, как Prada или Yves Saint Laurent. О первых шагах к этой цели — в интервью «Эксперту».
— Как вы нашли свой стиль в поле русского дизайна, который предполагает либо стилизацию советского прошлого или фольклора, либо тиражирование западных моделей?
— Я не считаю, что существую в рамках только русского дизайна. Он закончился в 10–20-х годах прошлого столетия, когда завершилось великое русское искусство — то искусство, которое было вписано в общемировой контекст. Кстати, может быть, некие параллели с эстетикой именно той эпохи у меня есть — я имею в виду эстетику конструктивизма. Современная же отечественная мода втиснута в рамки коммерческого контента, поэтому в ней нет искренности, бескомпромиссности. Я не осуждаю дизайнеров, которые хотят вкусно кушать, но все-таки мода — это не только тиражирование моделей, которые будут продаваться наилучшим образом, а поиск новых сочетаний форм, цвета и так далее. Блуза, заправленная в юбку, конечно, прекрасный образ. Но нужно идти дальше, осмысливая то, что происходит вокруг. Так работают художники с мировым именем. И мне приятно, что, создавая коллекции, я порой иду по тому же пути, что и западные дизайнеры, которые определяют тенденции. Вот, например, в одной из своих коллекций культовый американский дизайнер Раф Симонс представил трансформацию прямоугольных фирменных силуэтов. И я, параллельно отшивая свои коллекции, тоже работала над наскучившей геометрической формой как в архитектуре, так и в скульптуре платья, искала новые интересные решения, которые
В американской Bell Labs (Лаборатории Белла) были сделаны открытия, без которых не было бы интернета. Судите сами: 1947 год — транзистор и принципы сотовой связи, 1958-й — лазер, 1962-й — первый спутник связи, 1979-й — цифровой сигнальный процессор (DSP) на одном чипе, который предопределил развитие мультимедийных ПК. А еще ученые Ball Labs были в числе первых, кто научился делать оптический кабель, маршрутизаторы и DSL-модемы. Лаборатория долгие годы была не только главной американской кузницей инноваций в связи, но и признанным мировым научным лидером. Продолжалось это до тех пор, пока она входила в состав национального телекоммуникационного монстра AT&T, который и производил оборудование, и оказывал услуги связи. Демонополизация 1996 года приписала Ball Labs к компании Lucent Technologies, которая была образована из производственных активов AT&T и отпущена в мир свободной конкуренции. Кризис доткомов 1999–2000 годов сильно подкосил Lucent Technologies, а в 2006-м она вообще слилась с французской Alcatel. Конечно, такие пертурбации не смогли не сказаться на сфере исследований Bell Labs — она сжалась, ученым порекомендовали сфокусироваться на практических вопросах. И тем не менее обычным R&D-подразделением не самой большой телекоммуникационной компании Bell Labs не стала. В ней и по сей день сохранился дух нобелевских лауреатов, коих из лаборатории вышло более десятка, и по сей день она считается одной из лучших инновационных организаций в мире телекома, а значит, и интернета. О новых технологиях в сети мы беседуем с одним из ведущих мировых физиков-оптиков, обладателем 35 патентов, главой Bell Labs и главой исследований Alcatel-Lucent Родом Алфернессом.
— Интернет возник вследствие бурного развития отрасли телекоммуникаций в прошедшем столетии. Какие инновации привели к нынешнему состоянию информационной среды?
— Интернет возник потому, что компьютерам пришла пора общаться друг с другом. Конечно, это понадобилось людям, но понимать друг друга предстояло научить машины, которые мыслят совершенно по-другому. Чтобы общаться, компьютерам не нужен режим реального времени, так как они обмениваются между собой дискретной информацией. Машинам важнее целостность передаваемых данных и возможность восстановить эту целостность. Им идеально подошла коммутация пакетов в сетях передачи данных. Именно переход к ней от коммутации каналов и стал основой, на которой развилась сеть интернет. Удивительно, но факт: интернет появился в конце ХХ века, когда сети с коммутацией каналов достигли своего пика и поддерживали высочайшее качество голосовой связи. Почему? Просто компьютерам понадобилось общаться друг с другом (см. «Коммутация пакетов и коммутация каналов». — «Эксперт»).
