Московская милиция оказалась крепка задним умом. Не сумев предотвратить беспорядки на Манежной площади в Москве, она все же не допустила массовых столкновений три дня спустя на площади у Киевского вокзала. Правда, для этого пришлось наводнить площадь ОМОНом и внутренними войсками, закрыть торговый центр «Европейский», ограничить вход в метро. ОМОН разгонял националистов и кавказскую молодежь также на Смоленской площади и у мечети на Большой Татарской улице. Задержано в общей сложности 1200 человек.
В Петербурге несколько десятков человек задержано на Сенной площади. Туда вечером в минувшую среду, как и на площадь Киевского вокзала в Москве, стали собираться националисты и молодые выходцы с Кавказа. Сто человек задержаны в Самаре — у милиции вызвало подозрения скопление молодежи в центре города.
И это только самая заметная часть работы. Мы не знаем, какие переговоры вели представители властей с лидерами националистов, болельщиков, молодежных кавказских объединений и как эти лидеры убеждали своих сторонников «не поддаваться на провокации». Рамзан Кадыров заявил, что ни один чеченец не примет участия в столкновениях в Москве, в противном случае «на него будет оказано воздействие» через семью и родственников — и, кажется, впервые законопослушные граждане России готовы с пониманием отнестись к авторитарным замашкам главы Чечни.
Уроженцы Дагестана, подозреваемые в соучастии в убийстве болельщика Егора Свиридова, задержаны. Перед этим их пришлось объявить в федеральный розыск, и вопреки опасениям, которые высказывались на националистических сайтах, дагестанские правоохранители быстро их нашли. Ведется прокурорская проверка в отношении следователя из Головинского отдела СКП, ранее отпустившего всех соучастников, кроме подозреваемого непосредственно в убийстве Аслана Черкесова. Уволился по собственному желанию ректор Ростовского государственного строительного университета. В этом университете учился Максим Сычев, чья гибель от руки его соученика вызвала массовые протесты в Ростове. Подозреваемый в убийстве Хасбулат Мархиев арестован. По подозрению в убийстве уроженца Киргизии, которое было совершено в Москве после погрома на Манежной, задержаны трое подростков.
Итак, хорошая новость последних дней — правоохранительная система в России может быть дееспособной. Новость плохая — она становится дееспособной, только столкнувшись с экстремальным политическим вызовом. В обществе сложился запрос на справедливость и законность, но способна ли политическая система воспринять этот запрос и претворить его в конкретные государственные решения? Экстремальные политические вызовы будут возникать снова и снова, потому что запрос не удовлетворяется. И именно в этом — а не в особенностях русского или кавказских народов — состоит угроза государственности и будущему демократии в нашей стране.
Ошибка в логике
Погром на Манежной, «зиг хайль» у памятника Жукову, избиение толпой людей «неславянской внешности» на площади и в метро — это позор страны. Нацистские настроения, как и нацистские идеологи, в России есть, и существование этой проблемы отрицать невозможно. Но было бы неверно сводить все к ней.
«Масштабы стихийных общественных акций свидетельствуют о существовании глубоких ксенофобных настроений в российской молодежной среде… В нашем многонациональном государстве по-прежнему достаточно лишь одной искры, для того чтобы наружу прорвалась глубинная ненависть соседа к соседу», — говорится в заявлении совета Общественной палаты, принятом после беспорядков на Манежной. Убийство болельщика Егора Свиридова и тот факт, что следователь прокуратуры отпустил почти всех задержанных по подозрению в этом убийстве, в заявлении названо лишь поводом для того, чтобы наружу вырвались «деструктивные силы», бурлящие в наших согражданах и ждущие выхода.
Это странная логика. Болельщики перекрыли Ленинградский проспект, только когда у них появились серьезные основания думать, что расследование не будет честным. Еще летом, после убийства Юрия Волкова на Чистых прудах, они имели возможность убедиться, что без резонансных уличных акций правоохранительная система может и забуксовать. Когда следователь Головинской прокуратуры отпустил всех подозреваемых, кроме одного, болельщики получили еще одно доказательство, что эта система не будет беспристрастной, если от нее специально не требовать честного расследования. Поминальный митинг на Кронштадтском бульваре утром 11 декабря прошел без националистических лозунгов. Это значит, что ведущие организации болельщиков в состоянии в основном контролировать своих участников, а сами эти участники совсем не ждут любого повода, чтобы орать «Россия для русских!». Трагедия Егора Свиридова была не поводом, а причиной массовых выступлений. Агрессивный национализм не был сутью этих выступлений, а лишь формой, в которую облекла свой протест часть выступавших. Основная же часть требовала «всего лишь» соблюдения законности.
