Немецкая партия «Левые» в конце октября приняла свою первую полноценную программу, которую вынашивала четыре года. Программа была принята на партийном съезде в Эрфурте почти единогласно (96,9%). Причина подобного единения: в документ включили практически все, о чем мечтали входящие в Левую партию силы. А силы эти достаточно разнообразны.
Таким образом, немецких левых не миновала беда, постигшая в последние десять лет все некогда главные германские партии. Стремясь принять под свое крыло как можно больше сторонников и завоевать голоса всех, кто, пусть и отдаленно, симпатизирует основной партийной идее, они немыслимо растягивают свои программы. Приход такой партии к власти знаменуется обычно и расплатой за порочную политическую тактику. Чуть ли не каждый пункт программы, который она планировала реализовать, на практике становится предметом дискуссий для всех тех многообразных групп, которые партия вобрала в себя. Что вызывает кризис правительства.
СЕПГ + СДПГ
Как бы то ни было, грустный опыт испытанных властью партий, от ХДС/ХСС до «зеленых», Левую партию не убедил: она хочет объять всех немецких левых, даже если они правые. Правых левых в ней, кстати, немало — потому что доминируют в ней по-прежнему элиты Партии демократического социализма (ПДС). В свои лучшие времена ПДС называлась Социалистической единой партией Германии и являлась партией власти в ГДР, но по-настоящему левой она не была. В ГДР были христианские демократы, были либералы — а вот левой партией ее судьба обделила, как и остальные страны «системы социализма», включая СССР. «Идеалы коммунизма», «интернационализм» и прочие идеологические жупелы не придавали этим партиям политической левизны: их здоровая часть (прочая для данной статьи неинтересна) объединяла политических реалистов-государственников. И кроме того, они содержали мощный аппарат.
Где-то, как, например, в постсоветских странах, этот аппарат пригодился, а вот в ГДР он оказался невостребованным. Возникшая на обломках СЕПГ партия объединяла гэдээровских стратегов, партийных аппаратчиков, идеологов, государственных служащих, вытесненных новыми западными элитами. Голосовали за нее бывшие же гэдээровцы — от тоски душевной. Ведь воссоединение двух немецких государств обернулось расширением старой ФРГ на восток. Жители новых федеральных земель оказались вытеснены на обочину жизни и из чувства протеста цеплялись за последний кусочек своей политической идентичности.
Популярности ПДС в бывшей ГДР помогли и гонения на нее на западе страны, где ее как «силу, враждебную конституции» поставили под наблюдение спецслужб. Критикуемая ненавистными «весси», ущемляемая государством в правах (ее политическому фонду лет десять не давали денег) партия-страдалица приобрела устойчивые позиции в новых федеральных землях, однако об общегерманском размахе не смела и мечтать. И жить бы ей и дальше на востоке, если бы маститая СДПГ не начала активно избавляться от своего левого крыла. Герхард Шредер, правый социал-демократ, прозванный в собственной партии товарищем боссов, стремился создать СДПГ имидж политического центра.
В 2004 году левые социал-демократы и профсоюзные функционеры, не согласные с политикой правительства Шредера, покинули СДПГ и объединились в «Альтернативу избирателей за труд и социальную справедливость» во главе с былым лидером левого крыла СДПГ Оскаром Лафонтеном. На досрочных выборах в бундестаг в 2005 году это объединение, ставшее партией, договорилось не конкурировать с ПДС. Совместно они получили 8,5% голосов и образовали в бундестаге четвертую по величине фракцию. А в июне 2007-го в Берлине состоялся учредительный съезд новой Левой партии. И тем и другим это объединение пошло на пользу. ПДС приобрела наконец-то политический вес на западе страны и зацепку в профсоюзах, а западные профсоюзники, возглавляемые Лафонтеном, смогли опереться на сильные, дисциплинированные партийные структуры в новых федеральных землях.
В последние годы СДПГ, мучимая кризисом политического жанра и текучестью руководящих кадров, попыталась заново вырастить себе левое крыло, но было уже поздно. Пока она соперничала с ХДС за статус «политической середины», Левая партия интегрировалась в политическую систему страны. Она заполнила политический вакуум на левом фланге, возникший после того, как «зеленые» ради власти отказались от своих левых позиций и превратились в мелкобуржуазную экопартию. Правое крыло Левой партии образуют западные профсоюзники и левые социал-демократы во главе с Оскаром Лафонтеном, левое крыло — «коммунистическая платформа», образовавшаяся при бесспорном лидерстве молодой восточногерманской социалистки Сары Вагенкнехт. А в центре партии по-прежнему мощное ядро гэдээровских государственников-реалистов. По своей политической натуре они правые, так как мыслят категориями национальных интересов, но для них нет иного пути во власть, кроме как через левый фланг.
