На досрочных президентских выборах в Казахстане 3 апреля безоговорочную победу одержал Нурсултан Назарбаев — за него было отдано 95,5% голосов. А уже в пятницу 8 апреля состоялась инаугурация. По новому мандату Назарбаев будет управлять Казахстаном до весны 2018 года.
Выборы показали полную поддержку президентской политики народом. Однако сам факт досрочных выборов в ситуации, когда к этому, казалось бы, ничего не побуждало, вызвал массу разговоров. Версий, объясняющих форсированное проведение новых выборов, называется несколько — от преувеличенных опасений повторения сценария «арабских революций» до желания встряхнуть элиты и аппарат. Но в любом случае итог голосования показал, что выстроенной Назарбаевым политической системе пока ничего не грозит. Что хорошо и для России, и для других соседей Казахстана, да и для самой этой страны. Хотя необходимость прибегнуть к такому ходу, как досрочные выборы, конечно, заставляет пристальней приглядеться к происходящему в Казахстане.
Уйти с линии огня
История с досрочными выборами началась с предложения провести референдум о продлении полномочий действующего президента до 6 декабря 2020 года — вместо выборов 2012 года. Инициативная группа граждан, выдвинувшая идею провести такой референдум, была зарегистрирована Центризбиркомом Казахстана 27 декабря 2010 года. Беспорядки же в Тунисе, с которых пошли массовые волнения в арабских странах, начались, как мы помним, 24 декабря. Причем на тот момент они не привлекли особого внимания СМИ, и было совершенно не очевидно, что спустя пару недель тунисские волнения вызовут крах правящего режима (масштабный характер беспорядки приобрели лишь к 9 января, когда в столкновениях с полицией погибло более десяти человек). Признаков будущей египетской революции и всего остального в конце декабря не было вовсе.
Понятно и другое: идея проведения подобного референдума оформилась не в один день — то есть, скорее всего, вообще до того, как начались беспорядки в арабских странах. Надо учесть также, что предложение о референдуме Нурсултан Назарбаев отверг (в пользу досрочных выборов) в конце января. К тому моменту в поддержку идеи было собрано несколько миллионов подписей, она была утверждена обеими палатами парламента. Отказ от референдума последовал как раз в разгар египетских событий, что явно указывает: история эта к арабским революциям отношения не имеет.
Есть и другая внешнеполитическая версия: в Астане на всякий случай решили развести по времени назначенные на декабрь 2012 года казахстанские выборы с российскими (апрель 2012-го) и американскими (ноябрь 2012-го). Цель — вывести казахстанскую внутриполитическую ситуацию из международной повестки дня 2012 года, не допустить ситуации, в которой кандидаты в президенты России и США вынуждены были бы оценивать политическую ситуацию в Казахстане в рамках предвыборных кампаний, и без того всегда добавляющих накала.
Насколько оправданны были опасения, что в 2012 году какое-либо внутриполитическое противостояние или беспорядки в Казахстане могли быть разыграны внешними силами, сказать трудно. Но то, что в период выборов подобные ситуации различные политические лагери в США в принципе не прочь разыграть, известно доподлинно.
Идея с референдумом-выборами могла возникнуть и под влиянием внутрироссийской ситуации. Скажем, беспорядки на Манежной площади в Москве 11 декабря 2010 года были восприняты в Казахстане весьма настороженно. В какой мере рост националистических настроений у русских в России долгосрочный тренд и как он скажется на настроениях русских в Казахстане, для соседей страны, где не меньше пятой части населения составляют компактно проживающие русские, — вопросы совсем не праздные. Ряд двусмысленностей в российско-белорусских отношениях в последние годы, заметные перегрузки, которые создает для российской политической системы наличие двух центров принятия решений, — все это также могло подвигнуть Назарбаева и его окружение подстраховаться. Во всяком случае, воздержаться от внутриполитических экспериментов в 2012 году. В итоге от идеи референдума отказались во многом, видимо, из-за негативной международной реакции. Но отыгрывать назад было уже нельзя — остановились на более либеральном варианте, провели досрочные выборы.
В какой мере альтернатива «референдум или досрочные выборы» стала отражением внутриэлитной борьбы между условно консервативным и условно либеральным лагерем, судить сложно — казахстанская политическая система довольно закрытая, а авторитет Назарбаева слишком высок, чтобы говорить о возможности открытого противостояния в элите. Но то, что победила осторожность, — очевидно.
Хрупкий баланс
Чрезмерна ли такая осторожность? Ответ на этот вопрос далеко не столь очевиден: достигнутый в последние 10–15 лет внутриполитический межэтнический баланс в Казахстане довольно хрупок, да и страна находится в не самом простом регионе.