Слова о «глубинной ненависти соседа к соседу» звучат просто глупо. Если бы это было правдой, никакой ОМОН не уберег бы нас от гражданской войны. Пять, пусть даже десять тысяч человек на Манежной в десятимиллионном городе — надо как-то особенно не уважать собственных сограждан, чтобы называть это проявлением всеобщей ненависти.
Идеи мультикультурализма и толерантности стали чем-то вроде религии для части общества в России, как и на Западе. Трудно не замечать, что в последние годы эти идеи и принципы все хуже справляются с той задачей, ради которой они были созданы, то есть, формулируя предельно утилитарно, задачей предотвращения конфликтов среди жителей мегаполисов. Но вместо того, чтобы искать новые пути обеспечения гражданского мира, нам рассказывают про ксенофобию, якобы владеющую всеми помыслами граждан России.
Такая логика порочна. Борьба с ксенофобией в своем отечественном варианте несет слишком явные признаки игры в одни ворота. Когда руководитель субъекта федерации публично заявляет, что девушка из «его народа» не должна выходить замуж за мужчину из другого народа, это считается естественной культурной особенностью. Когда жители одного из районов Москвы протестуют против строительства мечети, это оказывается ксенофобией и попыткой подрыва межконфессионального мира. В столь откровенной асимметрии не меньше подспудного недоверия к «другому», чем в кричалках с Манежной. Рассуждая таким образом, борцы с ксенофобией исходят из того подразумеваемого, хотя и не названного вслух тезиса, что чеченцы, ингуши, аварцы и далее по списку из-за своих культурных особенностей не могут нести равную с русскими ответственность за поддержание межэтнического мира. В этом есть что-то от суждения «младшим надо уступать», с акцентом на слове «младшим».
За последние дни нам только ленивый не сказал, что России нужна надэтническая гражданская идентичность. Но такую идентичность невозможно построить на основе презумпции виновности большинства и принципа неравного вклада участников. И уж точно для нее требуется некий минимум уважения к своим согражданам, внимания к их опасениям и тревогам. В речах иных теоретиков гражданской надэтнической общности слишком часто проскакивает слово «быдло», чтобы речи эти вызывали доверие.
Страна тысячи юстиций
Националистические лозунги на Ленинградском проспекте, погром на Манежной и последовавшие за этим попытки русских и кавказских подростков выяснить отношения на площади у Киевского вокзала сорвали очень важный разговор, который наметился после событий минувшего лета. После убийства Юрия Волкова болельщики не допустили появления националистических лозунгов. Благодаря этому акцент был сделан на главном: допустимо ли в России существование де-факто особой правоприменительной практики в отношении отдельных социальных и этнических групп. А тема поведения северокавказской молодежи в крупных городах впервые стала приемлемой для обсуждения в респектабельном сегменте информационного пространства. Сейчас все это вытеснено обсуждением российской ксенофобии.
Представим, что трагическая история Максима Сычева, как она описывается в блогах, правдива. То есть соученики пытались заставить его мыть туалет, делать за них учебные задания, регулярно избивали, а потом убили. Ректорат, начальство общежития, правоохранители никак не реагировали на происходящее. Уголовное дело было возбуждено только после настойчивых требований отца Максима Сычева и после массового митинга в Ростове. Весь ужас в том, что история воспринимается как типичная. История жертвы очередных «цапков», ополоумевших от безнаказанности.
Это неправда, что на поведение кавказской молодежи в некавказских городах жалуются только националисты. Не для печати вам расскажут более или менее криминальную историю из этой серии почти в любом российском университете, включая некоторые самые престижные. Десять лет назад к этому можно было относиться как к трудностям переходного периода. Сейчас выносить это становится все труднее.
Подумайте: переступая порог университетского общежития, Максим Сычев вступал на территорию, где не действуют законы России, где государство не хочет и поэтому не может его защитить. Мы не знаем, сколько таких территорий у нас в стране. Дмитрий Соколов-Митрич, обозреватель журнала «Русский репортер», в своем расследовании событий в станице Кущевская пишет, что комиссии руководителя Следственного комитета при прокуратуре Александра Бастрыкина несли заявления не только из Кущевской, но и из других станиц Краснодарского края и даже из соседних областей. Везде нашлись свои «цапки».