Антинеолиберализм
За годы, прошедшие с момента возникновения «Левой», отношение к ней в прессе изменилось, стало более терпимым — в первое время партию беспрестанно критиковали. Поскольку среди ее избирателей хватало безработных, ее обзывали партией лузеров. За то, что ее часть раньше называлась СЕПГ, ее упрекали в мрачном прошлом и в нежелании покаяться. Среди восточных членов партии было много пенсионеров, поэтому ее обзывали старческой, но при этом обвиняли в радикализме и экстремизме.
Еще партию обвиняли в коммунизме: где-то по ее избирательным спискам прошел однажды коммунистический кандидат из ГКП. И в политическом авантюризме — из-за Оскара Лафонтена. А все временные программные установки перечеркивали нехорошим словом «популизм». В чем-то этот упрек был справедлив: в первые годы, на волне локальных политических успехов, партия не уточняла особо свой программный профиль, чтобы обрести побольше новых сторонников. Это была тактика Оскара Лафонтена, которую он называл методом пылесоса.
Однако программа, принятая в октябре на съезде в Эрфурте, популизмом уже не страдает, она однозначно левая. И сформулирована она так, что охватывает практически все левофланговое многообразие Германии, исключая разве совсем уж запредельные автономные группировки. Более того, партия замахивается на исконно социал-демократическое наследие. Не случайно она провела программный съезд именно в Эрфурте, где ровно 120 лет назад под руководством Августа Бебеля была принята знаменитая Эрфуртская программа СДПГ. Партия показывает, что она — в отличие от обуржуазившейся СДПГ — не поступается принципами. Она как бы намекает, что настоящие (не отягощенные милитаризмом, неолиберализмом и прочим злом) социал-демократы собрались именно на ее правом фланге, а вовсе не в СДПГ.
Интересно, что самым цитируемым пассажем этой программы оказалось малозначительное требование «новой политики по отношению к наркотикам». Страницы газет пестрели заголовками «Левые решили легализовать наркотики!». Впрочем, по внимательном прочтении становилось ясно, что речь шла отнюдь не о легализации наркомафии, а о более гуманном обращении с наркоманами, находящимися в процессе лечения.
Поскольку программа старается объять все, что зовет себя левым, накладок не избежать. Диссонанс мировоззрений просматривается при более подробном анализе документа. Так, Левая партия называет себя антинеолиберальной. Она продолжает свою борьбу против «Реформы Харц-4», принятой в годы правления СДПГ и «зеленых» в пакете с другими реформами, ухудшившими права трудящихся и ослабившими социальную защиту населения. Партия выступает против либерализации рынка труда, требует 30-часовой рабочей недели при сохранении тарифной оплаты, выступает против увеличения пенсионного возраста до 67 лет, а также за твердо фиксированную границу для минимального размера пенсий и зарплат.
Это вполне реализуемые на демократических путях умеренно левые требования. Они — от социал-демократического и профсоюзного крыла. Близки к ним и требования социальной справедливости, перераспределения богатств путем изменения системы налогообложения.
Однако антинеолиберализм оборачивается ненужным излишеством, потому что партия объявляет себя еще и «антикапиталистической». Эти пассажи выношены кадрами бывшей ПДС. Капитализм для них — тупиковая система, не способная к обновлению. Его следует заменить «демократическим социализмом». Это понятие используется и СДПГ, но она связывает его с существующей политической системой и социальным рыночным хозяйством. Левые не имеют ничего против социального рыночного хозяйства — только они считают, что этот «компромисс между трудом и капиталом» был обусловлен особенностями холодной войны и капитализм к нему уже никогда не вернется. Поэтому они предлагают преодолеть капитализм.
В их понимании «демократический социализм» — это в первую очередь изменение существующих отношений собственности. Частную собственность Левая партия не исключает, но важнейшие средства производства должны быть в коллективной (коммунальной, кооперативной) или в государственной собственности. Национализировать предлагается в первую очередь финансовый сектор, предприятия структурного значения, а также энергетику, водоснабжение, транспорт, социальную инфраструктуру, жилье, образование, здравоохранение и культуру. Предполагается защитить граждан от поползновений ЕС вмешиваться в экономические системы своих государств. Кстати, экология для «левых», в отличие от «зеленых», тоже «системный» вопрос: решение экологических проблем возможно лишь при изменении отношений собственности.
Левая партия постоянно старается подчеркнуть, что у нее за спиной традиции левой германской социал-демократии, той ее части, которая в Первую мировую войну не поддалась социал-шовинизму. Поэтому она объявляет о своем последовательном пацифизме. Она выступает против участия немецких солдат в военных акциях за рубежом, а для помощи в катастрофах предлагает создать «гражданский корпус». Это единственная в Германии партия, требующая роспуска НАТО, а если этого добиться не удастся, то, по крайней мере, — выхода бундесвера из всех военных структур блока. «Зеленые» в свои оппозиционные годы тоже требовали распустить НАТО, но, придя к власти, дали добро на бомбежки Югославии и отправили немецких солдат в Афганистан. Левой партии такое политическое бесславие пока не грозит. Потому что к власти на общефедеральном уровне она, скорее всего, еще долго не придет.