Не менее важную роль в доведении всемирной сети до сегодняшнего уровня сыграли оптические сетевые технологии, возникшие в тот же период. Именно они позволили строить экономичные, эффективные, высокоемкие сети во всем мире. И далеко не последнее значение имело активное развитие прото
Искусство, старое и новое, прочно обосновалось в интернете. Собрания многих музеев мира, даже тех, у которых никогда не было полных каталогов, сегодня можно посмотреть, не выходя из дома, и даже заглянуть в их запасники. Но интернет не превратил старое искусство в новую реальность: живопись осталась живописью, скульптура — скульптурой, знаменитые шедевры — знаменитыми шедеврами, малоизвестные произведения — малоизвестными произведениями. Другое дело «уличное искусство», street art, то есть надписи и рисунки по трафарету на разных объектах коммунального хозяйства. Здесь интернет сыграл совершенно особую роль — изменил статус целого явления.
Еще недавно познакомиться с этим видом изобразительной деятельности проще всего было в электричке, проезжающей по заповедным местам граффити-художников — вагонным депо, городским окраинам с их гаражами и бесконечными бетонными заборами. На этих маршрутах по-прежнему есть все: от всякой ерунды, написанной пестрыми латинскими буквами, до редких занятных картинок и самих авторов — парней, торопливо распыляющих из баллончиков вонючую краску.
Искусство писать и рисовать на заборах начало претендовать на нечто большее, чем просто хулиганство, еще в 70-е. Сначала в Америке, в следующее десятилетие и во Франции. В вагонах французского метро к 90-м уже почти не оставалось живого места. Тут на передовые позиции вышла Англия, скоро и наши промзоны запестрели надписями. Вообще, все граффити-художники в большом долгу перед Берлинской стеной, потому что именно она перед самым своим падением стала легальным, официальным и знаменитым полем для творчества многих, чьи плоды деятельности никто и не собирался соскребать, замазывать краской, а вовсе даже наоборот.
Сегодня, несмотря на то что рисунки и надписи на стенах и заборах не имеют какого-то ясного статуса и те, кто их производит, всегда могут быть привлечены к административной ответственности за вандализм, «уличное искусство» стало модным и уже отнюдь не анонимным. В нем есть свои имена, хотя знаменитое имя вовсе не означает славу в общепринятом понимании — великие уличные мэтры именам предпочитают псевдонимы и не спешат показывать свои лица. Не спешат до такой степени, что их главным «лицом» становится черное пятно на экране. И чем солиднее мэтр, тем меньше ясности вокруг его личности. В этом смысле Бэнкси — образцовая стрит-артовская знаменитость.
Принято считать, что Бэнкси, лица которого никто никогда не видел (возможно, за исключением тех, кто не знает, что перед ним именно он), — это Роберт Бэнкс, бристолец, которому нет сорока. Он занялся граффити в 90-е, вовсю использовал трафареты ради ускорения процесса. Рисовал, как все, на воротах, мусорных баках и, разумеется, заборах в старых промзонах, которых что в Бристоле, что в Лондоне с избытком. Остроумие вкупе с неуловимостью прославили его чрезвычайно. Теперь он рисует по всему свету, включая Мельбурн и Западный берег Иордана, где израильтяне выстроили стену как будто специально
Рассказами о чудесном превращении популярного блогера в так называемого бумажного писателя, продвижением которого занимается солидное издательство, сегодня никого не удивишь — имена Марты Кетро или Алмата Малатова знают многие. Удивление скорее может вызвать тот факт, что еще несколько лет назад размещение текстов в сети считалось уделом безнадежных маргиналов-неудачников. Хотя среди интернет-литераторов первого призыва немало известных личностей — фантаст и юморист Леонид Каганов, переводчик и пропагандист творчества Мураками Дмитрий Коваленин, журналист Максим Кононенко (aka Mr. Parker) — но все же творчество литературных звезд рунета первой волны так и осталось явлением субкультурным, их выход в большую литературу, по сути, не состоялся. Когда и почему интернет перестал ассоциироваться с аутсайдерством и превратился в мощное средство первоначальной раскрутки? Как сегодня происходит переход «тысячников» из блогосферы на «бумагу»? И не исчезнет ли в скором времени обычная книга под натиском электронных носителей?