У всего этого есть понятные социальные и политические корни. За последние двадцать лет Северный Кавказ пережил и переживает такой опыт насилия, какого не было на остальной территории страны. Хотя иные страницы новейшей истории Владивостока или Екатеринбурга в этом отношении могут поспорить и с Кавказом. Для подавляющего большинства населения страны в XX веке главным и единственным «провайдером» безопасности стало государство, которое полностью монополизировало все прочие механизмы социального контроля. Но на Кавказе сохранились родственные сети и создаваемые ими гарантии безопасности и механизмы социального контроля, продолжали работать иные системы права, дополнявшие советские, а теперь и российские законы. При распаде государственных структур это создало «асимметрию защищенности»: одни могли положиться только на государство, другие — на силу вооруженных родственников и соотечественников. В этом — помимо обвала индустриальной экономики на Кавказе — причина массового оттока оттуда русских. Казаков из северокавказских республик, из Ставропольского края или с Кубани сейчас ругают за нерешительность, но это лицемерие. Это не те казаки, что жили здесь во времена Российской империи. Это помнящие о своем происхождении обычные российские граждане, привыкшие полагаться на свое государство. Это не их вина, что российский политический класс в истекающем десятилетии восстановил базовые государственные функции только в той степени, в какой это касалось его интересов, и сложил с себя ответственность за все прочее.
Сейчас политический класс предлагает нам только две объяснительные модели, равно неприемлемые. Либо говорит, что мы закоренелые ксенофобы, нуждающиеся в срочном административном лечении от этой болезни. Либо призывает к развалу страны, утверждая, что «с Кавказом не ужиться». Честные и самокритичные слова (что погром на Манежной спровоцировала реакция властей на убийство Егора Свиридова) произнесли только Владимир Путин и полпред президента в Северокавказском федеральном округе Александр Хлопонин.
Мобилизация ненадолго
Нам часто говорят, что в России первого десятилетия этого века стало слишком много государства. Это близорукий взгляд. Да, государство плотно опекает основные медиа, политические партии, общественные организации и наиболее прибыльные куски экономики. Но за пределами этой узкой сферы остается множество зон, свободных от легитимного государственного контроля, фактически отданных на откуп местным бюрократическим кланам или, что гораздо хуже, местным «цапкам». Эти зоны сплошь и рядом совпадают с тем пространством, которое, по здравому смыслу и закону, должна контролировать правоохранительная система.
Московская милиция, как и милиция в других городах, мобилизовалась после погрома на Манежной. Политический стимул пошел и снизу — множество людей в сети разом объявили о намерении пойти бить и калечить друг друга, и сверху — верховная власть давно не сталкивалась со столь сильной угрозой стабильности. Но никто не может предсказать, как долго продлится мобилизация. Последние заявления президента Дмитрия Медведева о необходимости наказать виновных в уличных беспорядках и пресекать несанкционированные публичные акции заставят всю правоохранительную систему действовать жестко. Скорее всего, это собьет волну насилия в Москве и других крупных городах. Но общая ситуация такова, что без внятных системных мер мы, после локального успокоения, обречены ждать следующего взрыва.
«Правоохранительная система в России дееспособна, — говорит председатель комитета Госдумы по конституционному законодательству и государственному строительству Владимир Плигин. — Но уровень ее компетенции и профессионализма снижается. Необходима системная кадровая работа. Сейчас у многих руководителей есть соблазн сказать, что они чего-то “не знали”, “не видели”. Такие заявления должны стать поводом для немедленного прекращения их профессиональной деятельности».
Плигин считает, что правоохранителям не требуются чрезвычайные полномочия, важнее сохранить систему, при которой разные органы уравновешивают друг друга: «C нынешним уровнем полномочий государство решало и более сложные задачи, например восстанавливая конституционный порядок в масштабах целого региона». По его мнению, сейчас прежде всего нужно обеспечить безопасность гражданина, который обращается к правоохранителям, — без этого не возникнет доверие к ним.
Однако правоохранители сейчас добиваются расширения полномочий и сокращения внешнего контроля над своей деятельностью — это подразумевают обсуждаемые сейчас в Думе проекты законов о полиции и о Следственном комитете. Оба проекта исходят из того, что обеспечение безопасности и пресечение преступности — это внутреннее дело правоохранителей, а не дело общества. Последние события ясно показывают, что такой принцип порочен. Но большая часть политического класса обсуждает не качество правоохранительной системы, а ксенофобию, национализм, дружбу народов и воспитание подрастающего поколения, то есть вопросы, в текущей ситуации заведомо второстепенные.