Внешнему человеку, возможно, трудно в это поверить, но этнические казахи в Казахстане ощущают растущее демографическое давление не меньше, чем русские в России. А может быть, и больше — в Казахстане казахи составляют около 60% населения, тогда как русские в России — около 80%. В период экономического бума Казахстан стал притягивать к себе иммигрантов — киргизов, узбеков, таджиков и даже азербайджанцев. Что неудивительно, ведь уровень жизни в Казахстане близок к российскому — соответственно 12,8 и 15,9 тыс. долларов ВВП по ППС на душу населения (см. таблицу; для сравнения: этот показатель в Узбекистане составляет 3,1 тыс. долларов, в Киргизии — 2,2 тыс. долларов, в Таджикистане — 2 тыс. долларов); добираться же до него куда проще.
На человеческом уровне межэтническое напряжение в Казахстане совершенно отсутствует. Люди свободно общаются, решают все возникающие бытовые и хозяйственные проблемы без апелляции к национальному вопросу. Опасность кроется в другом — внутри каждой этнической группы существуют политически активные сообщества, которые хотят пересмотреть межэтнический статус-кво. Казахские националисты хотели бы видеть Казахстан «более казахским». Тут и вопрос повышения статуса казахского языка, и ограничение миграции, и изменение системы распределения нефтегазовых доходов. Так, сегодня в более бедных и сравнительно моноказахских западных областях страны заметно недовольство тем, что местные жители не видят повышения своего благосостояния от добываемых здесь нефти и газа.
У русских, которые вместе с украинцами и белорусами составляют около четверти казахстанского населения и имеют собственную зону компактного проживания на севере страны, свои националисты, требующие более широкого представительства славян в органах власти. У казахстанских уйгурских националистов свои планы — повысить роль своего этноса, развернув поддержку уйгурского сепаратизма в китайском Синьцзяне. Есть претензии и у казахстанских чеченских активистов (у страны уже есть печальный опыт более или менее регулярных казахско-чеченских столкновений). В целом заметна несколько возросшая нервозность по поводу национального вопроса. И на все это накладывается активизировавшийся с притоком мигрантов процесс исламизации — пока Казахстан остается еще преимущественно светской страной, но рост влияния политического ислама уже отмечен.
Парадокс же заключается в том, что все указанные группы видят в политической либерализации механизм достижения своих целей. Каждая из этих групп рассматривает нынешнюю политическую систему как препятствие. Мол, появятся в Казахстане «подлинно свободные» президентские, парламентские и региональные выборы, и тогда можно будет «получить свое». Модельно казахстанская ситуация очень напоминает СССР к моменту начала демократизации (да и Югославию тоже), которая и вывела на авансцену националистов всех мастей. Это вообще своего рода закон: при политической либерализации в многоэтнических странах в авангарде выступают националисты. Тут и лозунги проще и ярче, и обыватели, опасаясь «чужих» националистов, предпочитают голосовать за «своих», рассчитывая на защиту и будущие дивиденды. Проигрывают же от подобных сценариев все.
В том, что ситуация в Казахстане находится под контролем, заслуга президента Нурсултана Назарбаева, который сумел провести страну через опаснейший период 1990-х годов и сформировал в стране квазимонархический режим — безусловный личный авторитет Назарбаева сплачивает разные этнические группы примерно так же, как личность монарха. Такая система позволяет поддерживать межэтнический мир, хотя и накладывает серьезные ограничения на политическое и экономическое развитие страны. Пока негативные аспекты этой системы не столь очевидны — государственный аппарат в Казахстане функционально эффективен и реально подконтролен центру, риски же при сохранении нынешней системы на порядок ниже, чем риски потери контроля над процессом политической либерализации. Тем более сейчас, когда создание Таможенного союза провоцирует появление дополнительных раздражителей: рост цен из-за повышения тарифов на ряд импортных товаров и выравнивание уровня цен с более емким российским рынком; ослабление казахстанского малого и среднего бизнеса в приграничных с Россией регионах из-за роста конкуренции со стороны более организованного и агрессивного российского бизнеса.
Для России стабильность режима Назарбаева — безусловное благо, и потому что устойчивый дружественный Казахстан прикрывает нашу страну от менее спокойных стран Центральной Азии, и потому что без него поддержание стабильности в Казахстане станет головной болью Москвы. Однако очевидно, что политическая система, завязанная исключительно на личность одного человека, не может обеспечить стране стабильность в исторической перспективе. Требуются какие-то более сложные решения, но искать их надо крайне аккуратно.
Астана—Алма-Ата—Москва