Русский интернет знает несколько классических историй успеха, словно бы выкроенных по голливудским лекалам. Едва ли не самый яркий пример здесь — Андрей Геласимов. Молодой преподаватель английской литературы из Якутска в конце 1990-х, гуляя по интернету, наткнулся на рекламу конкурса «Тенета» и решил специально для него что-нибудь написать. Так появился первый рассказ Геласимова — «Ты можешь» (банковско-бандитская история, по определению автора). Премии он не получил, но писателя заметили, а главное, с тех пор Геласимов начал регулярно выкладывать все новые и новые тексты на сайте Проза.ру и вскоре стал в рунете популярной фигурой.
Через пару лет, приехав в Москву для работы над докторской, он принес две повести — «Фокс Малдер похож на свинью» и «Жажда» — в Объединенное гуманитарное издательство (ОГИ). Редакторы ОГИ слыхом не слыхивали ни о какой Прозе.ру, и сетевая репутация Геласимова была им неизвестна. Зато в издательстве как раз планировали запускать прозаическую серию, для которой срочно требовался перспективный дебютант. Так Геласимов стал «бумажным» писателем.
Успех пришел мгновенно. Последовали допечатки тиражей, переиздания, шорт-листы престижных премий, восхищенные рецензии известных критиков. С того момента литературная карьера Геласимова представляет собой один сплошной вертикальный взлет, которому не помешала даже радикальная смена прозаиком манеры письма в середине 2000-х. Нынешние тексты Геласимова и тематически, и стилистически разительно отличаются от его первых рассказов и повестей, но читатели по-прежнему раскупают его книги и заполняют залы на творческих вечерах.
Интернет в этом взлете никакой роли не сыграл. Скорее, наоборот, на первых порах сетевой бэкграунд даже несколько мешал — сказывалось традиционное недоверие «бумажных» авторов к выходцам из интернета, который тогда не без оснований рассматривался как пристанище амбициозных графоманов. Дмитрий Быков в злой рецензии под названием «
Еще три года назад Мадонна, одна из самых знаменитых поп-звезд, решила прекратить 25-летнее сотрудничество со студией Warner Music, продавшей 200 млн ее пластинок и дисков. Взамен певица подписала сделку на 120 млн долларов с Live Nation, крупнейшей в мире компанией — организатором концертов. Это решение Мадонны, которая известна умением улавливать и формировать новые тенденции, стало поворотным моментом в индустрии музыки. Ведь вслед за ней один за другим с Live Nation стали работать и другие исполнители. Демарш Мадонны стал очередным напоминанием «большой четверке» музыкального бизнеса — студиям Universal Music, Warner Music, Sony BMG и EMI — о глубоком кризисе сложившейся за последние полвека отрасли.
Традиционные музыкальные ритейлеры, такие как британская сеть HMV, вынуждены менять стратегию своего бизнеса, активно диверсифицируя товарную линейку. Постоянное падение продаж дисков, рост несанкционированного обмена музыкальными файлами в интернете ведут к ослаблению позиций ключевых студий. Иерархическая музыкальная индустрия умирает, а на ее руинах возникает новая система, которая работает по другим принципам. Самым неожиданным в этой системе оказалось то, что снижение продаж дисков не привело к сокращению доходов самих музыкантов. Так, Эдгар Бронфман, председатель Warner Music, в одном предложении обобщил происходящие в мире музыки изменения: «Музыкальная индустрия не умирает. Умирает индустрия звукозаписи».