Оправдание государства
Последние месяцы прошли в атмосфере веселых похорон государства. Оно, мол, не справляется с пожарами или с поиском потерявшихся людей, чиновники заняты только собственным карманом, и вообще без них будет только лучше. Но события последних дней в Москве и других городах отрезвляют. Это именно «некротический Левиафан» (так определил государство журналист Андрей Лошак в статье «Проживем без государства») руками своих «продажных и разложившихся» правоохранителей защитил от толпы нескольких русских и кавказских подростков на Манежной площади и не допустил повторения погромов и стычек несколькими днями позже. Теперь прогрессивная общественность, еще недавно хоронившая государство, ругает его же за недостаточный контроль и недостаточную жесткость при подавлении выступлений националистов.
Рассеяние анархистских иллюзий либеральной части общества следует приветствовать. Попытки построить некую «среду для себя», демократическую и свободную, вне государства невозможно. Демократия вообще невозможна вне современного государства, а значит, нужно оставить в стороне «эстетические разногласия» и прекрасные мечты и заняться регулярной и часто неприятной политической работой.
У государства сейчас есть большой соблазн объявить вне закона вообще любые гражданские выступления, выходящие за рамки одобренных чиновниками форматов. Это путь в тупик. Пределы административного контроля над ситуацией в обществе, похоже, уже достигнуты.
Власти худо-бедно научились взаимодействовать с наиболее крупными организациями болельщиков. В фан-среде уже есть критическая масса достаточно солидных и ответственных людей, которые воздерживаются и от нацистских лозунгов, и от погромов. Их взгляды на проблему межнациональных отношений нас в данном случае не интересуют — это личное дело каждого, важно, чтобы эти взгляды не вели к нарушению закона и гражданского мира. Еще сравнительно недавно такой критической массы не было.
Многочисленные общественные организации, объединяющие выходцев с Северного Кавказа, тоже в основном повели себя ответственно. По крайней мере, все они призывали своих сторонников воздержаться от участия в беспорядках.
Но, как показали события, ни те ни другие не способны в достаточной мере контролировать ситуацию. Часть болельщиков все же отправилась на Манежную и приняла участие в погроме. А кавказская молодежь, как и русские националисты, несмотря на все призывы, пошла на площадь Киевского вокзала.
Похоже, разумнее всех в этой ситуации поступили чеченские общественные организации. По словам президента Ассоциации чеченских общественных и культурных объединений России Исмаила Дадалаева, 15 декабря в Москве в приемной депутата Госдумы Адама Делимханова работал штаб, который следил за происходящим в столице и не допускал участия чеченской молодежи в беспорядках и уличных стычках. То есть контроль обеспечили те, кто действительно обладает властью и авторитетом: Делимханов — ближайший соратник Рамзана Кадырова.
Однако это не снимает общей проблемы: организации, которые принято именовать диаспорными, сплошь и рядом виртуальны и не способны в достаточной степени влиять на своих соотечественников. Реальные механизмы влияния, реальные сети доверия, существующие в сообществах выходцев с Северного Кавказа, необходимо вынести на публику. Разрыв между «официальными» и настоящими институтами контроля здесь — как, правда, и по всей стране — слишком велик.
Сказанное в полной мере относится и к политическим организациям националистов. Сразу после перекрытия Ленинградского проспекта лидер Движения против нелегальной иммиграции Александр Белов и лидер «Славянской силы» Дмитрий Демушкин попытались извлечь максимум преимуществ из ситуации, распространяя свои призывы и выступления, раздавая интервью. Но возглавить движение им так и не удалось, а степень их контроля над сторонниками оказалась весьма сомнительной. А значит, нет больших оснований у популярного в последнее время тезиса, что если бы в Думе была националистическая партия, то беспорядков можно было бы избежать. Среда националистов не структурирована, и из этой среды в любой момент могут появиться новые лидеры, которые, в отличие от старых, никак не встроены в имеющуюся политическую систему.
Кстати, милиции не составит большого труда найти тех, кто в действительности подстрекал толпу. Обращения к кавказской молодежи с призывом приходить к Киевскому вокзалу рассылались с номерами мобильных телефонов организаторов. Конечно, все диаспоры объявили эти обращения фальшивкой, но почему бы не выяснить, на чье имя зарегистрированы номера? Блогеры узнали по фотографиям как минимум одного из участников беспорядков, который то «кидал зиги» перед камерами, то обнимался с кавказскими ребятами у ТЦ «Европейский».
Собственно, это и есть та политическая работа, которую не могут сделать чиновники и которую должен сделать политический класс: добиться постоянной дееспособности правоохранительной системы, интегрировать в публичную политику неформальные сети доверия и обеспечить эффективный и законный контроль над ситуацией в обществе.