Более столетия единственным способом записать музыку были физические носители — сначала грампластинки, затем магнитные пленки и оптические диски. Однако с развитием компьютерных технологий музыку стали переводить в электронный формат. Работы в этом направлении начались еще в 1970-х, но только в 1994 году появилась первая программа, которая позволяла кодировать музыку в формате mp3. Популярность таких программ стала резко расти после того, как в 1997 году возникла программа-плейер для mp3-файлов, Winamp. Уже в ноябре 1997 года в сети был зарегистрирован первый сайт www.mp3.com, который стал бесплатно предлагать тысячи музыкальных файлов, записанных независимыми группами и исполнителями.
И очень быстро музыка в электронном формате превратилась в угрозу звукозаписывающим студиям. Небольшой размер файлов в mp3 сделал их подходящими для скачивания и закачивания через интернет. Любители музыки переводили ее с физических носителей (компакт-дисков) в электронный формат, а затем обменивались файлами друг с другом. На рубеже десятилетий стоимость жестких дисков резко снизилась, поэтому потребители смогли создавать огромные библиотеки музыки в электронном формате. В 1999 году в США был запущен сайт Napster, очень быстро ставший одним из самых посещаемых в интернете. Миллионы пользователей по всему миру получили возможность обмениваться музыкой друг с другом совершенно бесплатно. По мнению звукозаписывающих студий, это нарушало авторские права, итогом чего стали судебные иски. В результате судебных разбирательств Napster был зак
Единственным универсальным суждением об интернете является простое соображение, что он предельно упростил доступ к удаленной информации. Одного этого наблюдения оптимистам хватает, чтобы записать его в разряд положительных достижений и все его особенности рассматривать со знаком плюс. Тут, разумеется, сразу возникает вопрос: с чего бы человечество ан-масс так взалкало информации? Ответ простой: человечество наконец утолило свою мечту о нетрудоемком акте познания — я сплю, а мне английский в уши читают, и я просыпаюсь умнее. Или, например, я скачиваю музыку (как правило, бесплатно), проверяю ее на совместимость со своим душевным устройством, нужное оставляю, ненужное выбрасываю. Подобный аргумент приходилось слышать не раз и не два: дескать, скачать гигабайт симфоний Моцарта и потом спустить его в мусор — это не то же, что отдать в магазине свои кровные за пластинки и потом слезы жадные лить.
Аргументация противников такого положения дел весьма тосклива и основана по большей части на рассуждениях о радости физического обладания. Проблема в том, что компакт-диски и так уже занимают ничтожно малое место в пространстве, тактильные ощущения от виниловых блинов и их огромных пакетов сжались до размера ладони в случае с компакт-диском (кто-то из поп-музыкантов прямо говорил, что решение сделать коробки для CD адекватными размеру носителя было ошибочным — надо было продавать в таких же, как винил, пакетах, чтобы у покупателя было известное ощущение, что он приобретает вещь). Коллекционирование компакт-дисков всегда было занятием, вызывавшим у посторонних массу нареканий: когда не было интернета, существовали болгарские пираты. Сейчас же оно и вовсе превратилось в некий гибрид спорта и принципов, так как с появлением lossless-форматов пал последний бастион защитников физического носителя, а именно возражение о качестве записи.
Статистика падения продаж физических носителей это положение дел только закрепляет. Всего за первые четыре года распространения P2P-сервисов (файлообменных сетей) доход от офлайновых продаж в мире упал с 38 млрд долларов до 32, то есть практически на одну пятую. Всего же за десять лет — с 2000-го по 2010 год — падение офлайновых продаж, согласно отчетам IFPI (Международной федерации звукозаписывающей индустрии), составило около 37%. Поездки по мировым столицам производят удручающее впечатление: то два, а то и три мегастора в городе, некогда торговавшие музыкальной продукцией, закрыты или перепрофилированы — так, одна из крупнейших сетей Virgin Megastores в Британии и Ирландии, насчитывавшая 125 торговых точек, ныне, после неудачных попыток ребрендинга и перепродажи, находится в процессе полного закрытия. Собственно, можно далеко не мотаться, а зайти в московские магазины — они-то все живы, конечно, но репертуар там существенно отличается от того, что было еще два года назад: из изобилия моцартовских опер теперь там три жалких наименования. И хотя производители — из тех, кто поприличнее, — стараются выгляде
